Love is above all (СИ) - Кузнецова Екатерина "beaussible" - Страница 49

— Значит, ничего важного, да? — по её щекам медленно скатывались горькие слезы от обиды, которые она даже и не торопилась вытирать, словно вовсе и не замечая их. Ей слишком больно. Слишком непривычно слышать подобное от меня.

— Ты сама дала мне это понять утром. Я задал тебе самый простой вопрос, ответ на который мог всё изменить. Понимаешь? Твой. Ответ. Мог. Всё. Изменить, — засунув руки в карманы своих штанов, я не спешил прерывать наш с Полей зрительный контакт и продолжал рассматривать ее глаза. Она нервничала, и это было заметно. От той уверенной и бесстрашной Поли, которой она пыталась показаться в день нашей первой репетиции, не осталось ни единого следа. Ее выдавали слезы, дрожь в ногах и сверкающие глаза. Я не могу точно понять, что происходит сейчас с ее серо-зелёным омутом, но, скажу честно, меня это немного пугает. В одну секунду ее глаза блестят и светлеют, а в другую – до невозможности темнеют. Внутри неё будто что-то происходит, какая-то война мыслей и эмоций, которую она тщательно пытается скрыть.

— Изменить что? То, что ты меня предал? Это мой ответ мог изменить? — сделав уверенный шаг ко мне, тем самым сократив между нами расстояние, моя девочка пыталась держаться уверенно и снова нацепить на себя кучу масок. Зря. Нет смысла. Всю фальшь за километр видно.

— Поля! — совершенно неожиданно вмешавшаяся в наш диалог Гагарина заставила подругу мигом прервать наш зрительный контакт и привлечь ее внимание к себе.

— Полина, пожалуйста, не лезь, — зло прошипела блондинка, отчего мне моментально слегка резануло слух. Ей явно нужно поменьше нервничать. Не идёт ей этот образ. — Ты не ответил на мой вопрос, — возвращая ко мне свой пристальный взгляд, Пелагея явно хотела меня спровоцировать и довести до такого же состояния. У нас игра такая новая или что? Детский сад, честное слово.

— Ханова, я сказала, прекрати! — в этот раз Полина уже прикрикнула громче и, не стесняясь, грубо схватила Полю за запястье, тем самым разворачивая к себе. — Соображаешь, что несёшь, нет? Успокоилась быстро, — вытирая с лица подруги мокрые дорожки слёз, Гагарина была очень серьёзна и явно недовольна поведением Пелагеи, что скрывать, в принципе, и не собиралась. Полинка, конечно, заводная и весёлая девушка, но при определенных обстоятельствах она может быть невероятно серьёзной и даже грубой. В такие моменты я даже начинаю ее побаиваться. — Дим, мне кажется, тебе лучше подождать остальных где-нибудь в другом месте, — кинув на меня не очень добрый взгляд, но при этом всё же стараясь сделать тон помягче, Полина тяжело выдохнула и, отступив немного от подруги, устало потёрла свою переносицу.

— Мне тоже так кажется, — послушно развернувшись, я за считанные секунды покинул этот проклятый коридор и сейчас уже бежал по длинным лестницам, желая лишь поскорее оказаться на улице.

Не понимаю я её. Совершенно не понимаю. Зачем всё так усложнять? Зачем мучать друг друга? Она ведь сама не забыла меня, не забыла все те чувства, что были между нами. А чувства, скажу я вам, были даже чересчур сильные. Хотя, почему были? Они и до сих пор есть! Но, что же тогда сейчас происходит? Кого Поля пытается обмануть? Меня? Себя? Не она ли когда-то была сторонником искренности и справедливости? Не она ли громче всех всегда кричала, что, если люди любят друг друга, они должны быть вместе? Даже, как она говорила, обязаны. Ведь никто не имеет права идти против своих же чувств.

Смысл сейчас предавать саму себя? Не проще ли нам вместе отпустить прошлое и просто попытаться начать всё заново? Хотя бы просто попытаться.

[…]

Двое мужчин, стоявшие где-то в сторонке, внимательно наблюдали за «очень интересной» картиной, представленной прямо посреди одного из коридоров «Останкино». Ругань двух самых любимых наставников проекта «Голос» не заметить было невозможно. Слов их немаленький ссоры, может быть, было и не слышно, но их всплески руками и убийственные взгляды говорили о многом.

