Американский Шерлок Холмс (ЛП) - Картер Ник - Страница 51

— Я и сам сначала предполагал, что мы имеем дело с симуляцией, так как от этой Занони можно ожидать всего, — заметил Ник Картер, — но теперь я этого больше не допускаю, так как самые опытные врачи Нью-Йорка осматривали больную и пришли к единогласному заключению, что в данном случае речь идет о не наблюдавшейся до сих пор разновидности комы, как врачи называют каталепсию.

— Так-то оно так, ну а теперь очередь за сюрпризом, — смущенно заявил инспектор — представь себе, Ник, эта каталептическая особа исчезла, исчезла из-под хорошего надзора в больнице, точно в воду канула!

Ник Картер был так изумлен этим известием, что не находил слов и вытаращил глаза на своего приятеля.

— Ты говоришь о Занони? — наконец произнес он с трудом.

— Разумеется, — печально подтвердил инспектор Мак-Глуски, — могу только повторить, что она исчезла, точно испарилась в воздухе. Надо тебе знать, что ночью у се постели дежурила одна из наиболее опытных и достойных доверия сестер милосердия, причем она клянется, что ни секунды не дремала. Она утверждает, что и не думала спать, и что не выпускала из поля зрения вверенную ее заботам больную.

— Значит, теперь мы опять можем ожидать разного рода сюрпризов, — сухо заметил сыщик, — если бы я не знал, что ты не шутишь такими вещами, то я сказал бы, что ты большой шутник. Но шутки в сторону, — продолжал он, в волнении схватив друга за руку и испытующе глядя ему в глаза, — ты утверждаешь, что Занони, хоть и парализованная и ослабленная вследствие полугодовой болезни настолько, что не могла и пальцем шевельнуть, теперь исчезла не только с кровати, но и из здания больницы?

— Именно, исчезла бесследно и никто не знает, куда она девалась, — самым серьезным образом заявил инспектор Мак-Глуски, — ты знаешь, клиника доктора Слокума представляет собой собственность города и служащие состоят на городской службе; мы имеем дело с людьми, принявшими служебную присягу и дорожащими своим местом. Да к тому же и попасть на службу в клинику нелегко; там принимаются исключительно мужчины и женщины с безупречной и испытанной репутацией.

— Знаю, все это знаю, — нетерпеливо прервал его Ник Картер, — но я знаю также, что кто-нибудь да должен же быть замешан в это дело, так как без этого не могла исчезнуть больная, охраняемая днем и ночью. Вообще, я хотел бы знать, ты уже произвел необходимое расследование? — прибавил он с еле заметной усмешкой.

— Само собой разумеется, — ответил инспектор, не глядя на своего друга, — я работал как чернорабочий круглые сутки и испробовал все средства, чтобы при содействии моих наиболее способных агентов найти разгадку этого таинственного, прямо-таки невероятного происшествия. И только когда я убедился, что ни я, ни мои подчиненные не добьются успеха, я…

— Ты решил обратиться ко мне, — смеясь, прервал его Ник Картер, — благодарю за твое доверие, которое делает мне честь.

Инспектор Мак-Глуски недоверчиво покосился на своего друга, а когда взгляды их встретились, они оба, точно сговорившись, разразились искренним смехом.

— Друг мой, я всегда тебе говорил, что ты слишком умалял достоинства этой Занони, — заметил сыщик, ставший опять серьезным, — мы не должны забывать, что она в течение нескольких лет жила в Индии и присмотрелась ко всякого рода фокусам факиров. Разумеется, во всех этих фокусах нет ничего сверхъестественного, но достигаемые ими результаты кажутся колдовством. Давай-ка мы с тобой подробно рассмотрим этот случай, так как я полагаю, что весь служебный штат уже допрошен тобой и что ты принял все меры к тому, чтобы найти какие-нибудь следы.

— Могу только повторить, что я и мои служащие копались в этом деле, как кроты, — со вздохом признался инспектор Мак-Глуски, — и дело, насколько мне удалось его расследовать, состоит в следующем. Занони находилась в одиночной камере. Так как она арестантка, то, конечно, был установлен строжайший надзор за этой камерой. Окна были снабжены тяжелыми железными решетками, да и дверь была из железа. Медсестра, повторяю, наиболее опытная и испытанная служащая во всей клинике, согласно инструкции заперла дверь изнутри, положила ключ в карман и, несмотря на каталептическое состояние больной, наложила на нее еще на ночь оковы.

