Выбери любимый жанр

Кровь на колёсах (СИ) - Аввакумов Александр - Страница 32


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

32

Я надел майку и стал собираться в ресторан, так как кроме чая с утра ничего не ел.

Выходя из номера, столкнулся с Кунаевым, с бутылкой коньяка и коробкой конфет направлявшимся в номер Лазарева.

— Виктор Николаевич! Не хотите присоединиться к нашей компании? — весело спросил он и, получив отрицательный ответ, проследовал дальше.

«Тоже, нашел себе друга, — слегка разозлился я. — Вот есть у тебя Лазарев, вот и пей с ним».

Я кое-как спустился в ресторан и заказал ужин.

Минут через сорок, когда я из ресторана возвращался в номер, вновь появился Кунаев — он шел по коридору в обнимку с Лазаревым.

— А, Абрамов, — панибратски буркнул пьяный Лазарев. — Почему не докладываешь о результатах работы? Ты, надеюсь, не забыл, у кого в подчинении?

Я проследовал мимо них, делая вид, что не слышал.

* * *

В семь тридцать утра я был в отделе. Ночь прошла без сна. Сильная боль в боку не дала заснуть ни на минуту. И сейчас даже при попытке взять ручку она шилом пронзала мое нутро. У меня темнело в глазах, и я не мог молча сносить это.

«Надо сходить в больницу. Пусть сделают рентген, может, что-то пропишут?»

В дверь без стука вошел молодой оперативник:

— Виктор Николаевич! Уразбаев рвется к вам, хочет о чем-то поговорить.

— Хорошо, давай, поднимай его, если хочет, поговорим. В этом им нельзя отказывать.

Пока оперативник ходил за Уразбаевым, я постарался принять наиболее удобную позу в кресле, чтобы поменьше кололо.

Ввели Уразбаева и, он, окинув взглядом кабинет, присел на краешек стула.

— Ты что, Расих! Здесь я еще хозяин кабинета, — не без труда произнес я. — Тебе пока никто не разрешал садиться!

Испугавшись, тот резко встал. В его глазах опять сверкнул какой-то непонятный огонек.

— Можно присесть? — он получил мое согласие и присел.

Ночь в камере сильно отразилась на его внешности. Мне даже показалось, что он потерял в весе. Под его глазами появились темные круги — то ли плохо спал, то ли вообще не ложился.

— Вы знаете, — устало начал он, — я не спал всю ночь, все думал и думал. Не потому, что я так сильно испугался срока. Я уже сидел, и тюрьмы не боюсь. Всю ночь думал о жене, о своих детях. Вот здесь вы правы — они, кроме меня, никому больше не нужны. У нас нет родственников, мы с женой росли в детском доме. И я лучше всех знаю, что такое сиротство, когда ребенок никому не нужен. Я дам показания, если это сократит мне срок. Только говорить буду лично с вами, а не с нашими. Вы даете гарантию, что я получу минимальный срок?

Я поднял голову от бумаг и внимательно посмотрел на Уразбаева.

— Пойми меня правильно, Расих. Я не судья и не могу давать никаких гарантий. Могу дать тебе слово офицера, что сделаю все от меня зависящее, чтобы ты получил по минимуму. Это единственное, что могу обещать.

Он сидел на стуле и молчал.

Во мне, как всегда в таких случаях, стали бороться два совершенно разных чувства. Сейчас мне было жаль этого человека, и я был готов пообещать ему все, что угодно, лишь бы облегчить его душевное состояние. Вторым, не менее сильным чувством, было чувство удовлетворенности, которое как правило испытывает каждый оперативник, поборов сопротивление преступника.

Пересилив и подавив в себе второе чувство, я обратился к своему рассудку, который мне как бы подсказывал: этот человек готов помочь тебе, не отказывайся. Помощь за помощь. Тебе ведь совсем не сложно будет написать письмо в суд и попросить о снисхождении. Что тебе стоит? Абсолютно ничего! А для него — это вопрос жизни и свободы!

Наконец Уразбаев разорвал повисшую в кабинете паузу.

— Согласен! — произнес он.

Я протянул ему лист бумаги и шариковую ручку:

— Пиши, Расих, может, это сейчас лучший выход для тебя… Я, такой-то, такой-то, — начал я диктовать ему, — находясь в здравом уме и не испытывая на себе никакого психологического воздействия, обязуюсь добровольно сообщать органам милиции обо всех известных мне фактах совершенных преступлений, своевременно информировать о готовящихся преступлениях. Все свои сообщения о преступлениях буду подписывать псевдонимом «Верный». А теперь поставь дату и распишись вот здесь.

