Два выхода (СИ) - Финенко Наталья Александровна "Ната04" - Страница 8

— Дантэ, откуда… — мужчина растерянно втягивал в себя запах, замечая чашку, которой здесь не было, когда он выходил. — Откуда у тебя сей предмет и этот запах?

Быстро осмотревшись, парень понял, что на этот раз не сможет отвертеться, потому что параметры и время не были соблюдены, да и надоело уже прятать свою странную магию. Вот только, как объяснить учителю, что его магия «играет», и невозможно угадать моменты её проявления.

Пока он думал, как всё это подать, сирен быстро прошёл в сторону юного художника и глянул на картину.

— Мастер Намира… вот так как-то…. - парню оставалось лишь пожать плечами и неуверенно улыбаться.

— Какое красноречие и понятное объяснение, — с ехидством в голосе проговорил мужчина, протягивая руку к нарисованной корзинке и доставая яблоко. Поднёс к носу, принюхавшись к кожуре, а затем немного прикусил. Яблочный сок скатился по подбородку, а глаза, синие, как летнее небо, зажглись от восхищения и радости. — Не ожидал, что оно будет таким настоящим. Знаешь, магов-реалистов единицы, а в человеческой расе таких, пока не слышал, чтобы встречались. Я хочу узнать всё, и не надо мне юлить. Говори даже свои безумные предположения и чувства, я пойму их, как-никак, мне приходится тебя понимать вот уже девять лет.

Смерив взглядом сирена, парень принялся рассказывать свою версию.

— Магия не раз показывалась лишь отголосками малых искорок меж пальцев, причиняя лёгкий дискомфорт, но как только стряхну рукой — всё становилось в норму. Затем стали проявляться облачка, дуновение ветерка, странные образы, но это было неконтролируемо и внезапно, и что характерно, никто не видел то, что я вижу. А недавно стали оживать некоторые предметы в картинах или картинках, которые я сам рисовал и заканчивал. Так что, чем ещё магия проявится, я сам не знаю, да и утверждать, что я маг-реалист можно с натяжкой.

— Да, ты прав, — задумчиво прошептал сирен, смотря, как картина вновь замирает, только на стеклянном столике стояла пустая чашка. — Вот, что мы сделаем. За эту неделю тебе придётся закончить учёбу в школе, и ты переходишь в колледж. Экзамены за определённые предметы обеспечу, а на многие другие — поставлю экстерном. В колледже мы подберём нужных и надёжных учителей, а заодно будем контролировать и познавать твою магию.

Жаль только, что ты человек и ее не унаследует потомок долгоживущих рас. Хотя, если развить её, то ты сможешь найти очень престижное место или у дворян или у правящих династий. Но пока пусть всё это хранится в тайне от чужих глаз и ушей. А мне придётся поговорить с директором Шамиром.

Дантэ в ответ промолчал, хотя его мысли кричали в панике о том, что им придётся напрягаться все эти несколько дней. Серен, как будто поняв, что творится в голове парня, сочувственно кивнув, вышел, держа в руках надкушенное яблоко.

***

Дом встретил привычным молчанием, которое не было неприятным для его хозяина. Казалось, что своей тишиной и теплотой, и светом тот показывает, как рад, что молодой хозяин пришёл, что звуки шагов, дыхание и тихая музыка снова будут растекаться по комнатам.

Улыбнувшись своим мыслям и анализируя разговор с учителем, Дантэ присел в гостиной на диван.

Интерьер почти не изменился, добавились несколько разбросанных разноцветных подушечек, музыкальных и видео кристаллов. Также большой белый ворсистый ковёр около большой чёрной панели, которая служила одновременно источником телевещаний и камином. Как только Дантэ присаживался на ковёр, панель экрана «зажигала поленья» и обеспечивала как уют, так и тепло.

Парень любил сидеть в этом месте, в особенности когда пропадало тату волка Хранителя.

До четырнадцати лет Дантэ мог свободно ласкать, играть, общаться с волком, который заменил ему, наверное, очень многое. Но после четырнадцатого дня рождения тот стал «впитываться» в душу своего носителя. Лишь через некоторое время в страхе потери друга парень заметил, что волк уходил лишь на три дня раз в три месяца.

Что же послужило такому уходу, было непонятно, да и сам Хранитель помалкивал, лишь задумывался и прислушивался к своим мыслям, к которым доступ парню закрывался.

Взгляд Дантэ наткнулся на домашний переговорник, который мигал зелёным огоньком.

«Ясно, Катрин звонила», — подумал парень и мысленно дал приказ включиться автоответчику.

«Привет, Дантэ. Я сегодня направляюсь в Черектор, нужно отдать документы ирт Компион…»

Дальше он не вслушивался, понимая, что примерно пятнадцать минут женщина будет рассказывать, что она намеревается сделать в ближайшие полгода, и почему не получается попасть к нему на день рождения. Но заверит, что подарок пришлёт обязательно.

— Да, в этом мы мастера с ней, — сам себе говорит Дантэ, вспоминая, что дарила она в последний раз и что — он.

Она ему прислала ремень из чешуек синего дракона, а он — брошь, состоящую из одного большого розового бриллианта, вокруг которого расположились капельки агата. Так что кто-то собирает драгоценности, а кто-то получает коллекцию ремней из разных существ.

Катрин продержалась тогда два года. Два года она была матерью, любящей, знающей, понимающей, а потом огонёк погас, оставив за собой грустное воспоминание. Теперь у них любовь на расстоянии и, похожая на дружескую, нежность. Но Дантэ был рад и этим двум годам, за которые он понял и ощутил то, что дарит мать всю жизнь своему ребёнку.

Теперь, после того, как она расскажет о своей потрясающей работе и о том, с кем встречается или встретится, женщина расспрашивала об учёбе и о том, что не нашёл ли Данюшка дружка для любовных похождений.

Дантэ оставалось повторять, что учится нормально, те учителя, что его замечают, хвалят искренне, другие почти не замечают, хоть и от них слышны скупые похвалы. Дружка по любви не нашёл и вряд ли найдёт в этом городе. Затем он желал Катрин хорошего пути и прекрасной работы, и на этом их разговоры заканчивались. А когда женщина приезжала в городок, где оставила сына на попечительство приходящих слуг, то не задерживалась надолго, дней на пять, и вновь её ждала дорога и работа.

Может поэтому, а может, из-за своего происхождения и детского кошмара, Дантэ предпочитал быть в «тени», а заодно очень ценил тех, кто видит его, а также вытаскивает «на свет».

Ему так же повезло, что не осталось детских кошмаров, что преследовали в его детском возрасте. Сейчас парень смог бы спокойно, наверное, рассказать о том, что было раньше и как всё закончилось.

Воспоминания мягкими мазками вновь прорываются в сознание Дантэ, но он многое блокирует, дозволяя выйти лишь значимым моментам.

Первое, что вспоминается, это когда ему было три года, и мать уходила с дедом Ландэ из комнаты, при этом о чём-то разговаривая. В комнату входят двое дроу — один с пустым взглядом и другой, чей взгляд заставлял вздрагивать. Запомнились сухие руки этого Роберро Ррадеско, его тихий безэмоциональный голос и пропитанные «липкостью» ноты в голосе Трэгором Моэр, чьи холодные пальцы причиняли боль.

Затем всплывают воспоминания, когда Дантэ стал понимать, что он не любим своим дедом, что мать всегда какая-та странная, а настойчивость этих двух дроу уже не скрывалась от деда Ландэ. Тогда-то, мальчиком, он и увидел холодность и профессионализм во взгляде родного по крови человека.

Шесть лет. И он, измученный проверками, прячется в подсобном помещении, чтобы в тиши успокоить всплески внутреннего жара, который стал проявляться при виде этих двоих. Да и тогда впервые Дантэ услышал в голове чьи-то голоса. Это мальчика испугало, потому что, если об этом узнают, то усилят проверки.

Восемь лет. Мальчик очнулся на жёстком столе, над которым склонились несколько сотрудников учёного Айшерэ, а неизменная троица из двух дроу и человека стояла около другого стола, и они что-то препарировали или извлекали.

Мальчик по себе знал, что может чувствовать тот бедняга, над которым склонились эти два ужасных существа, но был слишком мал, да и окружали его те, кто был сильнее, так что помочь бы не смог. Оставалось лишь молиться богам и просить, чтобы бедное создание побыстрее умерло и не мучилось.