Новый Робинзон - Ружемон Луи де - Страница 13

Как только «печи» были открыты, несколько воинов, громко крича, бросились с копьями в канавы, и каждый торопился отрубить себе кусок от трупа. Я видел матерей, жадно обгрызавших руку или ногу трупа, в то время как их дети с плачем требовали своей доли. Туземцы вырывали друг у друга куски, отнимали их у тех, кто захватил слишком много…

После пира начался большой корреббори. Я не мог присутствовать при нем. Забравшись в свою хижину, я старался поскорее забыть то, что только что видел.

Но довольно об этом! Перейдем к более приятному.

Женщины нашего племени жили между собой довольно дружно. Конечно, иногда бывали и ссоры. Поводом к ссоре чаще всего служили разговоры о достоинствах и недостатках членов семейств этих женщин. Самым же главным источником ссор было появление в селении новой женщины. Плохо ей приходилось, особенно если она была хоть чуть-чуть красива.

Ссоры между женщинами разрешались очень своеобразным способом. Обе противницы уходили в какое-нибудь уединенное место, неподалеку от становища. Они брали с собой одну палку на двоих. Потом начиналась драка. Одна из женщин нагибалась, а другая ударяла ее из всех сил палкой по голове или между плечами. Не надо забывать, что удар наносился не тросточкой, а тяжелой дубинкой. Хороший удар такой дубиной по голове сразу убил бы белую женщину. Но туземки были крепки. Женщина бодро выносила удар, затем брала у соперницы дубинку и ударяла ее в свою очередь. Таким образом они поочередно били друг друга до тех пор, пока одна из них не падала без сознания. Тогда своеобразная дуэль прекращалась. Победительницей считалась та, которая осталась на ногах. По окончании дуэли вражда между этими женщинами обычно прекращалась, и часто они сами перевязывали друг другу раны.

Теперь я перехожу к описанию случая, имевшего громадное значение в моей жизни. Я уже говорил о своей наклонности к охоте за дюгонями. И вот эта-то охота и разрушила все мои надежды добраться морем до цивилизованных стран.

Однажды утром я выехал на охоту, как всегда в сопровождении Ямбы. Туземцы толпой собрались на берегу. Все мое вооружение состояло из одного гарпуна и толстой веревки метров 20 длиной. Ветер был попутный, и лодка быстро понеслась по морю. Когда мы отъехали от берега на несколько километров, я вдруг заметил на поверхности воды какой-то большой темный предмет. Я был уверен, что это — дюгонь. Я встал и бросил гарпун изо всей силы. И вдруг из воды высунулась голова небольшого кита. Тут только я понял, кого ранил мой гарпун. Кит был небольшой, метра 4 длиной. Получив удар, он тотчас же нырнул. Я думал, что моего каната хватит и не стал его резать. Между тем кит вынырнул. Он бил по воде хвостом производя сильное волнение. Потом он бросился вперед, таща за собой нашу лодку.

До сих пор мне не приходила в голову мысль об опасности. Но когда кит остановился, я огляделся и только теперь заметил невдалеке мать этого молодого кита. Она плавала вокруг нас и с каждым мгновением приближалась все больше и больше к лодке. Я хотел перерезать веревку и поскорее отплыть от страшного места. Но опоздал. Кит бросился на лодку. Крикнув Ямбе, я прыгнул в воду. Мы торопились из всех сил, старались поскорее отплыть от лодки.

Не успели мы отплыть на несколько десятков метров, как сзади раздался треск. Я оглянулся и увидел огромный хвост кита-матери, высоко поднявшийся над водой. По волнам подпрыгивали обломки моей лодки.

Много мыслей пронеслось в тот миг в моей голове.

Я вспомнил и о долгих месяцах, затраченных на постройку лодки, и о неудачном спуске ее в закрытую бурунами лагуну, и об отъезде на ней с островка.

Теперь лодки не было, не было и возможности плыть морем туда, далеко…

До берега было около десяти километров. Я все же ясно видел толпу туземцев на берегу. Они следили за тем, как я управлял лодкой, следили за охотой, видели, значит, и катастрофу. Они торопливо готовили плоты, чтобы плыть мне на помощь.