Уразбаев, взглянув на лист, передал его мне.

Я сложил лист пополам, положил в свою папку и убрал в сейф.

— Теперь слушай меня, Расих! Сейчас я тебе дам бумагу, и ты своими словами напишешь мне явку с повинной. Ты ее должен писать на имя прокурора Республики Татарстан. Когда напишешь, в конце никаких дат не ставь. Это очень важно для тебя! Постараюсь освободить тебя сегодня. Для этого, как ты понимаешь, мне необходимо согласовать свои действия с моим руководством в Татарстане. Без этого я решения принять не могу. Если все нормально сложится, вечером будешь дома. А сейчас давай, пиши!

Расих пододвинул свой стол ближе к столу и, взяв ручку, приступил к написанию явки.

* * *

Это была третья поездка Курта Шиллера в Набережные Челны. Ранее пригнанные ими десять «КамАЗов» разошлись среди покупателей за три дня.

«Надо завязывать с этим делом, — думал Курт, — или, по крайней мере, переложить перегон на кого-нибудь из своих. Самому ездить в Челны уже опасно».

Они возвращались из Челнов, машины шли плотной колонной одна за другой. Курт выглянул из окна кабины и подумал о превратностях жизни. Вот еще совсем недавно он, как загнанный волк, с опаской и страхом вел свой первый похищенный братьями Дубограевыми «КамАЗ», а теперь уже без всякого страха гонит целую колонну!

Кто бы мог подумать, что он, который всегда уважал закон, займется подобным бизнесом. Но бизнес есть бизнес, и деньги не пахнут.

Впереди показались знакомые строения гостиницы «Уральские самоцветы».

Сердце Шиллера тревожно застучало в нехорошем предчувствии.

Они остановились у гостиницы и стали парковать свои автомашины на стоянке.

Шиллер вышел и направился в гостиницу в надежде встретиться с Верой. Однако за стойкой стояла другая женщина.

— Извините, а где Вера? Сегодня, вроде, она должна работать?

— Ее сегодня не будет, — ответила дама. — Вера заболела.

Шиллер, оформившись в гостиницу, направился в свой номер. В коридоре он столкнулся с подругой Веры.

— Настя, привет, а что с Верой? Мне сказали, заболела? Что с ней?

— Курт! Вера просила не рассказывать тебе, но я все-таки скажу. Ее сильно избил бывший сожитель. Ему кто-то рассказал, что ту машину, которую он угнал, Вера помогла вернуть хозяину. Тот недолго думая приехал сюда со своими дружками и прямо здесь устроил ей скандал, а затем завел в подсобку и сильно избил.

— Значит, сейчас Вера дома?

— Наверное. Ее сегодня хотели отпустить из больницы.

— Настя, дай мне, пожалуйста, ее адрес, а то у меня только телефон. Хочу навестить ее.

Настя на клочке бумаги написала адрес Веры.

Разместив водителей в гостинице, Курт вышел на улицу и направился в сторону автостоянки. Немного повозившись в кабине, он отвернул две гайки и отодвинул металлическую пластинку. Засунул руку в образовавшуюся щель, достал обрез двуствольного ружья. Проверив наличие патронов в стволах, сунул оружие в спортивную сумку и положил в карман куртки на всякий случай еще четыре патрона. Потом закрыл кабину и, выйдя на трассу, поймал попутку.

Через полчаса он был уже в городе. Сел в автобус и направился к Вере. Подъехав к дому, подошел к ее двери и стал звонить. Звонил так настойчиво, что начали высовываться соседи. Но его настойчивость была вознаграждена — у Веры послышались шаги, и женский полусонный голос спросил:

— Кто там?

— Вера! Это ты? Открой, это я, Курт!

— Курт? — испуганно переспросила Вера. — Зачем ты приехал? Уезжай, пожалуйста! Я не хочу тебе открывать! Тебе нечего у меня делать!

— Я никуда не уеду, пока не увижу тебя, — настойчиво произнес Курт. — Да открой же наконец, а то я выломаю дверь!

— Курт, я не хочу, чтобы ты видел меня! Меня изуродовали!

32
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело