Сводный босс (СИ) - Салах Алайна - Страница 17

Матрёшка теряет над собой контроль, скалит белоснежные клыки и руками бьёт меня в грудь, обнажая при этом соски.

— Убери от меня своего недомерка. Слышала, члену Тириона Ланнистера нужен дублёр, так ты бы сходил на кастинг.

Пиздец, как она меня заводит своим дерзким языком. Маленькая сексуальная язва.

— Мой Тирион тебе в рот не влезет, — рычу ей в лицо и толкаю к стене. Голая грудь матрёшки упирается в мою, царапая кожу твёрдыми сосками, через полотенце членом чувствую жар её кожи. Мой личный рай.

— К чёрту пошёл, — выдыхает матрёшка, выпуская в меня свою порцию сладкой отравы. Последняя нитка здравого смысла жалобной нотой разрывается в моей голове, а глаза заволакивает туман желания.

— Сука, — хриплю в её губы, — какая же сука, Сла-ва.

Запускаю пальцы в её мокрые пряди и, глубоко вздохнув, вгрызаюсь в порочный рот.

Матрёшка не остаётся в долгу, вонзаясь когтями мне в шею и рассекая кожу. В моей башке разрываются адреналиновые фейерверки, потому что её язык проникает мне в рот, обжигая током нёбо.

— Ублюдок, — посылает вибрацию мне в горло, доводя младшего до микроинсульта, и жадно присасывается ко мне губами. На вкус она — порок, клубника и страсть. Я хочу выпить её всю, но она хочет того же, и мы бьёмся языками за право самого большого глотка.

Обхватываю её голую задницу ладонями и поднимаю матрёшку в воздух. Она реагирует незамедлительно, обвивая лианами ног мои бёдра и целуя раскрытой промежностью прикрытый полотенцем член.

Отрываюсь от её губ и припадаю ртом к выпуклому соску. Втягиваю его в себя, не касаясь языком, отпускаю и проделываю тоже со вторым. В ответ матрёшка утробно стонет, раскачиваясь на моём члене как на качелях.

— Умоляй, стерва, — хриплю, слегка задевая кончиком языка её сосок. — Проси сделать тебе приятно.

— Пошёл ты, — раздаётся глухой хрип.

Упрямая кошка. Дикая рысь для леопарда. Разжимаю ладонь, крепко прикладываюсь звонким шлепком к её заднице. Матрёшка охает, и я успеваю поймать этот сладкий звук ртом.

— Умоляй, — повторяю, подтягивая пальцы к её раскрытой промежности.

— Ты же мечтаешь, чтобы я затрахал тебя до смерти.

— Иди к чёрту, — повторяет стерва и так отчаянно трётся о натянувшееся полотенце, что у меня сыплются искры из глаз.

— Ещё, Гас, — подсказываю ей, пробегаясь подушечкой указательного пальца по влажным лепесткам. Чёрт, чёрт. Гладкая. Мокрая. Мокрее лужи под моими ногами.

Матрёшка издаёт громкий всхлип и впивается зубами мне в шею. Шиплю от восторга, надавливая на влажность сильнее, и слышу пение ангелов:

— Ещё, Гас.

Это становится концом моей вменяемости. Впаиваю её спину в скользкую стену и сжимаю розовый сосок губами, параллельно загоняя в матрёшку пальцы. На ощупь она, как расплавленная карамель, такая же податливая, нежная и горячая.

— Повтори, — вот теперь уже я умоляю.

Сла-ва с силой сжимает мои волосы и послушно хрипит:

— Ещё, Гас.

Толкаю пальцы глубже и трахаю её так самозабвенно, как ещё никого и никогда не трахал членом. Каждое погружение внутрь её тела отзывается в мозгу головокружительной эйфорией. Она — мой русский наркотик, который отравит организм до разложения внутренних органов, но я, как настоящий безвольный наркоша, кладу на это хер и загоняю себе под кожу всё новую и новую порцию.

— Какая же ты шлюха, матрёшка, — сиплю ей в ухо, с изумлением понимая, что готов кончить. Вот так просто потираясь об неё через полотенце. Такого не было даже в четырнадцать, когда я увидел сиськи Энжи в «Соблазне».

— Скажи ещё раз, — страстный пожар на моём виске.

Девушка-мечта. Самая горячая фантазия. Моя идеальная проститутка.

— Шлюха... ты шлюха, Сла-ва, — исступлённо рычу, кусая её шею, — маленькая грязная проститутка, мечтающая о моём члене между своих ног.