Между тем кит-мать, разбив в щепки мою лодку, вернулась к своему детенышу и начала с невероятной быстротой плавать вокруг него. Мы тем временем быстро подвигались к берегу. Держались мы все время на поверхности воды, что было не совсем благоразумно. Но море было покойно, а акул мы не боялись, так как были уверены, что сильно плескаясь в воде, отгоним их шумом. Скоро большой плот с одним из вождей подплыл к нам…

Я был очень рад тому, что мне и Ямбе удалось спастись, но потеря лодки огорчила меня очень сильно. Теперь я не мог уже построить новую лодку: у меня не было материалов для этого. Путешествовать же по морю на плоту — значило идти на верную гибель.

Мой гарпун, очевидно, нанес смертельную рану молодому киту. Взглянув на него с берега, я увидел, что он мертвый колыхался на поверхности воды. Волны несли его к берегу, а мать по-прежнему продолжала кружиться около него. Прибой принес китенка на мелкое место. Когда наступил отлив, китенок оказался на обнажившемся песке. Толпа дикарей сбежалась к китенку и подняла такой невообразимый крик, что я чуть было не оглох. Тотчас же были разведены сигнальные костры, дым которого разнес весть о событии по всем соседним становищам.

Это событие еще более усилило веру дикарей в мое «всемогущество». Они были убеждены, что это я, а не прилив, притащил китенка на берег.

Во время следующего корреббори туземные поэты на все лады воспевали этот мой новый подвиг.

Как ели кита. — Гости. — Охота на вомбата. — Борьба с крокодилом. — Старые надежды. — Горькое разочарование. — Возвращение в лагерь туземцев. — Ямба. — «Паспорт».

НИКОГДА я не забуду этого зрелища! После дымовых сигналов, извещавших о поимке «большой рыбы», началось нашествие гостей. Толпы туземцев приходили из соседних местностей. Каждый был вооружен палкой и целым набором ножей из раковин. Пришедшие тотчас же шли к берегу, к китенку. Они копошились около него, резали и рвали, тащили огромные куски мяса и жира. Некоторые из туземцев ухитрялись отрезать куски по 15–20 килограммов весом.

Несколько дней подряд туземцы обжирались китовым мясом. Китенок начал разлагаться, зловоние было слышно даже в становище, а туземцы ели и ели…

Многие объелись до того, что не могли ходить, не могли стоять. Они катались по песку, корчась от боли в кишках и желудке. Туземные врачи получили хорошую практику: больных было хоть отбавляй. Тут же на берегу врачи старательно растирали вздувшиеся животы своих пациентов. Кроме массажа, врачи лечили больных и какими-то листьями. Они скатывали из них шарики и давали эти «пилюли» больным. Действие этих пилюль было замечательное. Предприимчивый европеец мог бы нажить на таком «лекарстве» целое состояние.

Выздоровевшие и просто почувствовавшие некоторое облегчение нередко снова возвращались к еде. Они быстро забывали о болях и рези в кишках и опять объедались. К концу третьего дня от немаленького китенка остались одни кости, даже полуразложившееся мясо было съедено. Пир окончился.

Это событие принесло мне кое-какую пользу. Я познакомился с некоторыми соседними племенами и их вождями. Я узнал нравы и обычаи туземцев. Все это могло очень пригодиться мне: ведь я теперь мог только сухим путем добраться до культурных мест.

Между тем Ямба сделала мне небольшую пирогу из коры. Она была около 3 метров длиной, но ширина ее не превосходила 1/3 метра. Вместе с Ямбой я сделал на этой пироге несколько поездок на небольшие островки близ материка. Сооружение этой маленькой лодочки было очень интересно. Сначала Ямба сильно разогрела кору и затем вывернула ее шероховатой поверхностью наружу, так что внутренность лодки была гладкая. Тогда она сшила края коры и покрыла лодку слоем быстро застывающего сока, добытого ею из камедного дерева. Лодка не пропускала воды и казалась как бы хорошо просмоленой. Конечно, эта пирога не могла заменить мне моей лодки. Прошло несколько времени, прежде чем я научился управлять ею. Это было нелегко. Пирога была очень неустойчива на воде и легко перевертывалась.