Обрести силу (СИ) - Агишев Руслан - Страница 17

— Клан Черного топора не должен голодать… Я пока не знаю как, но я сделаю все, чтобы мои… больше не голодали, — в горле Тимура внезапно появился ком. — Еще, Ваше Величество, мы… и только мы должны торговать гномьим железом в любом его виде. Наконец, — парень говорил о самом наболевшем — о том, что его мучило последние недели. — Пока мы не встанем на ноги, нам будут нужны солдаты…

Он замолчал, чтобы перевести дух, как вдруг Роланд резко и четким голосом произнес:

— Договорились! — это звучало так, словно они в этот самый момент реально о чем-то договаривались. — Да, да, мастер Колин, я полностью согласен с этими условиями. Я, король Ольстера, Роланд I, готов поставлять продовольствие клану Черного топора в том объеме и количестве, которое будет необходимо, — королевский голос приобрел торжественность и величавую строгость, тем самым подчеркивая значимость момента. — Отныне любые поставки гномьего металла и изделий из него будут происходить только из клановых кузниц, если иное не будет обговорено. И по первому требованию клана, я готов оказать ему военную помощь.

Опешивший парень все еще смотрел на короля широко раскрытыми от изумления глазами.

— Это мое королевское слово, — и тут Роланд, мгновенно лишившись этой пафосной королевской скорлупы, снова превратился в обыкновенного уставшего и переживающего человека, отвечающего за жизни сотен тысяч людей. — Слушай меня внимательно, мастер Колин, ибо сейчас на кону не только моя жизнь и судьба Ольстера, но и твоя и твоих близких, — парень притих. — Все что, ты сегодня видел и слышал здесь и в лагере, это все большая и красивая декорация! Фальшивка! Дерьмо вместо золота! — король невесело улыбнулся. — Или золото вместо дерьма! Это все — паника, спешка, выкидываемое продовольствие и амуниция, бегущая кавалерия — для шаморцев и… для некоторых своих, которые сразу же побегут все докладывать врагу. Единственное, что из всего этого правда, это обоз с городской казной Кордовы имуществом почти двух десятков купцов.

Роланд стремительными штрихами стал рисовать перед гномом уже давно лелеемый им план сражения.

— Я не идиот, как бы этого многим из моего окружения не хотелось, — быстро говорило он. — И прекрасно понимаю, что атаковать сейчас, когда нас ждут, это бросить моих рыцарей на убой. Шаморские бессмертные слишком опытны, чтобы бежать вприпрыжку при виде атакующей конницы. Они запросто встретят нас метровой сталью в брюхо.

Со столика, стоявшего рядом, король смахнул кубок и вазу. Не большая столешница превратилась в схематичное изображение поля боя, на котором вскоре должна была решиться судьба Ольтсера.

— Тяжелой кавалерии нужен простор для разбега и желательно плохо организованный противник… Вот смотри, — Роланд сделал на плотной тканной скатерти на столе несколько складом, имитирующих небольшие возвышенности и ровную поверхность между ними. — Примерно в десяти лигах отсюда есть большое поле. Мелкие землевладельцы выращивали здесь зерно и продавали его купцам в Кордову… Оно ограничено невысокими холмами и оврагами, за которыми при желании можно спрятать и десять и двадцать тысяч воинов.

Наконец-то, задуманное Роландом начинало проясняться.

— Когда шаморцы подойдут к нашему лагерю, то найдут здесь лишь навоз от наших лошадей, мой шатер и кое-какое продовольствие. В добавок мои люди подожгут деревянные предместья города, который постепенно разгораясь должен к следующей ночью превратить в огромный костер… Если все пойдет так, как и должно быть, то перебезчики с радостью поведают о нашем бегстве и большом обозе, битком набитым городским имуществом. Ты понимаешь, к чему я веду? — гном в ответ кивнул; все было ясно как день. — Где-то примерно здесь, — король ткнул пальцем в центр стола. — В центре этого поля шаморцы должны догнать обоз, который кто-то должен защищать…

«Хороший размен получается, — в уме просвистел Тимур. — В будущем — подарки и обещания, а сейчас — роль приманки с острыми зубками… А король-то хорошо! Просто рвет!».

