Знамена из Пепла (СИ) - Шкиль Виктория - Страница 35

— Двадцать шесть дней назад господин потерял храбрых воинов…— торопливо заговорил человек.— Это произошло возле серных бань досточтимого Фаримаспа. Господин должен знать, что убийца его воинов ворвался в бани, бегал по залам и выкрикивал имена. Он явно искал друзей. В тот день там не было алвийских моряков, только охрана посла.

— Это я знаю без тебя!

— А господин знает, что алялаты приехали на лошадях, но оставили их в духане, что ниже по улице?

— Какое это имеет значение?

— То, что вечером оставляя коней их было четверо, но утром они вернулись втроём.

Что-то промелькнуло в глазах орка, хотя скорее это была просто игра теней.

— В банях тогда отдыхало трое… Значит, четвёртый потерялся между духаном и банями?! Но как ты узнал про коней? А-а… неважно. Клянусь силой Иссы, ты заработал свои деньги!

***

В комнате воняло серой. Её не перебивали даже благовония, курящиеся в чашах на треногах. Серой могли пропитаться ковры на полу, подумал Глышак, или ею пахнут атласные подушки на ложе.

Лёгкий ветерок задувал в распахнутые узкие окна, а во дворе должно вонять серой ещё сильнее. Там стоят большие чаны с горячей серной водой, в которых, как грешники в котлах, отмокают почтенные горожане.

— Вот, господин! — объявил банщик, вталкивая в комнату двух смуглых женщин.— Это лучшее, что я смог столь быстро найти. Если господин желает, я поищу ещё… правда, это будет не быстро.

Глышак нетерпеливо махнул рукой. Сам разберётся.

Девицы, синхронно поклонились. Одеты они были в лёгкие накидки и шаровары из тонкого синего шёлка с кучей разрезов из-под которых сквозила их соблазнительная нагота. Одна была невысокой стройной смуглянкой, круглолицей с густыми чёрными кудрями. Она держала в руках небольшой барабан. Вторая — выше, крупне, светлее, с полной грудью. На крепких бёдрах звенели монисты — самоделки из золотых монет, за кушаком торчал кривой атраванский меч.

— Желаете, чтобы мы станцевали вам, господин? — приятным грудным голосом спросила женщина с мечом.

Глышак согласно кивнул.

Одна уселась у стены, пристроила свой инструмент между коленей. Вторая вышла в центр зала. Ритмично застучал барабан. Неторопливым движением, танцовщица извлекла оружие. Она двинулась по кругу, плавно скользяще ступая по коврам. Затанцевала. Гибкая, словно тростник.

Мерный перестук и звон монист, создавали особую музыку, в которой слышались завывание ветра, шорох ползущей змеи, чувствовалась бесконечность пустыни. Барабан заиграл быстрее, воинственно. Движение танцовщицы изменились, подлаживаясь к музыке. Она то взмахивала мечом, плавно проводила ладонью по кривому клинку, стирая с него воображаемую кровь, то клала его себе на грудь или голову и тогда резко двигала бёдрами в такт музыки.

Глышак не сумел побороть восторженный вздох. Блудницы знали как угодить оркам!

А танец стал всё более откровенным. Залихватским движением девушка сбросила тюрбан с гутрой. Взметнулась копна чёрных волос. Прочь полетела накидка, обнажая груди. Тело её изгибалось, словно находилось в любовных объятиях, сабля не рубила, а скользила по коже плоскостью клинка.

Из-за двери любопытно высунулась голова простого ас’шабара, поставленного охранять вход в комнату отдыха. Увидел танцовщицу, похотливо сглотнул. Глышак стиснул пальцы, пригнул голову, впился в танцовщицу немигающим взглядом. Руки его напряглись, покрытые шрамами плечи взбугрились крепкими мышцами.

Она рухнула на колени, выгнулась дугой, широким замахом отвела меч за спину. Он бросился на неё, как серая молния, как тигр. Она испуганно пискнула. Орк в дверях понимающе усмехнулся.

— Хватай другую! — рявкнул Глышак, заламливая жертве руку.

Та дёрнулась, но замерла, увидев остриё орочьего кинжала прямо у лица. Даже дышать стала редко. Он дал ей насладиться его видом, почувствовать остроту. Только после этого медленно отвёл его к монистам, подцепил одну из монет.

