Атрионка. Сердце хамелеона - Бланк Эль - Страница 37

— Ты не расстраивайся, Рианна, я что-нибудь придумаю, — по-своему поняла мое молчание кузина. — Жалко, конечно, что мама опекунство оформить не может. Это было бы проще всего.

— Почему не может? Она ведь гражданка и свободна в своих решениях. Или у нее финансовое положение нестабильное? — заинтересовалась я.

Особенности правовых отношений на Земле мне были известны, но в какой форме они распространились на Терре, оставалось только догадываться.

— Гражданка, — согласилась Оксана. — Доход с кафе, конечно, не самый большой, но вроде нормальный. Дело в другом. Мама же беременная, пока не родит, ей брать опекунство нельзя. А до этого еще долго.

Точно. На беременной женщине и так лежит огромная ответственность, с нее даже взятую ранее опеку временно снимают, чтобы полностью на будущем ребенке сосредоточилась. Теперь я вспомнила — мама об этом говорила. Впрочем, моя забывчивость объяснима, я же не думала, что меня это коснется лично и мне потребуется опека. И документы. А ведь на Атрионе ничего подобного и в помине нет!

Эх… Как все же многообразна и непредсказуема жизнь.

В тот же вечер в кабинете управляющего корпорации «Вектор»

— Я думал, этот день никогда не закончится…

Дмитрий Олегович, тот самый блондин, что днем сидел в жюри, сейчас аккуратно опустился на диван, стараясь не измять дорогой костюм.

— Вот только не надо меня убеждать, что ты жалеешь, что позволил Рисовской себя уговорить, — смешливо хмыкнул шатен.

Вошедший в кабинет первым, он, в отличие от собеседника, о сохранности вещей не заботился, поэтому, упав в стоящее во главе стола кресло, даже не подумал расправить заломы на брюках. Крутанулся на магнитной подвеске, закинул ноги на стол и с выражением необычайного удовольствия на лице уперся затылком в подголовник.

— Ах, хороша девочка… — мечтательно произнес.

— Ты о Флориане? — спокойно отреагировал блондин. — Голос у нее приятный.

— Голос! — фыркнул его друг. — Ты ослеп, что ли? Остального не видел? Когда она пела, я таких картинок с ней в постели навоображал, что теперь у меня только одна мысль: как бы ее на самом деле туда затащить. Может рискнуть? Ну, там, цветочки, подарки, ресторан… Как думаешь, согласится?

Поза изменилась. Ноги со стола мужчина убрал, подался вперед, опираясь руками на столешницу. Взгляд загорелся предвкушением и азартом.

— Ты же о ней ничего не знаешь. Ни где живет, ни…

— Знаю. Слежка, по-твоему, на что? — Напора в голосе землянина не убавилось, он торопливо активировал прибор на запястье, чтобы вывести на объемный голоэкран, окутавший его руку, нужную информацию. — Вот адрес. Дом и частное кафе. Наверное, она там работает. Отличный шанс познакомиться! Завтра же сходим.

— Она конкурсантка, Эд! — осадил друга блондин. — Если тебя этот факт не смущает, то я обвинений в пристрастности не хочу. И подставлять девочку — тоже. Она достойна победы.

— Какой ты скучный, Димон. — Эдуард поморщился. — Ладно, не буду я ее дискредитировать. Уговорил. Оставлю десерт на закуску. Но после финала… — протянул многозначительно, выключая коммуникатор.

Солнечные лучи проникали сквозь щели в бордовых занавесях окон и скользили по стенам, отделанным темным полированным деревом. Мелкие пылинки плясали в световых столбах, потревоженные ветром, залетающим с улицы в дверной проем. Сидящие за столами посетители, забывая о еде, вслушивались в звуки, заполняющие помещение. А я ничего этого не видела. Я пела. Перед внутренним взором расстилалась бескрайняя желто-красная пустыня, такая привычная, родная, — волнистый звуковой перелив… Бледно-сиреневое небо, наполненное туманной дымкой, давило, было плотным, осязаемым, — и звук совсем глухой… Капли дождя, поначалу мелкие, затем все более крупные и частые, оросили поверхность дома, окатив влагой, — а вслед за ними и мелодия каскадом ухнула вниз.