— Эти повозки со всем добром нельзя просто взять и бросить, — продолжал король. — И дело не в этом проклятом серебре, а тем более золоте! Шаморцы должны вцепиться в этот обоз, как цепные псы! Они должны до крови укусить, чтобы почувствовать добычу! — королевские пальцы на скатерти чертили замысловатые линии, которые в его уме скорее всего и символизировали начало сражения. — Кто-то, мастер Колин, должен встреть шаморцев и чуть-чуть дать им по зубам… Я дам большую часть ополченцев, почти всех торгов-лучников.

«А король, действительно, как ни крути, молодец! — между тем крутилось в голове парня, который продолжал оценивать это предложение. — Такое задумать… Всех решил провести… Красавец! Вот мол вам невинный обоз с казной, который охраняет кучка бездельников и барахольщиков. Берите! — Тимур поймал себя на мысли, что начинает восхищаться правителем этого королевства. — Грабьте, только нас не трогайте! А мы пока побежим, быстро побежим… Ей Богу, красавец!».

— … Они лишь только должны втянуться на это поле, — между тем король продолжал раскрывать план, видимо осознавая, что теперь дороги назад уже нет ни у него, ни у гнома. — Атакуя обоз фаланга в любом случае перестанет быть фалангой…

Тимур почти не слушал короля, продолжая размышлять над сложившейся ситуацией. Поэтому он не сразу уловил, что уже давно Роланд молчит и выжидающе смотрит на него.

— Договорились, — теперь пришел черед давать согласие и Колину, что правда, далось ему далеко не просто.

— Это твое последнее слово, владыка Колин? — король смотрел ему прямо в глаза, давая понять, что сейчас еще можно отказаться от этого практически смертельного договора. — Значит, слово! — с облегчением выдохнул Роланд, увидев уверенный кивок гнома. — …

Дальнейшие события начали разворачиваться со все убыстряющейся скоростью, словно убегающие от хищника олени.

Основная часть королевского войска во главе с самим Роландом, у которого прочно нацепил трагический образ убитого горем воителя-неудачника, уже через час рысью покинула окрестности Кордовы. Рядом с Колиным осталось несколько человек — вождь торгов и телохранитель короля — его доверенное лицо

Остро отточенный наконечник гусиного пера, напоминавший наконечник пера с капавшей с него темной кровью, медленно полз по желтоватому пергаменту. Сидевший на корточках перед небольшим столиком узкоглазый писец, щуря подслеповатые глаза, тщательно выводил затейливые буквицы.

— … милостивому. Двойное горе постигло нас и ввергло каждого из твоих, о Великий, поданных в горькую печаль, — сидевший на возвышении из теплых шкур главнокомандующий негромко диктовал письмо, внимательно смотря на лежавшее рядом с ним тело. — Сначала в неравном бою с проклятыми клятвопреступниками торгами, продавшимися за медный грош, пал мой сын, славный Урякхай. Он первым из своих воинов бросился на врагов, разя подлое племя мечом и посылая в них стрелы.

Сульде на какое-то мгновение опустил голову, скрывая заблестевшие глаза.

— И лишь только когда десять по десять врагов кружили доблестного Урякхая, он пал под ударами их клинков, — писец снова заскрипел пером, покрывая пергамент темными письменами. — Еще большее горе постигло нас в День Черной луны, когда лазутчики короля Роланда, преступившего свое слово, тайно проникли в лагерь и ворвались в шатер досточтимого и славного своей мудростью кади Рейби. Они закололи всех кто был в шатре…

Командующий вновь замолчал. Прекратилось и скрипение пера.

Писец в этот момент старался не поднимать головы, чтобы даже краем глаза не увидеть тело Верховного судьи, накрытого тяжелой темно-синей тканью. Однако, любопытство, густо замешанное на страхе, все же было сильнее его, и он повернул голову.