Злобный босс, пиджак и Танечка (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 25

— Я пиццу заказала. Не знаю, любите ли, — очнулся от тихого голоса.

Я уставился на Таню и удивился — почему она до сих пор здесь?

— Сойдет, — ответил задумчиво. — Тоже возьми.

— Спасибо, — она нагло ухватила ближайший кусок. — А то у меня в животе уже урчит от голода. Как продвигается, Андрей Владимирович?

Я откинулся на спинку стула и не сводил с нее взгляда, не в силах до конца понять ее поведение.

— все почти в порядке, Таня. Пара судов нам светит, но там уже вряд ли будет что-то серьезное. Мы отреагировали так молниеносно, что никто опомниться не успел.

Потому большинство проблем просто не успело возникнуть, а страховщики уже сегодня сдались — за что спасибо моим юристам и... отчасти тебе. за секундный поиск нужных документов. Вот поэтому я и спрошу — почему? Такой шанс был меня закопать раз и навсегда. Просто переложить одну страховку в другую папку, и я бы на всю оставшуюся жизнь разучился улыбаться.

Она ответила с набитым ртом:

— Не вас закопать, а всю фирму. Это, Андрей Владимирович, разные вещи.

— ошибаешься, Таня. Это одно и то же. Я сын своего отца, он в самую последнюю очередь хочет видеть на моем месте кого-то другого.

Она вдруг вздохнула и уставилась в стену.

— А может, вы и правы, — признала нехотя. — Наверное, даже справляетесь со своими задачами. Но мое отношение к вам всегда было сугубо личным, я этого и не отрицала. Кофе?

—Да... пожалуйста.

И еще целый час мы оставались вместе, подбивая остатки дел и приводя документацию в порядок. Уже без спешки, спокойно, но оттого и время думать оставалось. Уверен, именно так когда-то сидели наши отцы, разгребая все форс-мажоры. И уверен, что Георгий Константинович ни разу не покинул офис, пока отец был там. Даже если ничем не мог помочь — он заказывал ужин или приносил кофе, по первой же просьбе за секунду находил нужное или просто присутствовал, как каменная поддержка в любой ситуации.

Таня уже допечатывала на моем компьютере пояснительную записку, когда я ее прервал. Просто захотелось это сказать:

— Жаль, что мы так начали, Таня. Серьезно, мне впервые жаль, что мы с тобой начали так неправильно.

Она посмотрела на меня пристально, я не понял ее эмоций.

— Теперь-то уже не исправить, Андрей Владимирович. Так что не расслабляйтесь.

Завтра же что-нибудь вам устрою!

— Жду не дождусь. А то ты стала такой приторно скучной.

Она без ответа вернулась к делу. Разошлись возле офиса. Я все же предложил:

— Проводить? Темно уже.

— О, не стоит! — она развела руками. — Мне в вашем обществе лишние минуты не нужны.

— Уверена?

— Конечно. Да и парень мой, если увидит, разозлится. Объясняйся потом, что у босса просто день не задался.

Теперь мне хотелось рассмеяться, я едва сдерживался:

— Нет у тебя никакого парня, не Придумывай.

— Почему это? — она прищурилась.

— Потому что ни один человек тебя бы не вынес.

Она буркнула что-то сквозь зубы, махнула рукой и просто развернулась уходя.

Пришлось выжидать время, чтобы она не заподозрила, что я живу в том же доме.

А утром она не пришла. В смысле, Коля, который всегда выходил раньше меня, вдруг позвонил и сообщил, что ее нет. Он все ждет возле подъезда, а ее нет.

Глянул на часы — пять минут до рабочего дня. Вышел на балкон, наблюдая сверху за другом.

Вчерашний вечер все-таки сильно выбил меня из колеи. А почему я решил, что Таня не прониклась моментом? Она помогала, отодвинув на второй план свой характер и отношение. Может ли быть такое, что ей тоже стало не по себе? И решила, что хватит, больше она на работу не ходит. Наплевала на мнение отца и выбрала душевный комфорт. Я, возможно, уже победил. И что теперь? Сидеть себе смирно в офисе и не ждать подвоха в любой момент? Да я с ума от тоски сойду, она как-никак держала меня постоянно в натянутом состоянии. Я пока не готов вот так взять и расслабиться.

— Коля, — решительно говорил другу по телефону. — Поднимайся к ней, узнай, что случилось.

— Эй, ты уверен? Я ей не надзиратель.

