Зеркало грядущего - Савин Владислав - Страница 43

Завершение строительства планируется на 1956 год. Это будет крупнейшая электростанция не только в Европе, но и в мире — мощностью в два миллиона киловатт, это три Днепрогэса. И у нас нет сомнений — что этот срок будет выдержан! Советский народ, под руководством Партии, готов к новым трудовым победам.[28].

Иван Антонович Ефремов.

В этот раз машина была одна — все тот же черный "зим" с Кунцевичем за рулем. В салоне сидел Юрий Смоленцев.

— Небольшой инструктаж, Иван Антонович. Вы, уж простите, по-настоящему не служили, правила "делай как я" не знаете. Хотя вам должно быть знакомо понятие "аутогенная тренировка", при вашем круге интересов?

— Метод Шульца, год тридцать второй — ответил Ефремов — читал про такое, но самому не доводилось.

— Ну значит, что такое "релаксация" знаете? Полное расслабление, мысли из головы вон, вам легко и приятно, даже не думаете, а представляете себе что-то легкое, чистое, возвышенное — и растворяетесь в этом, как сахар в воде. По крайней мере, у меня этот образ выходил быстрее всего. Это к тому, Иван Антонович, что по идее лечение на вас должно по-всякому подействовать, но если вы себя в такой транс введете, эффект будет гораздо больший.

— А что за человек, кто это делает?

— Хороший человек. Зовите его просто Бахадыр, не любит он, когда к нему официально, по фамилии. Случилось мне с этим целителем пересечься, когда я в Самарканде был в сорок девятом, при каких обстоятельствах, вопрос отдельный — но забыть такого человека я не мог, и два года назад уговорил его в Москву перебраться. Подробнее — он вам сам про себя скажет, если захочет. Ну а не захочет, значит и не надо.

— Я думал, в вашем ведомстве служат лишь с идеальным здоровьем.

— А вы, Иван Антонович не замечали, что на войне люди редко болеют, хотя условия самые зверские? Как например, на холоде, под дождем, на земле часами лежать — и никакого воспаления легких.

— И в экспедициях тоже — ответил Ефремов — когда знаешь, что нельзя болеть, никто тебя не заменит.

— Вот только оборотная сторона, что ничего из ничего не берется, значит какой-то неприкосновенный запас наш при этом организм сжигает — после на несколько лет раньше помрем, а не хочется. Кроме того, в Самарканде я слышал абсолютно всерьез, как Бахадыр кого-то почти с того света вытянул, с диагнозом "рак в запущенной стадии" — да я за одно это к нему из профилактики ходить буду минимум в месяц раз. Как-то так выходит, что наша научная медицина хорошо лечит случаи экстренные, вроде ран и увечий — с хроническими болячками, которые иногда даже не болячки вовсе, а "сбой настройки" организма, успехи куда более скромные, а ведь от этих незаметных расстройств помирают тоже. Да вы же сами помните, что вам в госпитале сказали после обследования — нужен отпуск, санаторий, длительные процедуры, иначе никак. Вы отказались — ну значит, придется вам по-быстрому и без отрыва от работы здоровье править.

Все верно, в госпитале, где обследованием руководил сам Князев — врач с К-25, Ивана Антоновича не обрадовали. Правда, серьезных болезней, вроде бы, и не нашли, даже сердце, несмотря на пережитый инфаркт, работало пока вполне нормально. Прописали принимать витамины, больше отдыхать, и не слишком надрываться на работе — все, как обычно врачи в таких случаях и советуют.

Вот только Князев сказал, что в ином будущем, уже в 1955 году, врачи заподозрили у Ефремова "средиземноморскую лихорадку" — она же "армянская", она же "еврейская", она же "периодическая болезнь". Похоже, именно ее приступы и случались раз в несколько лет, начиная с 1929 года. Болезнь редкая в наших местах, наследственная (хотя Ефремов не помнил, чтобы у кого-то из родных было что-то похожее), но проявляющаяся обычно при сильных стрессах — труднодиагностируемая даже в будущем. Обнаружить ее, пока не начался приступ — вообще невозможно. И, по мнению Князева, в будущем действительно серьезные проблемы с сердцем у Ефремова должны начаться именно из-за нее — такая это поганая болезнь, что способна изменять ткани организма, в его случае — сердца. А как сердечная ткань не в порядке станет или уже стала — тут уж…

