Серый кардинал (СИ) - Смирнов Борис Александрович - Страница 7

— Спасибо, — прошептал Кербин, обращаясь к Валакару.

— Пожалуйста, — отозвался демон в его сознании.

Таракс занес меч еще раз, но нападать не стал. Его губы тронула улыбка, еле различимая под складками капюшона, скрывающего лицо хранителя богини Смерти.

— Кербин де Саракс, я Таракс, Хранитель Смерти провозглашаю вас рыцарем Таракса и нарекаю вас капитаном гарнизона рыцарей, что в Двимере, цитадели Льда. — провозгласил Хранитель. Только сейчас Кербин соизволил преклонить колено, бормоча слова благодарности.

Так был возрожден Кербин Саракс. Получив в оружейной новое обмундирование, он набрал людей из рыцарей капитана Манселета и других жителей Салансара, согласившихся отправиться в столь далекие и холодные земли.

Ему был отдан приказ немедленно отправиться в путь дабы заступить на службу в качестве капитана цитадели Льда, но Кербин медлил. Ему хотелось разобраться, понять почему ныне покойный отец хотел убить собственную дочь и почему она хотела убить его. В голову ему приходило множество решений, но рациональными были только несколько. Как вариант можно было перерыть развалины замка, но он не знал, что конкретно нужно искать. Расспрашивать рыцарей Таракса точно было гиблым делом. Ни кто просто напросто ничего не знал или не хотел знать. Оставалось два варианта либо искать Аданиэль, либо найти легионеров и расспросить их, либо отправиться на поиски тех, кто может что-то знать. Самым рациональным казалось найти эльфийку и с ее помощью вступить в орден Легионеров. Но вот где искать саму Аданиэль — вопрос. Эльфы предпочитают леса, но здесь сплошной лес. Можно было использовать волков, но Кербину было нечего им дать для образца. Оставались птицы и некромантия. Некромантия поможет определить район поисков а птицы сузят круг.

Целых две недели обитатели замка слышали слова заклинаний, доносившихся из двери одной из комнат башни, в которой поселился Кербин. С большим трудом он определил участок неподалёку от Кромешной пущи. Пора было отправляться в путь в цитадель Льда, но юноша не собирался оставаться в ней. Кербин собирался довести доверенный ему отряд рыцарей до границ Кромешной пущи и передать командование другому капитану, а самому взять людей Манселета и отправиться на поиски Аданиэль. К тому же была вероятность найти в тех же краях ответы на некоторые вопросы, терзавшие ум юного рыцаря. Он желал всеми силами найти разгадку к поведению отца в день, когда он сообщил о гибели Джулианы.

С этими мыслями Кербин быстрым шагом шел к казармам, в которых временно поселили два десятка рыцарей. Еще из далека он услышал смех и громкие разговоры, характерные для посиделок у костра. Был поздний вечер и Кербин желал поскорее разобраться с приказами, чтобы по раньше лечь спать и выступить на рассвете. Он бесцеремонно прошел по казарме и дойдя до пирующих командным тоном произнес:

— На рассвете у ворот цитадели в полной готовности к переходу! Все резко умолкли, почувствовав холод в голосе капитана. Один из рыцарей бросил на него вопросительный взгляд, но тут же отвернулся, побледнев.

— Да сэр! — отозвался один из старших рыцарей. Кербин с довольной ухмылкой развернулся на каблуках и отправился делать последние приготовления.

В пути.

Двадцать рыцарей в начищенных серебряных доспехах, в накинутых поверх них чёрных походных плащах с капюшонами конной колонной покидали цитадель Таракса, Хранителя смерти. За воротами их уже ждал рыцарь на вороном коне, завидев которого двое всадников приблизились к капитану отряда.

— Манселет, Модис, убедитесь в готовности своих людей и выдвигаемся. — кротко произнёс Кербин, обменявшись с рыцарями короткими приветствиями.

— Все готовы, сэр — к ним подъехал один из рыцарей.

— Хорошо. — кивнул Манселет и повернулся в седле к Кербину. Тот кивнул.

— Итак, служители Таракса, выступаем! Держим курс в цитадель Льда! — Манселет сделал паузу и продолжил, — Едем быстро! Держать строй! Отстающие находят дорогу сами!