Слава издаёт громкий стон, усиливает хватку в волосах и начинает бешено сжиматься вокруг моих пальцев. Что в этот момент делает младший? Его рвёт в полотенце. Долго и безостановочно. А я в это время прижимаюсь губами к матрёшкиному виску, и как впечатлительная сучка, стону её имя.

На минуту или на час мы застываем в этой позе. Первой в себя, как настоящий мужик с яйцами, приходит Сла-ва. Командует:

— Закрой глаза и опусти меня на пол.

Мой мозг похож на растаявшее желе, и я покорно делаю, как она говорит. Когда открываю глаза, Сла-ва стоит передо мной, укутанная в огромное махровое полотенце. В лице ни кровинки, глаза жёсткие.

— Это, — крутит пальцем в воздухе, — было в первый и последний раз. Ещё раз вломишься ко мне в душ или в спальню, или прикоснёшься ко мне своими лапами, я позвоню твоему отцу и расскажу, что его домашний тушканчик вырос в похотливого лживого дикобраза.

Хлопаю глазами, как имбецил, и пытаюсь уловить в её словах намёк на юмор. Его нет. Вот тебе и русская матрёшка. Дождалась, пока враг сложил оборону, и вонзила когти прямо в горло.

— Не успеешь сказать «алло», как твоя мамочка узнает, как мастерски ты скакала на члене своего почти брата, — сообщаю я, глотая разочарование. Разворачиваюсь к выходу, поправляя полотенце.

— Через полчаса жду тебя в машине. Говорю это на тот случай, если моя ДНК в твоей глотке не добавила тебе мозгов, и ты не передумала на меня работать.

Врываюсь в свою комнату и тру грудь. Там отчего-то больно ноет, словно русская и, правда, запустила под кожу свои отравленные когти.

Слава.

Слава-Слава. Какая каша варится в твоём русском котелке? В лучшем случае манная с комочками. Как ты позволила такому случиться?

После импровизированного шоу с заглатыванием клубники в ресторане, мозг находился в полном раздрае. Мне необходимо было побыть с собой наедине, чтобы разобраться, какого хрена я творю. Меня даже посетила идея переночевать в гостинице, но я от неё отказалась, потому что это глупо и по-детски. Не прятаться же мне вечно из-за минутной слабости. К тому же я была уверена, что после появления в ресторане Мальвины, Буратино поедет выгуливать свой сучок и не явится ночевать домой. Пытаясь привести мысли в порядок, я просидела три сеанса тупых комедий в кинотеатре и съела столько попкорна, что вполне могла бы претендовать на кубинское гражданство. И даже такое самобичевание не спасло меня от совершения едва ли не самой большой тупости в моей жизни, не считая лишения девственности со смазливым кобелиной с мудацким именем Серёжа. Ай да умница Слава, наступила дважды в одну реку, получив при этом граблями по лбу. Ну какого чёрта я поцеловала Гаса в ответ со всеми вытекающими? Худшего кандидата на такую глупость и представить себе нельзя. Во-первых, у Малфоя есть блаженная Полумна, а чужие парни для меня — это табу. Во-вторых, Драко, как и мудака Серёжу, шляпа ещё с рождения определила в блядский Слизерин. Таким уже никогда стать моногамными гриффиндорцами, они до старости своей гербовой змеёй будут трясти направо и налево. Ну и, в-третьих, он мне почти сводный брат. Чует моё сердце, если немолодые в кругосветке глаза друг другу не выцарапают, свадьбе быть. Мы же не вампирский клан Калленов, чтобы большой дружной спаривающейся семьёй жить под одной крышей.

Малфой паркует «Мерседес» и, не изменяя манерам, открывает для меня дверь. Протягивает руку, но я намеренно игнорирую её, и сама вылезаю из машины. В спину несётся недовольное ворчание, когда я походкой, уверенной в себе деловой женщины, направляюсь к стеклянным дверям офиса. На самом деле, я собираю в кулак всё своё хладнокровие и выдержку, чтобы не превратиться в графиню Вишенку и не сбежать в луковые поля, потому что ситуация в высшей степени неудобная.

Подхожу к лифту, мысленно радуясь, что вместе с нами его ждут ещё шесть человек. Двадцать минут в машине наедине с Малфоем были настоящим испытанием, и вряд ли я выдержу ещё. По крайней мере, не тогда, когда он каждые три минуты подносит ладонь к носу и демонстративно глубоко вдыхает. Извращенец.