Грязное обещание (ЛП) - Вилдер Пенни - Страница 17

сказал этих слов. Может, ждет, что я признаюсь первой. Может, Макс также

боится разбить свое сердце, как и я.

Когда мы просыпаемся, еще рано. Небо затянуто тучами, на улице

холодно. В Шотландии почти каждый день такая погода. У них в основном

два сезона: холодный и еще более холодный. Мне очень понравилось Перу, но я обожаю Шотландию. Я всей душой ощущаю, словно принадлежу

этому месту. Просто находясь здесь, я чувствую себя здоровее и счастливее, как духовно, так и физически.

В первый день мы занимаемся обычными туристическими делами.

Мы идем смотреть на Фолкеркское колесо, которое поднимает паромы в

канале, также посещаем замки Эдинбург, Данноттар и Стерлинг.

На следующий день мы отправляемся в королевский сад, а потом на

Лохнесс. Лохнесс — это гигантское озеро, которое больше похоже на

Тихий океан. Другую сторону озера даже не видно в бинокль. На озере

разрешены только пароходы, чтобы не загрязнять воду. Мы с Максом

катаемся на одной из лодок, большая белая баржа, которая напоминает мне

о романе Марка Твена.

От ветра у меня немеют щеки, я не чувствую пальцев, но мне это

нравится. На корабле не так много людей, и мы одни на палубе. Макс стоит

позади меня, согревая, обнимая за талию. Он кладет подбородок мне на

плечо.

— Ты видишь это? — спрашивает Макс.

— Что?

Он указывает вдаль.

— Там.

Я напрягаю глаза, но вижу только кусок дерева, плавающего на

поверхности.

— Это Несси.

Я игриво тычу его локтем в живот, и они издает преувеличенный звук

«ух», прежде чем засмеяться.

Я смотрю на гладкую серую поверхность, ожидая любой ряби или

волнения в воде. По словам гида, именно здесь было больше всего случаев

наблюдений за Несси.

— Мне нравится быть здесь с тобой, — говорит он мне, целуя мочку

моего уха. Я наклоняюсь к нему, наслаждаясь теплом его дыхания на своей

холодной коже. Большим пальцем Макс касается выпуклости под моей

грудью. Я не уверена, понимает ли он, где находятся его руки, поскольку на

мне объемный пиджак, но я ощущаю его прикосновения так же остро, как

если бы была голой. Мурашки бегут по моим рукам. Мое тело

пробуждается, позабыв о холоде.

Я слегка двигаю бедрами, в ответ он прижимается ко мне.

— Может, нам стоит вернуться в нашу комнату после этого, —

говорю ему.

— А как же Несси? — спрашивает Макс.

— Несси здесь с 1933 года. Я не думаю, что оно куда-либо уйдет.

Я чувствую низкий рокот его смеха, и когда Макс прижимается ко

мне, я чувствую, какой он твердый.

Как только лодка причаливает, мы возвращаемся в номер. Он не

тратит время на то, чтобы раздеть меня. Это не романтично, как в горах

Перу. Прямо сейчас мы питаемся страстным, первобытным желанием, в

котором нуждаются наши тела.

Он грубее, чем обычно, с животной силой срывает с меня одежду, сдергивая трусики и разрывая их пополам. Я так возбуждена, когда Макс

шлепает меня по заднице и дергает за волосы. Он связывает мои руки за

спиной тем, что осталось от трусиков.

Что бы ни вселилось в него, оно дикое и отчаянное, и я наслаждаюсь

каждой минутой этого. Как только мы приземлились, я купила бутылек

смазки. Это было определенно не тем, что я хотела взять с собой в самолет, и чтобы меня расспрашивали, с какой целью я его везу.

— Посмотри в прикроватной тумбочке, — командую ему.

Он открывает ящик и достает бутылочку.

— Тебе это может понадобиться, — говорю я. — Все зависит от того,

что ты планируешь.

Когда Макс взволнован, он издает определенный смех, который

отличается от его смеха в повседневной жизни. Это забавно и

очаровательно.

— Мне нравится ход твоих мыслей.