— Алвское золотое солнце,— определил он находку, вглядываясь в расширенные от страха глаза.— Ты ведь живешь недалеко отсюда. Ниже по улице, в самом конце?

Женщина мелко затрясла головой, силясь понять, чем вызвала гнев. И, вдруг, замерла. Глаза её сделались ещё больше. Она догадалась. Глышак приблизил к ней своё лицо, суровое жестокое горбоносое.

— Он был у тебя!

— К-кто?.. Я не понимаю… п-пустите, мне больно!

— Алялат! — орк слегка ослабил хватку, калечить женщину он не собирался, по крайней мере, пока.…

— Я его не знаю! Он был с нами всего одну ночь, а потом ушёл и больше не возвращался!

— Как он выглядел?!

— Я не помню!

— Лжешь! Он убил девятерых — именно столько кусочков я отрежу от тебя… от вас обеих, потом забью в колодки и оставлю дожидаться палача, который вырвет глаза и отрежет уши.

Женщина побледнела.

— Но мы ни в чём не виноваты!

— Скажите это кади,— Глышак улыбнулся, обнажая клыки.— Если он сочтёт, что вы лжёте, то наложит штраф в двадцать дихремов. Если не оплатите на месте — вас закроют в темнице. Потому спрашиваю тебя добром в последний раз. Как. Он. Выглядел.

— У него был шрам на лице! Вот здесь…— она провела пальцем от волос до брови, украдкой бросила виноватый взгляд на подругу, что не укрылось от Глышака.

— Говори дальше,— подбодрил он, слегка сжимая заломленную руку.

— Я видела его рядом с послом. Клянусь Алуитом — больше я ничего не знаю!

Собственно большего ему и не требовалось. Глышак оттолкнул пленницу, поднялся, спрятал кинжал.

— Уходим.

[1] Храм, иногда гробница.

Город Амаэль, он же Аль-Амаль будто лежал в кольце, образованным остатками крепостных стен. Древние укрепления напоминали улыбку дряхлого старца, с редкими пеньками башен, торчащими из песка словно гнилые зубы. Сам город не был огромным, но почти весь состоял из больших каменных домов, способных ещё долго сопротивляться пустыне и времени.

Улицы встретили пустотой — только изредка между стенами прокатывался гонимый ветром сухой клубок кочуна. Город постепенно тонул в песке. Он врывался сквозь окна, проходил сквозь пустые дверные проёмы, превращая первые этажи в подобие волчьих нор. Множество строений хранило следы страшных пожаров бушевавших столетия назад. На стенах виднелись следы безжалостного обстрела из катапульт. Дома Владык превратились в грандиозные груды битого закопченного камня и черепицы — в них защитники сопротивлялись уже после падения стен.

Лагерь разбили на окраине одной из городских площадей. Здесь росла верблюжья колючка, зеленели саксаулы, из песка торчали сухие клубки травы, очень обрадовавшие верблюдов. Поставили шатры, натянули навесы. В качестве загонов использовали внутренние дворы примыкающих к площади зданий. Верблюдам новое место не нравилось. Они ревели, упирались, норовили вырваться, убежать и одному это таки удалось, причём по вине приблудного полукровки. Митр потере не обрадовался.

— Ты упустил верблюда, Дарик,— сухо сказал он.— Отлови его до заката.

— До заката? — полуорк невольно бросил взгляд на солнце, уже клонившееся к горизонту.

— Если только ты не хочешь лазить по руинам в темноте.

Ровный тон, с которым говорил Митр, не мог обмануть никого.

— Слушаюсь, господин.

— Может, не стоило отправлять его одного, господин? — осторожно поинтересовался проводник, когда полукровка ушёл.— Я видел следы босых ног на песке! Вдруг тут есть ийланы, или того хуже — гули и стрыги? Я слышал, их полно в заброшенных городах.

— Для «вдруг» на его поясе сабля.

Спустя час командиры эльдаров собрались в шатре Лаккэнана для совещания. С прибытием в Амаэль помощник волшебницы преобразился, стал источать кипучий энтузиазм и рвался приступить к поискам немедленно.

«Я бы то же рвался,— подумал Феранор.— Если б всю дорогу провёл в передвижном скворечнике на спине верблюда».