— Словом, — прервал его сыщик, слушавший с напряженным вниманием, — было сделано все, что только может придумать человек, чтобы удержать птичку в клетке.

— Совершенно верно.

— Идем дальше, — сказал Ник Картер, — ты основательно допросил эту женщину?

— И не раз, а несколько раз. Случайно я ее знаю уже несколько лет и могу поручиться за то, что она вполне заслуживает доверия.

— Ну-с, и что же тебе сообщила эта медсестра?

— Да почти ничего, — должен был сознаться инспектор, — она сидела у постели, на которой лежала Занони, и не сводила глаз с пленницы. После полуночи Занони открыла глаза и посмотрела на нее. Долго ли она смотрела, медсестра не знает, но, по ее мнению, в течение приблизительно одной минуты. Она говорит, что тогда она встала, чтобы наклониться над больной, попытаться заговорить с ней и получить какой-нибудь ответ. К ее неописуемому изумлению она увидела в этот момент, что больной в кровати уже не было. Ее испуг еще больше усилился, когда она заметила, что обе цепочки, которые были наложены на руки и на ноги арестантки, оказались разъединенными. Кроме того она ощутила удушливый запах гвоздики, и к своему удивлению увидела большой букет свежих гвоздик, который лежал на подушке, как раз на том месте, где за минуту до этого покоилась голова больной.

— А что было с дверью? — спросил сыщик.

— Дверь была заперта, а ключ лежал в кармане медсестры. Мало того, внутренний засов, задвинутый ею в начале дежурства, был в том же положении, без всякого изменения.

— Таким образом, нет никакой возможности предположить, что Занони и лицо, ее освободившее, могли войти или выйти через дверь камеры, — заметил Ник Картер.

— Разумеется, — подтвердил инспектор Мак-Глуски, — я и говорю, что медсестра видела Занони своими глазами в постели. С того момента, как та открыла глаза, до ее таинственного исчезновения, по мнению ее, прошло не более одной минуты.

Незаметная улыбка скользнула по губам сыщика, он медленно кивнул головой.

— Хорошо, об этом поговорим потом, — тихо произнес он, — а пока займемся остальными твоими расследованиями, Жорж. Кто из служащих в ту роковую ночь находился еще в клинике?

— Обычный штат, — ответил инспектор, — я хочу сказать, что в каждой общей спальне, где были больные, и в каждой отдельной камере находилось по одной медсестре.

— И эти лица в тот час не слышали никакого шума? — спросил сыщик. — Никто ничего не заметил?

— Решительно ничего, — уверял инспектор, — но все они в 12 часов 47 минут сбежались на крик ужаса, раздавшийся в коридоре. Там они увидели миссис Фильдс, охранницу Занони, вне себя от ужаса и страха перед дверью камеры Занони. Сильно волнуясь, но все же связано и толково она описала прибежавшим служащим приключившееся с ней происшествие. Пришел также дежурный врач и немедленно распорядился тщательно обыскать всю клинику.

— Понятно, — проворчал сыщик, закуривая вторую сигару, — и какие результаты дал этот обыск?

— Решительно никаких, — ответил инспектор Мак-Глуски, пожимая плечами.

— Разве в коридорах не было сторожей? — спросил Ник Картер.

— В коридорах нет, но зато внизу в приемном зале, — заявил инспектор Мак-Глуски, — ты знаешь, клиника для нервнобольных не слишком вместительна и находится в двухэтажном доме. Все входы, как с улицы, так и со двора, идут в приемный зал, а в этом зале днем и ночью находится привратник, на которого возложена обязанность держать на замке все двери.

— Другими словами, в роковой час этот привратник находился в приемном зале?

— Конечно, — подтвердил инспектор, — он начал свое дежурство в десять часов вечера и должен был оставаться там до шести утра.

— Полагаю, что в клинике имеется три привратника, и каждый из них дежурит по восемь часов в сутки?