Знамена из Пепла (СИ) - Шкиль Виктория - Страница 67

Феранор посмотрел на него с интересом, но от вопросов предпочёл воздержаться. Обрезать эльдару волосы — значило публично унизить, выставить на посмешище. Так помечали нарушителей клятвы, мошенников и мелких воришек, тех кто бросил вызов и сам от него уклонился. Ещё волосы обрезали изгнанникам и изгоям, в знак того, что им не было больше места в обществе перворождённых.

— Время сейчас такое,— ещё раз повторил Балиан.— Не было никогда, чтоб в Эльвеноре на дорогах нападали разбойники! Что толку от сторожевых рощ, если иноплеменные негодяи уже по эту сторону границы?

— А кто их сюда впустил? — поддел бард.— Лорды Домов, которые ко всему платят им жалование!

— А кому же тогда воевать? — Управляющий обернулся к нему.— Снова лить драгоценную кровь перворождённых? Как будто мало её уже пролилось!

Они немного проехали молча. Балиан хмурился, жевал губы. Феранор замечал взгляды, которые тот искоса бросал на своих спутников.

— Мы целую Эпоху истребляли чудовищ и порождения Катмэ, неся другим Мудрость и Свет,— заговорил управляющий снова, произнося слова медленно, будто цедя.— Но пока мы боролись со Злом, гнилые Духом инородцы, вели с ним дела, торговали, делились Знаниями, кои получили от нас, занимались отвратительным кровосмешением! Подумайте только, они ложились в постель с мерзкими отвратительными тварями! Мало того, их государи заключают с ними союзы, убивают наших послов, подло бьют в спину!

Феранор промолчал, разглядывая землю под копытами коня. Ему вдруг вспомнилась история Агаолайта, рассказанная в подземной сокровищнице.

— Я скажу так,— продолжал вещать Балиан Кириан.— Довольно нам класть свою молодёжь во имя всеобщего блага. Пусть теперь повоюют другие — люди, гномы, неганты.[4] Пусть они изопьют ту чашу, из которой веками пьём мы! Ты что-то сказал, певец? Я не расслышал…

— Я сказал,— повторил Нэкил.— Какая разница. Негант, энеир, анарид — одна родина, одна кровь…

— Неганты,— Балиан Киритан пренебрежительно скривил губы.— Братья? Тебе, бард, может быть, но не ровняй всех одной мерой! В моих жилах течёт кровь Нактэллина и Лаеры, приплывших в Амалирр на заре времён. Три тысячи лет мой род хранил её чистоту! А покажи мне неганта, в чьём роду нет людей? Разве, что кто-то из аристократии… да и то, половина Эпохи под властью людей и гномов... Не верю, что грязь не проникла и в них!

Музыкант фыркнул, отвернулся, снял с плеча лютню.

— Эта грязь не мешала им помогать нам во времена трудностей. Мы называли их друзьями. Теперь, когда беда пришла к ним, мы готовы их бросить...

— Я уже говорил тебе ранее, Нэкил, повторю ещё раз. Мы не бросаем их, а всего лишь выжидаем и вскоре обрушимся на орду как возмездие Солнцеликого!

— Истинные друзья встречают опасность бок о бок,— обронил Феранор как бы между делом.

Балиан посмотрел на него снисходительно.

— В тебе говорит молодость, юноша. Доживёшь до моих лет — поймёшь, что…

— Честь и Порядочность не зависят от возраста,— резко заметил Феранор и, подумав, добавил.— И от чистоты крови.

— Открою вам страшную тайну,— Балиан рассмеялся.— Все эти возвышенные слова специально придуманы лордами, чтобы держать в узде других. Тех, кем сам Солнцеликий повелел властвовать! И нет, юноша, я не говорю о власти несправедливой, бесчестной. Отнюдь! Я говорю о власти разумной. Разумная власть тверда и долговечна, она не идёт на поводу у глупых эмоций...

Феранор резко повернулся, метнув в управляющего гневный пронзающий взгляд. Он даже как-то разом стал выше и раздался в плечах, нависнув над Балианом подобно утёсу.

— Лучше замолчите, хеир! — сощурившись, прошипел он, случайно дотрагиваясь пальцами до рукояти меча.

Заметив это, управляющий съёжился и побледнел.

— Вы рассуждаете о вещах вам не доступных!

***

Стоянку устроили под вечер. Балиан был необычайно сух и молчалив, и вообще старался держаться от Феранора подальше. Пользуясь этим бывший капитан, дал волю любопытству, спросил барда о его волосах.

