Знамена из Пепла (СИ) - Шкиль Виктория - Страница 27

Она не простила выходки — он сам такого бы не простил.

В это же мгновение из-за склонов дальней дюны высыпала уйма крохотных всадников, начавших быстро приближаться и расти. Он узнал низкорослую атаманшу и не отстающую от неё ни на шаг богатырскую фигуру Багаутдина, услышал торжествующий крики разбойников. До Феранора им оставалось не более тридцати шагов. Но что это? Преследователи вдруг стали осаживать коней.

Капитан озадаченно приподнял бровь. Обернулся, увидел и остолбенел, раскрыв рот. Через гребень дюны с яростным кличем перевалила дюжина всадников. Ветер трепал султаны на шлемах, крыльями вздувал жёлтые и красные плащи. Мчащиеся впереди, не останавливаясь, вскинули луки…

Пятеро опередивших атаманшу бандитов вскрикнули, вылетая из сёдел. Остальные бросились врассыпную. Поздно. Воинственный клич «аллула» потонул в треске, лязге, криках и стонах. Сафуады врезались в них как таран, опрокидывая визжащих коней, пронзая и топча копытами седоков. Феранор видел Сагмиру. Со стрелой в руке она пыталась командовать отдавать приказы, лошадь её хромала. Верный Багаутдин оказался рядом, закрыл щитом, отбил нацеленное в неё копье, схватил за плечи и не слушая протестующих воплей перекинул поперёк своего седла. Бегущих не преследовали.

Феранора заслонила могучая тень конного сафуада.

— Ты скверно поступил Феран-ока! — от волнения акцент Митра резал слух сильнее обычного.— Почему ушёл один?!

Здесь появляется Дарик.

Каждый правоверный, встретив в песках умирающего, обязан был либо помочь, или убить на месте своей рукой. При этом спасённый, если речь шла об иноверце, сразу превращался в бесправного раба, или же, если чтил 12 Пророков, должен был отблагодарить спасителя подарком или работой.

Каэль Арелин «Варварские государства Риенлисета»

В том, что спасение пришло, Феранор был обязан упрямству Митра, мастерству его проводника и некой толике чуда позволившей взять след. Шахский племянник очень обиделся, узнав, что Феранор решил обойтись без него. В первом же обитаемом оазисе он остановил караван, забрал проводника и половину своих людей, к которым присоединился Агаолайт и пятеро перворождённых. Вместе они ускакали в Шандаару, но до неё не доехали, встретив по дороге женщину.

— Прокажённую? — угадал Феранор, с наслаждением пуская дымные кольца.

Едва увидев свои вещи, он не сдержался. Достал из сумки кисет, огниво, трубку и закурил.

— Дешёвый маскарад! — Митр презрительно фыркнул.— Меня таким не провести. Я хотел её зарубить, ибо нет дела более угодного Алуиту, чем покарать неверную злодейку, но она сказала, что в городе нет того кого я ищу. Я сделал вид, что не понял и тогда она описала тебя, тем самым купив себе жизнь. От неё я узнал, что ты отправился к шандаарскому торговцу рабами. К сожалению его слуги не хотели меня впускать. Тогда я вошёл сам…

Сломав ворота, сафуады обнаружили на конюшне феранорова жеребца. Митр обозлился всерьёз, приказал скрутить слуг и прижечь им пятки, но до огня дело не дошло, хватило простой угрозы. Вскоре ему выложили остальные вещи капитана, оружие и доспехи, а так же информацию куда ушёл Омидан.

Перехватить подлого купца не удалось. Преследователи обнаружил свежее побоище и недалеко от него двух ещё живых и не сильно раненных охранников. Те подтвердили, что среди рабов было два алялата. Узнав от спасённых в какую сторону ушли разбойники, Митр возобновил погоню, но вскоре потерял след.

— Несколько дней мы зигзагами метались по округе, пока снова его не нашли. Это был след от двух лошадей, бежавших галопом.

— Откуда ты узнал, что это мы?

— А кто бы ещё это мог быть? Разбойники? И куда им так мчаться?— Митр довольно хохотнул.— Но окончательно я уверился, когда следы стали идти кругами. Ты заблудился.

Феранор предпочёл не комментировать то, что было ясно и так. Вместо этого он поведал свою бурную историю, опустив в ней только подробности побега от Чёрного Ястреба.