Мы проводим следующие несколько часов, занимаясь лучшим

сексом, который у нас когда-либо был. На мой взгляд, это лучший секс в

моей жизни. У меня такое чувство, что и для него также, потому что, когда

мы заканчиваем, он полон комплиментов и объятий.

Затем мы идем ужинать в традиционный паб. Мы оба голодные после

спальных Олимпийских игр, через которые мы только что прошли.

Макс отхлебывает пену из кружки и облизывает кончиком языка усы,

которые она оставила после себя. Тусклое освещение придает ему

таинственный и сексуальный вид. Почему я все еще возбуждена после

всего, чем мы только что занимались?

— Что ты планируешь делать после такого, как закончишь со списком

желаний? — спрашивает он.

Это тушит пламя. Я смотрю на телевизор в углу паба над баром. Там

транслируют соккер — футбол, как его называют в Европе.

— Я не знаю. Стараюсь пока не думать об этом. Боюсь, как только я

закончу список, то почувствую, что Киа ушла по-настоящему. Без нее я не

уверена в своем будущем. Она такая большая часть моего прошлого, что я

не знаю, кто я без нее.

Он наклоняется над столом и хватает меня за руку, крепко удерживая

ее в своей.

— Мы разберемся с этим вместе.

— Я люблю тебя… — выдаю я и резко замолкаю, осознав, что только

что произнесла эти слова. Я думала о них, но не собиралась говорить их

вслух. Но они только что вырвались! Дерьмо. Я только что сказала ему, что

люблю его. Я не собиралась говорить это первой. Я никогда не говорю это

первой. Несколько серьезных парней, которые у меня были, всегда были

первыми. Даже тогда я не хотела отвечать этим же, потому что это никогда

не было похоже на то, что сейчас происходит между мной и Максом. Это

первый раз, когда я, действительно, почувствовала любовь к кому-то, за

исключением Кии и моей семьи.

Он выглядит таким же потрясенным, как и я, и часть меня хочет взять

свои слова обратно и забыть, что это когда-либо произошло. Но теперь уже

слишком поздно. Другая часть меня рада, что я сказала это, потому что это

то, что я чувствую, и мне надоело сдерживать свои эмоции. Я знаю по

опыту, что они надолго не останутся закрытыми внутри, и когда они решат

выйти, то это произойдет в худшее время.

— Ты ничего не должен мне говорить… — начинаю я. Но Макс

перебивает меня:

— Я тоже люблю тебя.

Я изучаю его лицо в поисках правды. Не вижу никаких

подпрыгиваний или признаков того, что ему неудобно или он лжет.

— Не говорит, если это не всерьез, — прошу его. — Ты не обязан мне

отвечать тем же, только потому, что я сделала это. Эти слова важны для

меня.

— Я люблю тебя, — говорит он.

У меня дрожит подбородок. Не знаю, почему мне сейчас хочется

плакать, но я плачу. И все же, пытаюсь остановить себя, так как ему

достаточно моих слез.

— Хорошо.

Он кивает и целует мою руку.

— Теперь, когда все улажено, хочешь десерт?

— Я бы не отказалась.

— Ты не отказалась бы? — с преувеличенными движениями он

прижимает руку к груди, его глаза широко раскрыты и драматичны. — Ты

хочешь сказать, что испытываешь ко мне те же чувства, что и к десерту?

(Примечание: Игра со слово «love»)

Я бросаю в него орешек, потому что он ведет себя смешно, и он такой

отвратительно милый, когда такой. Мне нравится, что его личность бывает

разной.

Макс

может

быть

глупым

и

забавным,

сильным

и

соблазнительным, любящим и прекрасным. Я никогда не чувствовала, что

мы в каких-то границах, и я должна вести себя определенным образом и

как-то по-особенному рядом с ним все время.

— Да, — отвечаю я.

Он склоняет голову.

— Я польщен.

Я смеюсь.

— Тебе и следовало бы, потому что я охренеть как сильно люблю

десерт.

Он хихикает, но вскоре его смех стихает и он вздыхает.

— Я должен быть честен с тобой кое в чем.

Мой желудок сжимается. Эти слова — пугают.