Ринго и Солнечная полиция (ЛП) - Вилгус Ник - Страница 56

– Папа, ты в порядке? – спросил Дуэйн.

– В порядке, сынок.

Это была ложь, и Томас видел, что Дуэйн не повёлся.

Томас знал, что жизнь его отца близится к концу, знал, что в любой день может зазвонить телефон, и...

По какой-то причине этот звонок потряс его.

Дуэйн держал Томаса за руку, пока они шли по дому.

– Позвони мне, – велела Эмбер, когда они стояли в дверях. – Дай мне знать, что происходит.

– Обязательно, – пообещал Томас.

– Мне жаль, Томми. Правда.

– Мы как раз говорили о нём...

– Я знаю. Я рядом, если буду тебе нужна.

Томас помолчал, и Эмбер обняла его.

Глава 83

Томас уставился на тело отца, лежащее на каталке в похоронном бюро в Порт Мосс.

Его отец, на последней стадии разложения, был в очень плохом состоянии, но всё же Томас узнал старую изношенную пижаму мужчины – он носил её, когда Томас всё ещё жил дома.

– Это папа, – сказал он.

– Мы это знали, – сказал следователь, – но формальное опознание всегда лучше. Мне жаль, Томми.

Томас почувствовал, как по нему прокатилась волна грусти. Это было скорее не от потери отца, сколько от жалкого конца, к которому пришёл его отец. Он умер один, его тело, со слов следователя, обнаружили только через неделю. В этом была печаль, от которой Томас чувствовал себя слабым и загнанным.

Почему он не приехал его навестить? Он чувствовал, что что-то не так, потому что его отец не отвечал на телефонные звонки. Почему он не нашёл время, чтобы съездить и посмотреть?

Преподобный Харлон Манфред всегда был мужчиной твёрдой веры и доверия к своему "святому" Богу. Неужели его Бог позволил ему прийти к такому концу, пролежать неделю на полу возле кровати, пока кто-то из его крошечной паствы, наконец, не позвонил властям, потому что запах разложения, исходящий из дома, был слишком сильным, чтобы его игнорировать?

Томас не спрашивал, почему приход не проверил его раньше. Они проверяли. Его отец не открывал дверь. В этом не было ничего необычного. Он мог быть дома, его машина стояла на подъездной дорожке, но если постучишься, когда преподобный Харлон не в настроении, он не откроет дверь, и вот так всё было. Если бы у местных было настоящее срочное дело, они бы продолжали стучать, или так он всегда говорил в свою защиту. Несомненно, кто-то из его маленьких учеников стучал и звонил. Тело его отца было заплывшим, распухшим и обесцвеченным.

Он отвернулся от этого зрелища.

За дверью, в хорошо обустроенном фойе похоронного бюро, он рухнул в руки Рэнди. Рэнди обнял его. Дуэйн присоединился, превращая это в семейное объятие, говоря, что ему жаль. Очень жаль. Нужно ли ему что-нибудь? В порядке ли он?

Томас был в порядке. Он отстранился, посмотрел на Дуэйна, с нежностью взъерошил мальчику волосы.

– Спасибо, что поехал. Спасибо, что помогаешь мне. Ты хороший малый.

– Ты в порядке, папа?

– В порядке, сынок. Мой отец был очень стар. Я знал, что рано или поздно это случится.

– Что ты будешь делать с организацией? – спросил Рэнди.

Томас оглядел похоронное бюро. Он не помнил, сколько раз был в этом месте, помогая хоронить того или другого. Конечно, здесь проходила и похоронная служба его матери.

– Я не знаю, какую он бы хотел службу, – признал Томас. Это они с отцом никогда не обсуждали. На этот счёт чувство было взаимным: Томас уже сделал приготовления, но оставил их Эмбер. В конце концов, она была адвокатом. Он никогда не думал оставлять такие приготовления в руках собственного отца, и в любом случае он не ценил проводы святош в Церкви Святого Бога, где его отец грозил адским пламенем и комовой серой всем несчастным грешникам этого паршивого мира.

– Распорядитель похорон спрашивал, – сказал Рэнди, напоминая ему, что Хэм Дитон стоял на тактичном расстоянии, ожидая их.

– Я должен сыграть "Потерянного в грусти" на его похоронах, – сказал Томас, печально улыбаясь от этой иронии.

