Белая Бестия (СИ) - Положенцев Владимир - Страница 67

Сели в ближайшем кафе. Талый рассказал, что корниловцы посчитали его мертвым и трогать не стали. А его еле живого от потери крови, подобрала местная крестьянка Агафья Стручкова. Выходила, отпоила травяными отварами, медом и молоком. Костя вернулся с покаянной головой к Махно, вместе с Агафьей. Но рубить ее Батька не стал, простил. Вместе с красными, в отряде Семена Каретника, форсировал Сиваш, был опять ранен. И снова его выходила Агафья. В 1921 вместе с Махно ушел сначала в Румынию, потом в Польшу. В 1923 году их дороги разошлись. Нестор Иванович вместе женой Галей попал под следствие якобы за попытку устроить восстание в Восточной Галиции. Косте ареста удалось избежать и он с Агафьей, купив немецкие документы, перебрался в Германию, а затем во Францию.

— То есть, Нестора Ивановича в Париже нет? — с сожалением спросила Анна.

— Он в Берлине. А телеграмму, Анна Владимировна, от его имени, дал вам я.

— Ты, но зачем?

— Я поддерживаю связь с Нестором Ивановичем, иногда звоню ему, докладываю о состоянии анархического движения во Франции. Он сам просит.

— Оно здесь есть?

На вопрос Костя лишь поморщился, в сердцах махнул рукой.

— Какое там. Но мне искренне жаль великого Махно. Для меня он таковым и остался. Так вот, прочитав в газетах о покушении на вас на Антибе, я рассказал об этом Нестору Ивановичу. И он пожелал дать вам поддерживающую телеграмму. Но у него совсем нет денег, живет сейчас по друзьям в Берлине. Мы думаем перевезти его сюда.

— Спасибо, Костя за поддержку. Но как ты меня нашел сейчас? Только не говори, что случайно.

— Не буду. Через некую «Немезиду» нам стало известно, что ты живешь в «Apollo Opera», а встреча Деникина и великого князя состоится в субботу. Поэтому ты в Париже.

— Кому это «вам»? — сузила глаза Анна. В них появились горячие искры.

Это что, получается, — подумала она, — анархисты-террористы уничтожают белых офицеров на Ривьере? А Костя один из них?

— Нам, Союзу левых эсеров и анархистов, которых предали большевики. Называется он «Искупление».

— Кто же вами руководит?

— Бывший генерал, которого ты хорошо знаешь, а он тебя.

— Стоп. Не говори мне его имени. Я сама догадаюсь.

Анна сдавила виски руками. Посетители кафе начали на нее оборачиваться. Одна грузная дама за соседним столиком предложила таблетку от головы. Белоглазова вежливо поблагодарила, но голова действительно у нее разболелась.

— Неужели генерал Грудилин?

— Он самый. Илья Ярославович.

— Но некто поручик Одинцов утверждает, что он вроде бы утонул во время крушения французского судна «Рион», на котором генерал, по сговору с капитаном корабля, перевозил награбленные Махно ценности.

— Не знаю насчет «Риона», а Грудилин попался нашим ребятам под Николаевым. Его не расстреляли потому, что он откупился консервными банками с золотом, сказал, что остальную часть клада на берегу Днепра — куда собственно мы с тобой и направлялись, он оставил нетронутым. Ему поверили и отпустили. А я с ним пересекся уже во Франции, куда мы с Агафьей на последние гроши переправились через Сербское королевство. В общем, когда Грудилин узнал, что ты стала мстительницей, возглавила «Красную Ривьеру», очень тобой заинтересовался. Желает, чтобы тебя доставили к нему.

— Доставили? А этот старый хрыч не боится, что я натравлю на него своих нукеров? Да, я руковожу «Ривьерой», потому что поняла — именно белые генералы и офицеры погубили Россию и теперь они должны понести заслуженное наказание.

Костя опять поморщился, снял кепку, вытер пятерней свою замечательную, угловатую лысину. Бородавка на его носу покраснела как от поднесенной спички.

— Хватит, Анна. Не говори мне этих глупостей. За то короткое время, что я был рядом с тобой, я понял кто ты. Ты не убийца и не кровавая мстительница. Ты человек высоких моральных принципов и веры в справедливость. Именно поэтому ты отпустила Махно. Тогда, в магазине купца Овчинникова, был Нестор Иванович, а не актер. Батька тоже понял тебя. Ты, я уверен, приехала в Париж, чтобы расставить силки на красных террористов, которые залили кровью Ривьеру. И я помогу тебе.

