Аня из Шумящих Тополей - Батищева Марина Юрьевна - Страница 59
- Предыдущая
- 59/66
- Следующая
Ребекки Дью в тот день дома не было — она ушла в деревню, чтобы помочь какой-то родственнице вязать крючком половики. Когда в сумерки она вернулась, о коте ничего сказано не было, но позднее, когда, перед тем как лечь спать, она вышла на заднее крыльцо и принялась звать Василька, тетушка Кейт спокойно сказала:
— Вам не нужно звать Василька, Ребекка. Он не здесь. Мы нашли для него другой дом. Больше он не будет вам досаждать.
Если бы Ребекка Дью могла побледнеть, она, несомненно, побледнела бы.
— Не здесь? Нашли для него дом? Боже правый! Разве его дом не здесь?
— Мы отдали его миссис Эдмондс. Ей было очень одиноко, с тех пор как ее дочь вышла замуж, и она подумала, что с хорошим котиком ей будет не так скучно.
Ребекка вошла в дом и захлопнула дверь. Она явно была вне себя от гнева.
— Это поистине последняя капля! — сказала она. И в самом деле казалось, что это так. Я никогда не видела, чтобы глаза Ребекки метали такие искры ярости. — Я беру расчет с конца этого месяца, миссис Маккомбер, и даже раньше, если вас это устроит.
— Но, Ребекка, — растерянно взглянула на нее тетушка Кейт, — я не понимаю… Вам всегда не нравился Василек. Не далее как на прошлой неделе вы сказали…
— Правильно, — с горечью перебила ее Ребекка. — Сваливайте вину за все на меня! Не считайтесь с моими чувствами! Этот бедный дорогой Кот! Я ухаживала за ним, и баловала его, и вставала по ночам, чтобы впустить его в дом. А теперь его унесли — тайком, за моей спиной, даже без такой малости, как «с вашего позволения». И отдали Джейн Эдмондс, которая, даже если бедное животное будет до смерти хотеть печенки, не купит для него ни кусочка!.. Единственный, кто помогал мне скоротать время в кухне!
— Но, Ребекка, вы же всегда…
— О, продолжайте, продолжайте! Не давайте мне ни словечка вставить, миссис Маккомбер. Я вырастила этого котенка. Я заботилась о его здоровье и его морали. И для чего? Чтобы Джейн Эдмондс получила прекрасно воспитанного кота и не скучала. Что ж, может быть, она будет, как это делала я, стоять по вечерам на морозе часами, зазывая Этого Кота в дом, лишь бы он не остался мерзнуть на улице; но я сомневаюсь, что она будет это делать. Я серьезно сомневаюсь в том, что она будет это делать. Ну, миссис Маккомбер, надеюсь только, что вас не будет мучить совесть в следующий раз, когда градусник покажет десять ниже нуля. Я глаз не сомкну, когда будет такая температура, но, разумеется, до этого никому нет никакого дела.
— Ребекка, если вы только…
— Нет, миссис Маккомбер, я не жалкий червь и я не тряпка. Что ж, я получила урок — полезный урок. Никогда больше не позволю я себе дарить привязанностью животное какого бы то ни было рода или вида. И если бы вы сделали это открыто и честно… Но за моей спиной, обманув меня подобным образом! Я никогда не слышала ни о чем столь гнусном. Но, разумеется, кто я такая, чтобы рассчитывать на то, что кто-то будет считаться с моими чувствами!
— Ребекка, — в отчаянии сказала тетушка Кейт, — если вы хотите, чтобы Василек снова был здесь, мы можем взять его обратно.
— Почему же вы раньше об этом не сказали? — строго спросила Ребекка Дью. — И я очень сомневаюсь в этом. Джейн Эдмондс наверняка вцепилась в него. Можно ли рассчитывать на то, что она согласится его вернуть?
— Я думаю, она согласится, — сказала тетушка Кейт, сделавшаяся, судя по всему, мягче воска. — А если он вернется, то вы ведь не уйдете от нас, правда, Ребекка?
— Я подумаю об этом, — ответила Ребекка с дом человека, делающего огромную уступку.
На следующий день тетушка Четти принесла Василька домой в закрытой корзинке. Я перехватила взгляд, которым она обменялась с тетушкой Кейт, после того как Ребекка унесла Василька в кухню и закрыла за собой дверь. Интересно! Неужели все это было коварным планом, составленным вдовами и осуществленным при пособничестве Джейн Эдмондс?