— Нет, ты только посмотри, что они вытворяют, а! — взмахнув руками, Юрий Викторович устало закатил глаза и недовольно фыркнул. — Вот что ты мне прикажешь с ними делать? За ручку водить и мириться каждый раз заставлять? Или рассадить их опять друг от друга подальше к чертовой матери, пока не поубивали друг друга?

— Юр, да оставь ты их в покое. Молодые ж ещё, сами как-нибудь разберутся, — с грустью в голосе ответил Градский, наблюдая за тем, как гордо и быстро из коридора удаляется Дима, а Поля начинает еще сильнее нервничать, прижимаясь к подруге. О чем сейчас разговаривали эти блондинки, было едва лишь слышно, но их переживания все равно передались пожилому мужчине, настроение которого изрядно подпортилось.

— Александр Борисович, ведь ты же умный и мудрый человек, сам должен всё понимать. Меня совершенно не интересуют их личные забавы и проблемы. Меня заботит только то, как мы будем выкручиваться, если они нам в прямом эфире что-то подобное выдадут? Что ты мне тогда скажешь делать? Вырезать это никак не получится, а перед телезрителями позориться тоже не особо хочется.

— Да кто тебе сказал, что нам придётся позориться? Я тебя умоляю! Зрителю эти интриги только и нужны, — едва заметно усмехнувшись, мужчина похлопал продюсера по плечу, дабы хоть как-то его подбодрить.

— Да какие интриги, Александр Борисович? Наше шоу привлекает внимание настоящими и башенными эмоциями. Зрителю приятней наблюдать за всякими милостями, нежностями и шутками наставников, нежели за косыми и хмурыми взглядами. Я собрал «золотой состав» для того, чтобы все поклонники этого проекта наконец вернулись к экранам и с удовольствием смотрели наше шоу. Предыдущие два сезона и так нехило понизили наши рейтинги, так что вся надежда только на вас и на этот сезон. Но эти двое даже пройти мимо друг друга нормально не могут. Как они тогда, стесняюсь спросить, на том же финале себя вести будут? Там ведь эмоции нужны, чувства. Понимаешь? Искренность, всеми любимые «обнимашки», в конце концов.

— Юра, а я тебе ещё раз повторяю, не трогай ребят. Они не глупые, так что по поводу прямых эфиров можешь не волноваться, выносить всю свою грязь туда они точно не станут. Им самим неохота ещё больше пачкаться. Да и вообще, мне кажется, что до финала они смогут разобраться со своими чувствами, проблемами или что там у них.

— Хотелось бы мне в это верить, — всё тем же недовольным голосом ответил Юрий Викторович и поспешил в сторону своей гримерки.

[…]

Нехотя заходя в гримерку продюсера вместе с Леонидом Николаевичем, которого я успел встретить на улице, я кое-как перебирал ногами, а, как только очутился в этой небольшой комнатке, то сразу же поймал на себе несколько нескромных взглядов. Пелагея вместе с Гагариной сидела на диванчике слева от двери, а Александр Борисович приземлился рядышком на одном из удобных стульчиков. При этом все три пары глаз внимательно и пристально смотрели именно на меня. Не на Агутина, а на меня. Признаюсь, меня аж передернуло от такого излишнего внимания к своей персоне. Уж слишком многозначны были эти взгляды.

— Добрый день, Александр Борисович, — сделав несколько шагов в сторону мужчины, я приветливо пожал ему руку, после чего облокотился на туалетный столик, тем самым вставая прямо напротив сидящей на диване Пелагеи.

Леонид Николаевич также поспешил всех поприветствовать и только после долгих «обнимашек» с двумя обворожительными блондинками присел на стул рядом с Градским. Между коллегами моментально завязалась какая-то увлечённая беседа, которую я даже и не слышал, хотя и стоял рядом с ними. Мое внимание сейчас было сфокусировано только на обладательнице серо-зелёных глаз, которая продолжала прожигать во мне дыры. От такого пристального и нескрываемого взгляда создавалось впечатление, будто Поля что-то хочет сказать мне, но по каким-то причинам сильно сомневается и не делает этого, ну, или же она просто пытается уничтожить меня своими зелёными лазерами. Гагарина, конечно же, заметила наши эти переглядки, но протестовать и вмешиваться на этот раз не стала. Хотя, наверное, именно сейчас всё же и стоило.