Есть лекарство и от "средиземноморской", уже и здесь, в начале 50-х годов, разработали — но терапия должна быть долгой, возможно, многолетней, под регулярным наблюдением врача. Тем более, что возраст у вас, Иван Антонович… уже не молодой человек, сорок пять лет, наверняка не скажешь, как лекарство подействует, не будет ли опасных побочных эффектов. В общем, постоянный врачебный присмотр необходим… Потому-то Ефремов и предпочел отказаться, решил пока попробовать тот "нетрадицонный" метод, о котором рассказывал Смоленцев…

Так, за разговором и приехали — как определил Ефремов, вроде бы в Замоскворечье, частный сектор, заборы. Странно — если это человек такой непростой, что ж ваша служба ему квартиру получше не подыскала?

— А это уже его, Бахадыра, условие. Не быть в "золотой клетке" — а чтоб дорога к нему для всякого человека была открыта. Так что пришлось уважить. В общем, Иван Антонович, не удивляйтесь ничему, а делайте как мы. Да, предупредить забыл — Бахадыр верующий мусульманин, отнеситесь к этому с уважением.

Кунцевич посигналил. Выглянул молодой человек в ватнике, открыл ворота, и сразу закрыл, впустив "зим". Слева то ли грядки, то ли клумбы, справа сарай, а прямо большой дом с верандой. Ефремов прошел к крыльцу, вслед за Смоленцевым и Кунцевичем.

— Салям алейкум!

Хозяин, узбек лет пятидесяти, одет по-городскому, лишь тюбетейка на голове.

— Здравствуйте, товарищи!

Женщина с улыбкой выглянула из кухни — русская, средних лет.

— Мяяу!

Черный как смоль кот у ног трется, гостей совершенно не боясь.

В комнате обстановка, как в московской квартире — на полу ковер, чтобы без обуви ходить, два мягких дивана, между ними маленький столик, на нем блюдо с восточными сладостями и чашки. Только гости уселись, хозяйка чайник принесла, разлила горячий чай.

— С гормолой? — спросил Смоленцев. И обернувшись, Ефремову — тоже лечебный.

А затем, хозяину:

— Вот, уважаемый Бахадыр, тот хороший человек, о котором я вам рассказывал — Иван Антонович Ефремов, ученый и писатель. Объездил в экспедициях всю Среднюю Азию еще до войны, бывал и в ваших краях, но, вот оказалось, страдает наследственной болезнью — "армянской лихорадкой", если вы про нее слышали, раз в несколько лет возвращается, и осложнения на сердце дает. Я очень хочу, чтобы он жил долго и счастливо, и много еще успел сделать.

Бахадыр внимательно посмотрел на Ефремова. И сказал:

— Аллах знает, сколько отмерено каждому из нас. И это плохо, когда кто-то не проживает своей меры. Полученные по наследству болезни — тоже облегчить можно.

И добавил:

— Ложись сюда.

Войлочный коврик у стены — размером как раз, чтобы лечь взрослому человеку. Ефремов снял пиджак и лег, как указал Бахадыр, лицом вниз. Вспомнив, что сказал Смоленцев — попытался вызвать в себе такое состояние. Почувствовал, как пальцы целителя сильно, но мягко ощупывают его голову, затылок, спину. Затем были удары, какие-то странные, не сильные, но иногда болезненные — по затылку, по шее, по позвоночнику, по всей длине рук и ног. После целитель стал разминать ему спину, мял, а в завершение резко надавил несколько раз, будто делал искусственное дыхание. Велел перевернуться на спину, повторил процедуру. В завершение положил руки на живот Ивану Антоновичу, и стал нараспев произносить слова молитвы по-узбекски. Сколько прошло времени — пять минут, или час?

Ефремов встал, по телу разливалась слабость, но ощущение было приятным, как после отдыха. Опустился на диван, взял чашку с горячим чаем. Остыть не успел — нет, Наташа, хозяйка, подлила еще. Бахадыр сидел на диване напротив и тоже пил чай. Затем взглянул на Кунцевича и Смоленцева — кто следующий?