Надо признать, земной облик оказался вполне приемлемым для пения. Я быстро разобралась, как убрать дефекты, которые так напугали меня во время выступления. На самом деле, если бы я сообразила хоть раз полноценно спеть до этого, то наверняка обошлось бы без эксцессов. Но, как говорит моя мама, все мы крепки задним умом. Даже атрионы.

Однако это не помешало мне в полной мере пользоваться предоставленной возможностью репетировать в кафе. Я, что называется, дорвалась! Накопившееся за время вынужденного «молчания» желание самореализации теперь выплескивалось на тех, кто имел неосторожность заглянуть на перекус.

Удивительно, но таковых становилось все больше. Если два дня назад я распевалась в зале, где сидел всего один посетитель, то сегодня тут был, можно сказать, аншлаг. И это при том, что я не пела в эмоциональном смысле! Я всего лишь тренировалась не сбиваться с вокальной линии!

Однако и этого было достаточно, чтобы настороженность тех, кто впервые перешагнул порог заведения, сменялась удивленным восхищением, а предвкушение, написанное на лицах завсегдатаев, превращалось в удовлетворение. Меня это радовало — можно было надеяться, что и жюри тоже останется довольным.

Жюри… Непонятное у людей было состояние после моего выступления, словно из транса вышли. Атрионы на пение экзотов совсем иначе реагируют. А девушка, которая вручила мне пропуск-приглашение? Что за «другой мир»? О чем она говорила? Странно все это.

— Это тебе.

Вручив мне маленький букетик из желтых цветочков, обрамленных веточками, усыпанными крошечными ярко-зелеными листиками, Иванна вернулась к столу, который начала убирать.

Мне осталось лишь тяжело вздохнуть. Вот еще одна странность: в третий раз я получаю такой необычный знак внимания. И никак мне не удается заметить, кто его оставляет, — неуловимая личность выбирает разные способы доставки. Позавчера букет на стойке позади меня оказался, а Рада, женщина-бармен, клянется, что никого не видела. Вчера — на подоконнике обнаружился. Сегодня — на столе…

Перебрав пальцами нежные растения и стараясь не обращать внимания на ожидающих продолжения посетителей кафе, я прихватила с полки небольшую вазочку, уже третью, и направилась в свою комнату. Мне через два часа в павильоне нужно быть, я и без того задержалась. К тому же идти придется одной: увы, но у кузины началось учебное время. Оксана все эти дни нервничала, пыталась убедить маму, что она должна меня сопровождать, но Анна оставалась непреклонна: никаких прогулов занятий.

— Ты справишься, Рианна, — напутствовала меня сестричка, прежде чем убежать к дожидавшемуся ее у входа летару. — Обещай, что все силы приложишь, чтобы спеть красиво и победить! А я потом в записи твое выступление посмотрю. В новостях говорили, что всех, кто отборочный тур прошел, показывать будут.

Разумеется, я именно это пообещала. Ничем не выдала, что расстроилась. А ведь с маленькой чудесной помощницей мне было бы спокойнее.

Букетик занял свое место на столе, присоединившись к тем, что обосновались там ранее, а я, прихватив пакет с платьем, отправилась в павильон. Переодеваться буду на месте, не хочется лишний раз притягивать взгляды на улице, все же одежда не повседневная, нарядная.

И лишь когда вытащила и расправила аккуратно сложенную ткань, поняла, какую совершила ошибку — на юбке не было живого места. Мелкие проколы, небольшие дырочки, крупные дыры… Выйти в такой на сцену просто нереально.

— Ого… — раздался за спиной изумленный выдох.

Я невольно обернулась. Светловолосая девушка — одна из конкурсанток, которых в комнате было не так уж мало, — словно не веря тому, что видит, осторожно протянула руку и погладила пальцами кусочек оставшегося невредимым материала.

— Такое качество изумительное, — потрясенно выдавила террианка. — И у кого только рука поднялась?

У кого… Хороший вопрос. А ведь я даже ответ знаю. То есть почти знаю. Кроме Иванны напакостить было некому — только она заходила в комнату, чтобы убраться. Правда, при мне приходила, и у шкафа, где лежал пакет, лишь на несколько секунд задержалась… Однако же во взгляде вручившей букет девушки мне почудилось злорадство. Жаль, я раньше этому значения не придала. Представить, что она способна на подобное… У меня и тени подозрений не возникло!