– А почему бы и нет? – спросил Рэнди.

Глава 84

Томас проснулся на следующее утро. Он чувствовал запах варящегося кофе прямо со своей спальни. Это был замечательный запах. Он сел, вдохнул его. Учитывая все обстоятельства, он чувствовал себя очень хорошо. Облегчённым. Будто с его плеч сняли бремя, которое он нёс всю жизнь. Бремя его отца.

Мужчина умер.

Ему хотелось сожалеть об этом. Или хотя бы грустить. Или даже чуть-чуть скорбеть.

Этого не было.

Он был... свободен.

Наконец-то.

После первого потрясения он был удивлён тому, как быстро его мысли переключились на приготовления к похоронам, на то, чтобы разобраться с деталями – дом, крошечная церковь, старый "Бьюик". Люди звонили и говорили, что им жаль. Он говорил им, что он в порядке, потому что он на самом деле был в порядке.

В порядке и славно.

Он надел спортивные штаны, тихо шлёпая по дому. День на улице обещал много солнца и свежего воздуха. Худший сезон пыльцы прошел, и теперь воздух пах магнолиями и свежескошенной травой.

Он открыл окно над раковиной.

Он услышал за спиной тихие шаги и, обернувшись, увидел, что Дуэйн вышел из комнаты.

– Ты рано встал, – удивлённо произнёс он.

– Я переживал за тебя.

– Я в порядке, малыш. Мне хочется предложить тебе кофе, но тебе всего одиннадцать. Я всё время забываю, что тебе всего одиннадцать, потому что ты такой зрелый для своего возраста. Хочешь, я приготовлю завтрак?

– Я могу помочь. Тебе не обязательно это делать.

– Я хочу это сделать, сынок. Правда, я в порядке. Я ценю твою заботу. Приятно, что ты рядом. От этого мне лучше.

– Правда?

– Конечно.

И Томас говорил серьёзно. Дуэйн был знающим, способным ребёнком. С хорошими манерами, вежливым, зрелым для его возраста. Его присутствие рядом успокаивало.

– Давай я помогу, – настаивал Дуэйн.

– Хорошо. Достанешь яйца и сосиски из холодильника? Ты сделал всё домашнее задание вчера вечером?

– Я, наконец, всех догнал.

– Молодец. Я знал, что догонишь.

Томас подготовил сковородку.

– Папа?

– Да?

– Ты в порядке? Я имею в виду, правда?

– Я в порядке. Мне немного грустно из-за отца, но он сводил меня с ума уже сотню лет и, честно говоря, я испытываю облегчение. Мне не следует говорить тебе этого, но это правда. И он не был хорошим отцом. Он всегда хотел, чтобы я был кем-то, кем не являюсь. Спустя некоторое время устаёшь быть разочарованием. Ты не можешь быть никем другим, кроме как самим собой. Верно?

– Наверное.

– Я просто кое-что понял, – сказал он, останавливаясь, чтобы посмотреть на Дуэйна.

– Что?

– Я должен помогать тебе, но вот ты помогаешь мне. Ты хороший ребёнок, знаешь. Тебе становится лучше?

Дуэйн пожал плечами, но в его глазах появился огонек надежды. Или, если не надежды, то хотя бы смирения.

– Мы пройдём через всё это, малыш. Подожди и увидишь. Тебе нравится полусырая яичница, верно?

Дуэйн кивнул.

За завтраком они разговаривали о пустяках. Как старые друзья. Это было приятно, подумал Томас. Впервые он чувствовал себя отцом Дуэйна. Он чувствовал связь, нежность.

Неужели он наконец свернул за угол? Они свернули за угол?

Рэнди, одетый в халат, появился в середине завтрака.

– Вы рано встали, – заметил он, подходя прямо к кофейнику.

– Садись, – велел Томас. – Я принесу тебе кофе, папаша.

– Спасибо, папочка, – с улыбкой сказал Рэнди.

– Ребята, вы отвратительны, – сказал Дуэйн, закатывая глаза.

– Томми, ты это слышишь? Медвежонок думает, что мы отвратительны. Может, тебе следует полить больше мёда на эту яичницу. Ему это нужно. И как ты себя чувствуешь этим утром, медвежонок?

– Я в порядке, папа-медведь, – ответил Дуэйн.

– Пора бы тебе называть меня папой. А как твой маленький бойфренд, Майкл?