С того дня Ребекка ни разу не пожаловалась на Василька, а когда она зазывает его в дом, перед тем как лечь спать, ее голос звенит по-настоящему победно, словно она хочет, чтобы весь Саммерсайд знал, что Василек снова там, где ему и положено быть, и что она еще раз взяла верх над вдовами!
10
В темный ветреный мартовский вечер, когда даже облака, стремительно скользившие по небу, казалось, куда-то спешили, Аня легко и плавно поднялась по широким низким ступеням трех пролетов лестницы с расположенными по бокам каменными урнами и еще более неподвижными каменными львами — лестницы, которая вела к массивной парадной двери Дома Томгаллонов. Обычно, когда Аня проходила мимо нею после наступления темноты, он был мрачен и угрюм, с тускло мерцающим светом в одном или двух окнах. Но теперь весь он сиял огнями, даже флигеля с обеих сторон были ярко освещены, словно мисс Минерва принимала у себя в гостях целый городок. Такая иллюминация в ее честь растрогала Аню. Она едва ли не жалела, что не надела платье из кремовой кисеи.
Тем не менее она выглядела прелестно и в своем платье из зеленой вуали, и вероятно, мисс Минерва, встретившая ее в холле, подумала то же самое, так как ее голос и выражение лица были очень приветливыми. Сама мисс Минерва была царственно великолепна в черном бархате, с бриллиантовым гребнем в тяжелых завитках темных с проседью волос и с массивной брошью, представлявшей собой большую камею в плетеном кольце волос кого-то из усопших Томгаллонов. Весь ее наряд был немного старомодным, но мисс Минерва держалась в нем так величественно, что он, подобно королевскому, казался не относящимся к какому-то определенному времени.
— Добро пожаловать в Дом Томгаллонов, моя дорогая! — сказала она, подавая Ане костлявую руку, также густо усыпанную бриллиантами. — Мне очень приятно принимать вас у себя.
— Я…
— В былые дни Дом Томгаллонов всегда был обителью юности и красоты. Мы устраивали здесь великое множество балов и вечеров и принимали у себя всех приезжих знаменитостей, — продолжила мисс Минерва, ведя Аню к большой лестнице по выцветшему красному бархатному ковру. — Но теперь все и изменилось. У меня очень редко бывают гости. Я последняя из Томгаллонов. Возможно, это и к лучшему. На нашей семье, моя дорогая, лежит проклятие.
Мисс Минерва придала своему голосу такой брачный оттенок тайны и ужаса, что Аня содрогнулась. Проклятие рода Томгаллонов! Какое название для рассказа!
— Это лестница, с которой упал и сломал себе шею мой прадедушка Томгаллон в тот вечер, когда после завершения постройки дома праздновал новоселье. Этот дом был освящен человеческой кровью. Он упал там.
Мисс Минерва с таким драматизмом указала длинным белым пальцем на лежащую в холле тигровую шкуру, что Аня почти увидела умирающего на ней Томгаллона. Она совершенно не знала, что сказать, и произнесла лишь бессмысленное «О!».
По длинному коридору, который был увешан портретами и фотографиями и заканчивался знаменитым витражным окном, мисс Минерва провела Аню в большую, с высоким потолком, весьма внушительную комнату для гостей. Высокая орехового дерева кровать с огромной спинкой у изголовья была покрыта таким великолепным шелковым стеганым одеялом, что положить на нее пальто и шляпу было, как чувствовала Аня, святотатством.
— У вас очень красивые волосы, моя дорогая, — восхищенно сказала мисс Минерва. — Мне всегда нравились рыжие волосы. У моей тети Лидии были такие. Она была единственная рыжеволосая среди Томгаллонов. Однажды ночью, когда она расчесывала их в северной спальне, они вспыхнули от ее свечи, и она, охваченная пламенем, с криком бросилась вниз, в холл. Все это из-за проклятия, моя дорогая, все из-за проклятия.
— И она…
— Нет, она не умерла от ожогов, но потеряла всю свою красоту. Она была очень красива и тщеславна. С того вечера и до дня своей кончины она не выходила из дома и оставила распоряжение не открывать ее гроб во время похорон, чтобы никто не мог увидеть ее обезображенное ожогами лицо. Пожалуйста, присядьте здесь и снимите галоши, моя дорогая. Это очень удобное кресло. Моя сестра умерла в нем от удара. Она была вдова и вернулась сюда после смерти мужа. Ее маленькая дочка опрокинула на себя кастрюлю с кипящей водой в нашей кухне. Трагическая смерть для ребенка, не правда ли?
- Предыдущая
- 59/66
- Следующая