— Горька доля свободного певца,— кисло поморщился Нэкил, невольно трогая ёжик на макушке.— Особенно если он любит петь Правду.

— Пел глумливые песни о «единорогах»? — попытался угадать Феранор.

— Вот ещё… Я — профессионал! Кроме того существует определённая вежливость, поэтому находясь в гостях, никогда не пою про недостатки хозяина, его друзей и союзников, только про политических противников. Но альянсы и союзы быстро меняются, приходится прилагать массу усилий, чтоб быть в курсе событий.

— И кого-то из друзей лорда ты ненароком задел?

— Не поверишь. Я сам не поверил, если б не это! — бард провёл по волосам, профессионально выдержал паузу.— Эрандилов!

— Что?

— Одну из влиятельных семей Дома «Феникса». Они вдруг решили породниться с самим Каэелем Кейси![5] Не напрямую, конечно. Через его сына.

— Но…— протянул Феранор. — Этого не может быть!

Уголки его губ судорожно дёрнулись.

— Два разных Дома… Эрандилы не какие-нибудь младшие семьи, они…— лицо его снова обрело непроницаемое выражение.— Не верю. Как?!

— Ха! Я сам узнал имя невесты только на свадьбе! Тэа… не... Та… а-а, вот же хрен…

— Талиан,— глухо подсказал Феранор.

— Точно! Всё благодаря стараниям лорда Лемпениэля, который устроил...

Кровь стучала у Феранора в висках. Голос барда становился всё глуше. Он сглотнул, обдирая пересохшее горло.

— Нэкил,— спросил он, не узнавая собственного голоса.— Ты, говорил, свадьба в Гуине?

Бард что-то сказал и кивнул.

Пожав ему плечи в знак признательности, он подлетел к коню, которого не успел расседлать. Попутчики взирали на него с крайним недоумением, но они уже были ему не интересны. Вскочил в седло, он галопом направил коня по дороге на Север. До Гуина меньше двухсот лангои, он должен поспеть к утру!

***

Ветер раздувал его плащ, холодил сквозь звенья кольчуги. Он мчался сквозь кромешную темноту, по серой полоске дороги.

«Это она… Она! Скорее!»

Коню будто передалось его настроение. Он нёсся, прижав уши, весь вытянувшись в стремительном галопе. Вот справа мелькнуло селение. Они проезжали его сегодня в полдень. Мелькают огни в окнах домов и гаснут вдали, он снова окутан ночной темнотой. И снова каблуки врезаются в солёные от пота бока коня.

«Выручай!»

Конь хрипит, раздувая ноздри, с вывернутых губ срываются клочья пены.

Широкий ручей. Мост. Копыта звонко стучат по замшелому камню. Усталый конь тянет его к воде.

Феранор хлопает коня по взмыленной жилистой шее.

«Нет, не сейчас, дорогой мой конёк. Потом, я напою тебя из собственных рук, насыплю полную торбу ячменя, одену в попону из шелка, отпущу в табун к кобылицам, обниму и расцелую твою морду, но сейчас молю об одном. Беги… беги быстрее. Неси меня в Гуин. К Талиан!»

У вестового камня, с надписью «66 langoi nai Guine» конь захрипел. Стал отбивать задними ногами, замедляться. Его повело в сторону с дороги. Он остановился, тяжело и медленно осел на задние ноги, низко опустил голову, часто-часто с хрипом дышал, вздрагивая мокрой шкурой.

Опасаясь, что он вот-вот упадёт, Феранор проворно выпрыгнул из седла. Обнял скользкую мокрую шею. Тихо всхлипнул.

— Нет… Нет! Ну что же ты?!

Жеребец поднял голову. Жалобное ржание огласило притихший лес. И вдруг ему ответило несколько лошадей. Зашумел ветер, раскачивая дубовые кроны. В просвет между ветвей заглянул месяц и Феранор разглядел выступающий из мрака чёрные силуэт крытой коляски и маленький табунчик пасущихся лошадей. Лунный свет играл на лоснящихся шкурах.

Медленно, будто не веря глазам, он пошёл к коляске. Высокая густая трава шуршала под сапогами. Остановился, не доходя десять шагов, когда его слух уловил характерный скрип. Грубый отрывистый голос пролаял:

— Не подходи!

— Айя, почтенные! — Феранор заметил две отделившиеся от коляски фигуры, поднял вверх руки, в знак мира.— Я всего лишь одинокий несчастный путник и в ваших силах помочь мне. С кем я могу говорить?