— Ты был в плену у этой дочери блудницы с душой скорпиона?!— брови Митра полезли на лоб, в сердцах он хватанул кулаком по седлу.— О, Алуит! Она ведь была почти в моих руках! Если б я только знал…

— Главное, что всё хорошо закончилось и вы живы,— прервал его Агаолайт.— Лаккэнан уже успел распроститься с вами и назначил меня твоим приемником.

Бальфур, обожжённый до красноты кирпича, ехал следом за ними. В седле он держался без посторонней помощи. Феранор немного отстал, чтобы сказать своему улану пару ободряющих слов.

— Ты похож на кусок жаренного на углях мяса, Бальфур.

— Вы смотритесь не лучше,— парировал он, растягивая истрескавшиеся губы в улыбке.

Солнце заходило, удлиняя тени всадников и окрашивая пески в алый цвет.

***

Караван собирался в дорогу. Рабы вытаскивали из каменистой земли колышки, сворачивали шатры и палатки, грузили на верблюдов тюки. Феранор подошёл к жеребцу. Бегун его узнал, заржал приветливо, потянулся мягкими губами к ладони в поисках вкусностей. Угостив верного друга сухарём, он заглянул в торбу. Кто-то уже постарался, насыпал жеребцу отборного ячменя. Слегка удивившись, капитан укрыл спину коня попоной, думая, что Бегун единственное существо, которое искренне радо его видеть. Остальные не встретили и с десятой долей той теплоты. Особенно Лаккэнан.

То, что помощник Даемары отнёсся к его поступку без одобрения, не являлось секретом. Он даже не покинул шатра, когда весть о возвращении Феранора облетела весь лагерь, ждал, когда капитан придёт к нему сам, словно он начальник, а Феранор подчинённый.

В шатре было прохладно. Под потолком висело несколько магических шаров-светляков освещавших его центр, стол, карту и склонившегося над ней белого как привидение Лаккэнана. В руках он держал белое перо, перед ним стояла раскрытая чернильница.

— Вы вернулись,— равнодушно произнёс он, тщательно отмечая что-то в переплетениях чернильных дорог.— И у вас получилось. Не ожидал.

— Я люблю удивлять.

— Вижу,— сенешаль всё-таки выпрямился, повернулся, пряча руки за спину.— Вижу, что вам не зря дарован капитанский пояс.

На этот раз Феранор предпочёл промолчать — не любил комментировать очевидное.

— Не хватит слов, чтобы выразить восхищение отвагой и самоотверженностью,— продолжал Лаккэнан голосом далёким не только от восхищения, но и вообще от всякого проявлений радости.— Но мы потеряли неделю. Целую неделю я провёл в этой дыре.

— Сожалею.

— Оставим…— сенешаль делано отмахнулся, щёлкнул пальцами.

Появилась чернокожая бритоголовая девушка в ошейнике, закутанная в широкий отрез красной ткани, закрывавший её от груди до колен. В руках она держала поднос с кувшином и чашей. Поставила на стол и ушла, не издав ни звука.

— Выпейте. Невероятно освежает.

Лаккэнан снова вернулся к карте. Ни дать ни взять — полководец, планирующий генеральное сражение. Такое неожиданное сравнение капитана развеселило, но от предложения он отказался не раздумывая.

— Благодарю, но я лучше займусь сборами. Чем скорее мы достигнем Амаэля, тем будет лучше для нас всех.

***

Они уходили, оставляя за спиной чахлый оазис и притулившуюся на его окраине крохотную деревню. Впрочем, мысленно поправился Феранор, «деревня» не подходящее название. Для двух десятков глинобитных хижин с крышами из тростника, колодцем и огородиками больше подходило местное «кишлак».

Во главе колонны пестрел лоскутный плащ проводника. Белый верблюд нёс между горбов небольшой шатёр, в котором сидел Лаккэнан. Феранор привстал на стременах, оглянулся назад. Воины местного вождя верхом на верблюдах провожали их до окраины. Худые, с чёрными костистыми лицами, они носили медные островерхие шлемы, обмотанные белой тканью. Полосатые накидки закрывали плечи, свисали до стремян. В руках они держали клееные из рогов луки или старомодные железные хопеши.