Константинополь Тихоокеанский (СИ) - Осадчий Алексей - Страница 20

Купчины вняли, даже пытались повиниться в загуле, случившимся на прошлой неделе. Пришлось указать, что я их не исповедовать собираюсь, а предлагаю включиться в построение кратчайшей дороги до Томска, дабы и Енисейск и Томск не остались на обочине прогресса, не были обойдены Красноярском и городом, который непременно будет построен при мосте через Обь. Хотя таковой нескоро ещё появится, лет через тридцать, но кто предупреждён, тот вооружён. К северным маршрутам я енисейцев намеренно привлекать не стал, и без них энтузиасты найдутся, а вот хороший тракт между двумя старинными сибирскими городами, да который потом на рельсы можно перевести — это же совершенно иное развитие Сибири!

Город Енисейск не подвёл. Понимание, что разорить и нагнуть золотопромышленника, компаньоном которого является второй сын императора всероссийского — дело абсолютно нереальное, и никакой самый грозный генерал-губернатор или, скажем, жандармский полковник на сей самоубийственный шаг не решится, — «наполнило кассу»…

В один вечер, после официального «вхождения в пайщики», я стал богаче примерно на семьсот тысяч рублей. Причём не ассигнаций, а рублей по факту золотых — обеспеченных золотым песком. Эх, мне бы ещё возможность монету чеканить. Тем более я представитель царствующей фамилии, а не семейства каких-то там Демидовых…

И «вишенка на торте» — владельцы енисейских золотых приисков клятвенно обещали «рубль в рубль» добавить на дорогу Томск — Енисейск. Если учесть, что ранее полмиллиона рублей собрали томичи и сто тысяч выделил великий князь из средств Экспедиции, — сумма впечатляла.

В Красноярске на меня вышли и старообрядцы. Года полтора как я начал хвалить «раскольников», называя их ревнителями древнего благочестия, людьми подающими пример в быту, трезвенниками и тружениками. Ну а Никон в моей трактовке был великим разрушителем, чей мозг и сердце поражены диавольской гордыней. Дерзнул даже сволочь эдакая встать вровень с государем и указывать Алексею Михайловичу Тишайшему. У, сволота!

Памятуя, что Константин уже в пятилетием возрасте прославился своенравием и невероятным упрямством, церковные иерархи никак на дерзкие выпады царского сына не реагировали, совершенно справедливо посчитав, что бесполезно переубеждать характерного великого князя, только озлобить можно. А промолчать — глядишь и успокоится Константин Николаевич, кто ж по молодости не бунтовал, не своевольничал.

Мудрая, кстати, тактика, но мне на споры и разногласия богословов как тех, так и этих было одинаково пофиг. Мне люди на американском континенте нужны! Старообрядцы же с их дисциплиной, большими семьями и умением работать — идеальные колонисты. Осторожно, (но фактически выступая против воли родителя) начал говорить то там, то тут, что в американских владениях Российской империи будут де твовать обе церкви на равных условиях. Наверняка императору о своеволии сына доложили, тот же гнида Клейнмихель разве удержится? Но папенька молчал как партизан, видимо не хотел ругаться перед долгой разлукой.

Будучи у Александра в Москве, дважды побывал в Покровском соборе, что в Рогожской слободе, но никто из иерархов старообрядцев на такое недвусмысленное «предложение к танцу» не повёлся.

И вот в Красноярске, в середине февраля на приём напросились два прелюбопытнейших персонажа. Фактурный бородач — купец второгильдеец и гладковыбритый учитель из разночинцев, больше похожий на бомбиста, каковыми они будут лет через двадцать, сейчас-то даже слово такое мало кто знает. Прибыли они из Москвы, но не могли угнаться за моим передовым отрядом. В Екатеринбурге было догнали, но там о встрече договориться никак не получалось. Ещё бы, на Урале я, посещая заводы и рудники, лютовал и зверствовал так, что заводское начальство наверняка по сию пору не спит, кошмаров опасаясь. Нет, поедать гнилые отбросы, коими «ответственные предприниматели» кормили рабочих, взрывной великий князь не заставлял — просто хватал мразей за шиворот и окунал прямо в кастрюлю или котелок. Прям мордой наглой. Пару казнокрадов, предусмотрительно валившихся в ноги, изволил слегка попинать. А сапоги у Константина мощные, тяжеленные…

Да, гастроль уральская случилась знатная. Обещал через два года приехать и посмотреть как стало, сравнить с чем было. Ну и как водится, напомнил о своей хорошей памяти.

