Сводный босс (СИ) - Салах Алайна - Страница 12

— Только один. Хочу, чтобы ты стал вторым.

Пиздец. Вот тебе и русская шлюха. Ей же двадцать три. Почти девственница. У тихони Ками в шесть раз больше. Но вот что меня настораживает — так это невероятное чувство восторга, подпирающее моё возбуждение. Я радуюсь, что у неё был только один? Какое мне, вообще, до этого дело? Я же трахнуть её хочу, в конце концов, а не в жёны взять.

Гоню от себя идиотские мысли и сливаюсь с её грудью во влажном французском поцелуе.

— Гас, я сейчас, — хнычет матрёшка, вонзаясь ногтями мне голову, и я снова едва не стону от кайфа. Хочу, блядь, хочу, чтобы она сделала мне больно, хочу носить на себе её отметины. Прижимаю ягодицы матрёшки к члену и начинаю трахать, как обезумевший, прямо через её дурацкое трико. Пусть кончит так, ей будет с чем сравнить позже.

Отрываюсь от груди матрёшки, чтобы посмотреть на выражение её лица, когда она приходит к финишу. И она не разочаровывает: щёки розовые, глаза закрыты, кусает губы и хрипит в сладкой судороге. Само, блядь, совершенство.

Сла-ва обмякает в моих объятиях словно тряпичная кукла, и я уже собираюсь сказать, что мы только разогревались, когда замечаю, что её лицо стремительно синеет.

Бля, это что особенности оргазма в России? Что за хрень?

— Эй, матрёшка, — трясу её за плечи, но у неё только рот открывается, как у выброшенной на песок рыбы. — Да что с тобой?

И меня осеняет. О чём я, отвлечённый своим озабоченным младшим, даже не подумал. Кошка пришла ко мне сама, залезла на колени и готова была трахнуться. Со мной. С ненавистным Малфоем. То, что Путин с Трампом в термах Баден-Бадена друг другу спины тереть начнут, и то шансов больше.

Скидываю с себя футболку и напяливаю её на Сла-ву. У неё губы синие и трясутся, словно флаг Евросоюза на ветру.

— Принимала что? — встряхиваю её за плечи.

Глаза у матрёшки жалостливые, как у брошенного щенка.

— Ничего, — мотает головой и зубами клацает, — сок.

Я, блядь, убью его. Оторву его мелкий член, засушу, сделаю брелок для ключей и вручу ему на день рождения.

Поднимаю её на руки и тащу в душ. Ставлю под тёплые струи прямо в одежде и растираю плечи.

— Ты как, матрёшка? Нормально?

Вижу, что ненормально. Худенькое тело трясётся, но русская подбородок задирает и утвердительно кивает.

— Нормально.

Святая мученица, что б её. На таких, как она, Вторую Мировую и выиграли. Стараясь не пялиться на её грудь, сдираю с матрёшки мокрую футболку и тяну вниз штаны. Блядь, трусики и, правда, с камешками. Достаю полотенце, кутаю её в него и несу эту упакованную мумию на кровать.

— Подождёшь минуту, матрёшка? Сейчас вернусь.

Несчастный аватар снова кивает и откидывается на подушки. А я, как бешеный смерч, несусь по лестнице вниз. Без слов сгребаю малого за шкирку и швыряю на пол.

— Ты что творишь, долбанутый утырок?

Малой непонимающе хлопает обкуренными глазами и хнычет:

— Хотел тебе сюрприз сделать. Не понравилось?

Понравилось, блядь. Только он об этом никогда не узнает.

— Что ты ей дал? Она синяя и трясётся.

Малой пытается улыбаться.

— Новая шипучка. Девчонки пищат. В три раза сильнее, чем попперс и виагра. Через час её отпустит, не волнуйся.

Замахиваюсь, чтобы ему втащить, но мою руку перехватывает Джо.

— Эй, бро, не стоит. Я сам с ним разберусь.

Сначала я думаю врезать и ему, но вовремя себя останавливаю. Не виноват же он, что его младший тупой долбоёб.

— Вечеринка окончена, парни, — сообщаю, хмуро направляясь на кухню.

— Чтобы я этого малолетнего говнюка больше не видел в своём доме.

Эл хмурится и поднимается с дивана.

— Помощь нужна?

— Разберусь.

Джо хватает своего тупоголового родственника за шею и волочёт к выходу. Не сомневаюсь, он проучит его не хуже моего, вот только мне от этого легче не станет. Чувствую себя полным идиотом. Как я не разглядел, что Сла-ва под кайфом. Придурок Гас. Пиздец, как хочу тебя, матрёшка. Она теперь из меня верёвки вить будет.