— Поднимайся к ней! Очень прошу! — я пытался не выдавать раздражения. — Сделай что угодно, лишь бы она пришла на работу! А если она решила уволиться, то напомни ей о том, что я до сих пор не сдался. Скажи, что тогда она проиграет.

Что я три дня буду победоносно хохотать, если она не явится. А если заболела, то пусть позвонит. Я ей начальник или шут гороховый?

— Андрей, — друг почему-то закатывался от смеха. — Может, тогда сам к ней поднимешься и это скажешь? Давно пора.

— Нет. Мне-то что до ее опозданий? Иди и узнай. Прошу же.

— Ты спятил, Андрюх. Просто бы уже прилетел к ней и выразил, что накопилось.

Глядишь, и девочка бы смягчилась, если бы услышала правильные слова.

— Какие еще слова? Что я не позволю ей устраниться до новоселья? Что хочу видеть ее падение, а не мирное отступление? Иди, а я пока в офис. Сам уже опоздал из-за таких сотрудников.

И выдохнул, только когда Таня влетела в приемную — запыхавшаяся и вполне себе здоровая.

— Проспала! — сообщила она, скидывая плащик. — Хотела бы извиниться, но не буду. Вам хоть один повод дам меня в безответственности обвинить.

— И тебе доброе утро, Таня.

— Доброе, доброе. Эх, жаль, что Коля разбудил, дрыхла бы себе с чистой совестью до обеда. И придумать ничего для вас не успела. Что бы вам такое сегодня устроить? Подскажите, Андрей Владимирович!

Я скрылся в кабинете, чтобы она не разглядела мою улыбку. Заноза в заднице, иначе не назовешь. Противная до одури. Пусть сама придумывает, чай не маленькая. И мне сюрприз, и ей радость. А завтра наконец-то новоселье, где все и закончится.

Вечером мы затаскивали выпивку в квартиру ящиками. Закуски закажем из ресторана. Коля был счастлив, предвкушая праздник, а мне почему-то захотелось отложить мероприятие на недельку. Потерпеть ее выходки еще немного, лучше продумать детали. Но друга я уже остановить не мог, он горел желанием похвастаться «своим» жильем и провести веселую вечеринку с выходом пиджака.

Загодя покинул боевую арену, Коля начнет без моего участия. Досье готово, не хватает только наиболее громких Танечкиных воплей и взглядов ее друзей. Они нужны, чтобы она поняла — я не шучу. И что у наших родителей реакция будет еще ярче. Когда она вышла из своей квартиры, проник туда. Чашки на столе не убраны, на спинке стула болтается бюстгальтер. Был бы я фетишистом‚ как некоторые, тоже бы ни в чем себе не отказывал. Кое-как отыскал пакет с пиджаком в одном из шкафов. Вытащил, надел. Подошел к зеркалу. Какая-то дикая выходит история, где главными персонажами стали я, Таня и этот треклятый пиджак, а весь остальной мир просто подыгрывает. Но ведь на этом этапе уже поздно сдаваться! Пиджак обязан выйти на первый план и наконец-то сыграть сольную партию. Давай, старый, верный товарищ по клубным загулам, не подведи.

Я вообще ни в чем не виноват! Дуралей и дуреха назначили меня каким-то вершителем судеб. Мало того, что заставили наблюдать за своими брачными играми, так потом и продемонстрировали полную неспособность к адекватному самоанализу и умению разговаривать. Обратили явную судьбоносную встречу в повод для взаимной ненависти, мне по очереди изливали эту неприязнь и строили планы полной победы над противником. Я бы обоим объяснил, что они победили только конкурсе на дурость, если бы мне не было все равно.

И вот снова — я в главной злодейской роли. Друг дуралея уже сообщил, что дуреха приведена в нужную кондицию: теперь она способна выражать только самые искренние эмоции, а дуралею без разницы, какое именно досье на нее заканчивать.

Он все равно выжидал еще целый час, а потом остановился перед дверью, за которой звучала громкая музыка, включил диктофон. И открыл...

«Остановись, дуралей! Ты снова прешь мимо судьбы», — сказал бы я ему, если бы мне не было все равно. Но он замер в прихожей, наблюдая за пьяной веселой толпой. Дуреха танцевала. Не просто танцевала, а с лучшим другом. Кружилась в руках того, волосы летели темной волной. И смеялась. И друг смеялся. Есть в дурехе что-то такое, что когда она смеется — все вокруг вынуждены хотя бы улыбаться, сами того не замечая.