Два подозрительных субчика не стали ходить вокруг да около — спросили прямо, готов ли великий князь работать с представителями истинной веры на тех же условиях как с прочими купцами и промышленниками. Предъявили «верительные грамоты». Ого-го! Впечатляет. Конспираторы однако — назвали людей Бенкендорфа, надзирающих за мной, дождались момента когда присмотр ослабнет, и сразу явились.

Мощная контора у этих старообрядцев, но ко мне расположены, прям вот чувствую. А касаемо коммерческих предложений — конечно готов сотрудничать, какие могут быть вопросы! Войти в дело с миллионными оборотами просто за то, что твой папаша — император всероссийский, да кто ж откажется?! Само собой, придётся поработать, ежели какой отмороженный министр или губернатор начнёт «наезжать». Только вряд ли такой безумец отыщется. Тем более про Константина уже легенды и анекдоты начинают ходить по Руси матушке, мол чиновники Бога молят, чтоб с цесаревичем Александром Николаевичем ничего не случилось и престол не перешёл к Константину Неистовому. А что, неплохое прозвище для шестнадцатилетнего оболтуса. Завершив переговоры с представителями старообрядческого бизнеса, отправился откушать осетринки. Рыбы в это время в Енисее — полно! Тем более мы в походе, а значит и пост держать нет надобности!

За ухой прикидывал, сколько солдат из батальона Финляндского полка можно безболезненно для Экспедиции оставить в Красноярске, охранять «Княжеский городок» и быть силовым кулаком лейтенанта флота в отставке Забелина. Решил, что полусотни вполне хватит. Оставшиеся восемь сотен надо кровь из носу перебросить в Новоархангельск и Форт-Росс. Казаки в Тихоокеанское казачье войско вступать не особо желали. На Амур — шли без вопросов, тем более есть уже куда по реке податься, есть станицы, земляки там, да и земля русская (во как!). А коней оставлять, плыть за океан — мало желающих. Но семьдесят трёх отчаюг (из полутора тысяч казаков) навербовать удалось. Солдатам же (всё специально отобранная молодёжь второго третьего года службы) скощу срок с двадцати пяти до десяти лет с условием оставаться на ПМЖ на Аляске и в Калифорнии. Должны согласиться. Но вот где им 6Й> взять, не на индианках же женить? Нет, надо чтоб всё благостно: семья, дети, православие, самодержавие, народность…

По поводу спутниц для переселенцев с братом Сашей вели интенсивную переписку. Брат уповал на «добровольное понуждение» к перемене мест государственных крестьян, я же ратовал за конфискацию имущества (в том числе и крепостных) у помещиков, оказавшихся «вдруг» ворами и изменниками. Но моя революционная идея была ожидаемо похерена государем-императором. На что и был расчёт — Сашино предложение приняли к рассмотрению.

Да, в Красноярске меня догнало известие, — 25 декабря 1843 года у цесаревича Александра Николаевича родилась вторая дочь — Александра. Так-так-так, в моей реальности у брата первой была девочка, вторым в сентябре 1843 года родился Николай. А тут декабрь и вторая девочка. М-да, похоже история перевела стрелки даже в воспроизводстве нового поколения Романовых. Интересно, интересно. Как бы батя, не осерчав на «бракодела» Сашку, не завернул меня с полдороги. А что — бац и «дан приказ ему на запад». Ехать присматривать германскую «крокозябро-прынцессу». То-то поржут над автором легендарного хита «Всё могут короли» гвардейские офицеры.

Непривычно было наблюдать в Красноярске замёрзший Енисей. Проскочил с полусотней конвоя на правый берег, хотел проехаться до «Столбов», но хиус вынудил не геройствовать на ровном месте, а возвращаться. Что в двадцать первом веке город «Ветродуйск», что в веке девятнадцатом. Эх, скукота провинциальная, городок — деревня, и Вася Суриков ещё не родился. Тут меня начали терзать смутные сомнения. Достаточно долгое пребывание Константина в Красноярске и обустройство «Княжеского городка» неминуемо вызовет перехлёст и изменение в судьбах жителей города и его окрестностей. Может и великий художник не родится. Ай-яй-яй, не хотелось бы.