Наливаю тёплой воды и иду наверх. Матрёшка лежит там же, где я её оставил. Лицо всё ещё бледное, но, по крайней мере, не синее.

— Выпей, — помогаю ей сесть.

Матрёшка держит чашку двумя руками, словно маленький ребёнок, и старательно глотает воду. А я в это время пытаюсь не таращиться туда, где сползшее полотенце приоткрывает розовый сосок. Эй, младшенький, тебя совсем ничем не смутить?

Она допивает воду и откидывается назад.

— Не такой уж ты и плохой, Гас, — бормочет себе под нос и отворачивается к стене.

Накрываю матрёшку одеялом и в течение пятнадцати минут смотрю на её спину и разметавшиеся по подушке влажные волосы. Когда слышу мерное посапывание, встаю и иду в душ. Нет, не мыться. Я собираюсь долго и упорно дрочить.

____________

Сносочка: ни автор, ни Гас не имеют ничего против секс-меньшинств, поэтому слово «пидорские» прошу воспринимать как невинную шутку)

Слава

— Я так хочу тебя, Слава, — шепчет Райан Гослинг, выводя пальцами нежные круги на моём плече. — Хочу прямо сейчас.

— Мы не должны, Райан, — неуверенно возражаю, млея от его прикосновений, как эскимо в жаркий день. Сжимаю между собой бёдра, чтобы хоть немного облегчить ноющее возбуждение, но это не помогает, желание отдаться ему в позах первых пяти страниц Камасутры по-прежнему невыносимо.

— А как же Ева?

— Она старая, — бормочет он и жадно прижимает меня к себе. И в этот момент я понимаю, что не зря влюбилась в него ещё в «Дневнике памяти», потому что в штанах у Ноя — полный ковчег.

— Если ты согласишься стать моей женой, я с ней разведусь.

Ну кто я такая, чтобы противиться Райану Гослингу, если уж оскароносцы Рэйчел МакАдамс и Сандра Буллок не устояли?

— Я согласна.

Счастливо улыбаюсь любимому и, не удержавшись, провожу рукой по его внушительному достоинству. Ох, чувствую медовый месяц удастся.

— Матрёшка, а ты можешь чуть побыстрее, — хрипит Райан, — а то я на работу опоздаю.

Распахиваю глаза и жмурюсь от яркого света. Чёрт, как же хочется пить. Тело полыхает огнём, низ живота сводит от возбуждения. На моём теле мужские руки, а собственная ладонь сомкнута на чём-то твёрдом и горячем.

Медленно поворачиваю голову назад, чувствуя себя героиней тупой американской комедии, имеющей проблемы с алкоголем, и едва не визжу, когда вижу перед собой ухмыляющееся лицо Малфоя.

— Доброе утро, матрёшка. Рад, что ты, наконец-то, познакомилась с Гасом-младшим, он у меня обожает обниматься.

И вот здесь происходит то, чего со мной обычно не случается. Моё лицо стремительно заливается краской, и я жмурю глаза. В одно мгновение на меня обрушивается чудовищная реальность: я в чужой кровати, в одном полотенце, рядом почти голый Малфой, а память о вчерашнем вечере меня подводит.

— Мы... — отдёргиваю кисть от нездорового размера его эрекции и быстро ощупываю бёдра. Трусики на месте. Уже хорошо.

— Ничего же не было?

Малфой дёргает меня за руку и перекатывает на себя. И теперь его хобот упирается мне в живот. Гадость.

— Если бы у нас что-то было, ты бы это запомнила, Сла-ва, — шепчет мне в подбородок.

Интересно, когда он успел почистить зубы, потому что я не чувствую утреннего смрада из его рта. Ручища Малфоя ложится мне на ногу и скользит под полотенце, обхватывая ягодицу.

— Но если хочешь заполучить парочку незабываемых впечатлений к старости, мы можем это исправить. Ты так старательно тёрла лампу, что джинн готов исполнить три твоих желания. И чтобы ты знала, он совсем не против поработать языком.

По какой-то причине я начинаю возбуждаться, но отказываюсь связывать это с его бессмысленным грязным трёпом. Это всё отголоски сна и солнечная улыбка прекрасного Райана.

— Убери от меня свои обезьяньи лапки, Абу. Скорее ад замёрзнет, чем твой поганый язык окажется хоть на одной части моего тела.