Анна шла по бульвару Клиши в сторону метростанции «Pigalle». Накрапывал мелкий дождь, но зонта своего в мелких ирисах не открывала. Она пыталась привести мысли в порядок. Талый — выскочил, как чертик из преисподней, Грудилин, оказывается, жив — здоров и руководит какой-то эсеро-анархистской организацией «Искупление». К тому же желает ее видеть. Для чего? Грудилин законченный негодяй, но на террориста не похож. Во-первых, слишком труслив. А во-вторых, для чего ему это? Конечно, его могли завербовать коминтерновцы и использовать в своих целях. Ну а эсеры и анархисты злы на всех и вся за свое поражение и мстить будут за деньги любому. Впрочем, это только домыслы и эмоции.

Рядом с Анной пристроился мужчина в темном пиджаке, полосатых панталонах и белых штиблетах. Ботинки, ступающие с ней нога в ногу, в первую очередь и заметила Белоглазова, так как ее задумчивые глаза были опущены вниз.

— Кто с вами беседовал? — спросил мужчина.

По голосу Анна сразу узнала Одинцова. Не обернулась.

— Вы меня обманули, поручик, — сказала как можно ядовитей Белоглазова. — Грудилин в Париже и именно вы передали его «Искуплению» информацию обо мне и о встрече Деникина с великим князем.

Одинцов не перебивал, все так же спокойно шел рядом.

— Никакой «Рион» не тонул у берегов Крита. Вас ограбили махновцы под Николаевым.

— Об этом вам балбес Талый рассказал? — наконец подал голос поручик. — Выследил ведь вас, выжлец. Да, мы попали в руки махновцев под Николаевым, а транспорт «Рион» ушел без нас. Без нас и затонул. Часть махновского золота Грудилин хранил в николаевском банке. Что-то он выделил мне и на этом наши пути разошлись. Я, как вы знаете, оказался вместе с вашим Бекасовым в Болгарии. Уже тогда барон Врангель негласно поручил мне возглавить его тайную канцелярию, если можно так выразиться, по защите от красных шпионов. А через год он отправил меня в Ниццу по просьбе Юденича, когда на Ривьере начался красный террор. Анархо-эсеровская организация «Искупление» сразу попала в поле моего зрения. Только позже я узнал кто ее возглавляет. Но Грудилин не террорист, слишком труслив для этого.

Анна удивилась тому, что поручик почти в точности повторил её мысли.

— Трусливые люди бывают особо жестокими, — возразила она. — У Грудилина могло закончиться махновское золото, а большевики за террор наверняка неплохо платят.

— Террор развязали профессионалы. А кто такие теперь эсеры и анархисты? Обычный эмигрантский сброд. Знаете, чем промышляет «Искупление»? Обложило данью русские подпольные игровые заведения и бордели. Ха-ха.

— Смешно. Не знаю теперь верить вам или нет. Слишком часто вы лжёте.

— Не лгу, Анна Владимировна, просто не раскрываю сразу всю информацию. В ваших же интересах.

— В моих, значит? Надеюсь с Бекасовым и Тужилиным все в порядке? Или потом выяснится, что они пропали без вести.

— Анна Владимировна, ну как вы можете! Вы всё же моя супруга и мужу обязаны доверять. Ха-ха. Они сидят сейчас в отеле и дуются в карты. Короче. Мне не особо нравится, что вас каким-то образов вычислил Талый. Хотя, может, наоборот это к лучшему. И в «Немезиде», и в «Искуплении» теперь точно знают, что вы в Париже, и что я не обманщик. Ждем, когда на вас выйдут настоящие кремлевские агенты.

— А если не выйдут, если эта ваша ловля на живца ни к чему не приведет, встреча генерала Деникина с Николаем Николаевичем в субботу состоится?

— Пока я не могу дать однозначного ответа на этот вопрос, Анна Владимировна. Посмотрим по обстоятельствам. Но я догадываюсь, о чем вы думаете. Ни в коем случае не советую вам прежде субботы попытаться встретиться с Антоном Ивановичем Деникиным. Вы сорвете весь наш спектакль.

— Ваш спектакль, поручик.

— Напомню, меня зовут Вячеславом Юрьевичем. Для вас, глубокоуважаемая супруга, просто Вячеслав.