Трое рыцарей выехали в перед, пришпорили коней. За ними, не отставая, ехали восемнадцать тяжеловооруженых рыцарей Таракса. Когда они остановились на ночлег, была пройдена половина пути до Кромешной пущи. И за эти двое суток не было спето ни одной песни, не было сделано ни одной остановки. Только к вечеру второго дня была дана команда на поиск подходящего места для ночлега. И даже тогда, когда большая лесная поляна осветилась пламенем костров с их стороны не был слышен пьяный смех или гул разговоров, только потрескивание дров да ржание коней. Маленький лагерь соблюдал почти мертвую тишину, только трое командиров да тройка молодых рыцарей тихонько перешептывались между собой возле костров. С первыми лучами солнца все рыцари вновь были в пути.

— Модис, Манселет, сейчас мы в трёх лигах к югу от Кромешной пущи — тихо, почти шёпотом, сказал Кербин. В одной руке он сжимал свиток, другая покоилась на эфесе меча.

— Но с завтрашнего дня, отряд возглавляешь ты, Модис. Я же остаюсь в Кромешной пуще — продолжил он.

— Но, сэр? Приказ же был… — затараторил Модис, — И…

— Я хочу найти ответы на некоторые вопросы. Плюс найти одного человека — спокойно ответил Кербин.

— А приказ Таракса? — спросил Манселет.

— Плевать — бросил Кербин и в подтверждение своих слов плюнул в огонь. От чего тот зловеще зашипел.

— С ним шутки не шутят… — отстаивал своё Манселет.

— Знаю, дружище… Знаю — равнодушно отозвался рыцарь, — Он меня восстановил в звании, а большего мне и не надо. Теперь у меня есть люди, которые мне были нужны. А значит я теперь сам по себе… Со стороны второго костра раздался девичий крик. Все разом умолкли. В свете пламени костра они увидели тени от двух огромных (примерно с лошадь) крыльев. Поняв, что все уставились на него, Кербин повёл плечами и два крыла тут же исчезли. Модис нервно сглотнул, Манселет закашлялся. Если раньше рыцари уважали своего командира за звание, то сейчас все трепетали перед ним от страха. Всем сразу стало ясно, что этот молодой рыцарь (а тогда ему было девятнадцать), находясь в гневе и убить может, и жалеть особо потом не станет.

Да, девушки среди рыцарей-хранителей не были редкостью. К тому же, их отряды всегда были по численности кратны девяти, как дань уважения и почета девятой армии, в отряды которой входили лучницы и воительницы.

С первыми лучами солнца не большая группа рыцарей покинула лагерь. Когда лейтенант Модис был разбужен криком своего заместителя и обнаружил свиток с печатью на походном столике, Кербин и семеро рыцарей Манселета уже въехали под кроны кромешной пущи, и двигались в сторону места прошлогодней схватки.

Модис осмотрел свиток более внимательно — печать в виде ворона на фоне луны была цела, но что-то настораживало, подавляя желание сломать печать и погрузиться в чтение. Лейтенант высунулся из палатки и крикнул:

— Сержант! Спустя мгновение в палатку вошла молодая девушка с коротко остриженными блондинистыми волосами и в кожаных доспехах лучника.

— Как долго капитан в пути? — спросил Модис, натягивая на себя стальной нагрудник.

— С рассвета, сэр! — ответила сержант.

— Хорошо — кивнул Модис, осматривая лезвие своего меча, — И нам пора, сержант. Собирайте людей! Выдвигаемся через час!

— Да, сэр! — девушка отдала честь и развернувшись на каблуках, пошла выполнять приказ. Вскоре по всему лагерю разнесся ее грубый, словно мужской, голос.

Только спустя неделю, вечером при свете свечи лейтенант Модис Керс решился сломать печать. Сделав это, он развернул пергамент и стал читать. С каждым словом его глаза округлялись все больше а дышать становилось все труднее. Чтобы убедиться в своих догадках он перечитал письмо, написанное не кем иным, как самим Кербином Сараксом. Он понял это не сразу, но легче от этого не становилось. Модис понял поведение капитана, догадался зачем он здесь.

О чем догадался бедный Модис Керс? Что его так напугало? Что ж, читатель, привожу уцелевший отрывок из того письма-приказа: «Я, лорд Саракс, капитан и командир седьмого отряда девятой армии, назначаю на должность заместителя коменданта цитадели льда лейтенанта Модиса фон Керс… И приказываю вышеупомянутому лейтенанту передавать мне всю информацию, что будет…». И с той самой минуты лейтенант Керс (прости мне мою тавтологию, читатель) стал первой пешкой моего деда, Кербина Саракса.