Не мой парень (СИ) - Салах Алайна - Страница 12

С каждым моим шагом Тони вжимается в балконную перегородку, словно пытается слиться с ней в одно целое, и я замечаю, как ее шея нервно дергается.

— Так возвращайся в зал. — роняет еле слышно.

Я не могу вернуться в зал. Не тогда, когда ее нежный лавандовый аромат проникает в ноздри и когда я вижу, как пульсирует голубая вена на ее виске. И как ее грудь, прикрытая тонкой тканью, быстро поднимается и отпускается, когда я завожу руку ей за спину.

— Что ты делаешь? — шелестит голос на моем подбородке.

— Считаю родинки, — шепчу, прежде чем провести ладонью по ее позвоночнику.

На ощупь она такая же как четыре года назад: теплый бархат, будоражащий сердце и кровь. Я бы хотел сказать, что возбудился, но правда в том, что у меня стоит с минуты, как я увидел ее в зале. Надавливаю рукой на ее талию и толкаю к себе, так что округлая грудь утыкается в лацканы моего пиджака. Этого достаточно, чтобы у меня перехватило дыхание, а остальное доигрывает память: ее соски между моими пальцами и ее возбужденные стоны в воздухе.

Молния брюк врезается в член, причиняя боль. Завороженно пялюсь на ее губы напротив моего лица, мечтая о влажности ее языка на каждой части своего тела. Тони дрожит в моих руках, когда я наклоняюсь, чтобы преодолеть последние дюймы, отделяющие меня от погружения в нирвану, и в это момент две ладони упираются мне в плечи и отталкивают от себя, так что от неожиданности я едва не валюсь на пол.

— Ты верно из ума выжил, Финн, если думаешь, что еще когда-нибудь сможешь меня поцеловать. — глухо рычит Тони, сжимая маленькие кулаки. — Ты мне противен, неужели не ясно?

Черт, почему так больно. Грудь пылает огнем, от эрекции не осталось и следа. Я словно сгораю в агонии собственной боли.

Стук ее каблуков ледяным эхом разносится по каменным полам, но я успеваю швырнуть ей в спину:

— Я знаю, что ты хочешь меня, Тони, и следующим твоим мужчиной буду я. Никто больше. Запомни.

— Ошибаешься, Финн. — летит через захлопывающуюся дверь. — У меня грандиозные планы на этот вечер, и тебя в меню точно нет.

Стерва.

Тони

Я возвращаюсь в зал и, игнорируя вопросительный взгляд Кимберли, молнией поражающий меня с другого конца зала, мчусь к туалетам. Мне необходимо время, чтобы стереть с кожи пятна волнения и стыда, и вернуть себе способность трезво соображать. Минутная близость к Финну стойким дежавю опрокидывает меня в переживания четырехгодичной давности: трепет, смущение, адреналин, дрожащие пальцы, колотящееся сердце, приправленные всепоглощающим чувством вины. Я могла его поцеловать. Мечтала его поцеловать. Поддаться минутной слабости, чтобы стереть из памяти образ их идеальной с сестрой пары, его же губами.

Захлопываю туалетную дверь, погружаясь в холодную тишину уединения и самобичевания. Оперевшись о каменный пьедестал раковины, смотрю на себя в зеркало. «Мне не семнадцать и у меня стильное лицо, мне не семнадцать и у меня стильное лицо», — повторяю, чтобы вернуть себе уверенность, дарованную Бостоном и успешно рассеиваемую родным Лос-Анджелесом. Но то ли от неудачного падающего света, то ли от кривизны самого зеркала, сегодня это внушение не работает. Я снова тот гадкий утенок, над которым потешается неотразимый парень сестры.

Промакиваю холодной водой лоб и и виски, и жду когда сойдет краснота. Это была еще одна ошибка, прийти сюда. Ким очень просила составить ей компанию, потому что Финн, по каким-то серьезным обстоятельствам, не смог присутствовать на этом вечере. Во мне достаточно эгоизма, чтобы проигнорировать ее просьбу, но меня, в конце концов, подкупило то, что я смогу воочию лицезреть работу лучших рекламных пиар-агентств Лос- Анджелеса.

Дыхание постепенно приходит в норму, я снова владею собой. Я больше не позволю ему приблизиться к себе и не потеряю бдительность. Я больше никогда не буду жалкой. Немного приглаживаю выбившиеся из прически пряди и, вобрав в легкие кислород уверенности, покидаю свое убежище.

— Ты куда пропала? — спрашивает Ким, внимательно оглядывая меня с ног до головы, словно за время недолгого отсутствия я могла измениться. Такой взгляд мне знаком: так на меня смотрели представители модельных агентств на кастинге.

— От шампанского бросило в жар, пришлось пойти в туалет, чтобы освежиться, — говорю полуправду и чудом не заикаюсь, потому что достойно лгать за двадцати два года жизни так и не научилась.

— Побудем здесь еще минут тридцать и можем ехать домой. Сегодня здесь как-то скучно.

Как не стараюсь, мне не удается скрыть свой очевидный энтузиазм от ее слов:

— Я бы поехала прямо сейчас. Раз уж Финн все равно здесь, я тебе не нужна…

— Финн уехал, — перебивает меня сестра, — возникли срочные дела в офисе. Он много работает, знаешь. — ее голос становится немного капризным и раздраженным. — Честно говоря, я от этого уже немного устала. Не знаю, сколько еще выдержу в таком ритме. Иногда его вечная занятость так меня так бесит, что я подумываю с ним расстаться. Мне необходим мужчина рядом, а не вечно занятый трудоголик.

Кимберли так легко озвучивает свои мысли о расставании, словно говорит о чем-то совершенно обыденном, и внутри что-то тоскливо щемит. Она хочет бросить Финна? Вот так просто? Из-за того, что он много работает?

Наверное, я должна испытать как минимум укол радости, что не нужно изводить себя чувством вины за прошлые и нынешние чувства к парню своей сестры, но этого не происходит. Вместо этого меня гложет чувство тревоги: от Ким я знаю, что Финн почти не общается со своими родителями. Каково ему будет быть брошенным? В том, что он испытывает чувства к Ким, я не сомневаюсь, в противном случае не стал бы с ней встречаться. Я на собственном опыте знаю, что такое быть отвергнутым, будучи влюбленным, и не пожелаю этого никому. Даже Финну.

— Может быть, тебе стоит организовать романтический уикэнд для вас двоих? — предлагаю, насильно глуша жалобный стон сердца. — Финн отдохнет, заодно побудете вместе.

Ким на секунду замирает, не донеся бокал до рта, и потом негромко спрашивает:

— Он тебе все еще нравится, Тони?

Если бы она плеснула мне в лицо шампанским — такого бы эффекта не было. Кожа леденеет, и я впиваюсь ногтями в подол платья, чтобы справиться с последствиями разоблачения. Все эти годы я думала, что Соф единственная, кто знает о моих чувствах к нему. Мне было стыдно, что я такая слабая, что ничего не могу поделать с этой неправильной зависимостью, для которой даже родная сестра не является достаточной помехой. И теперь выясняется, что она всегда об этом знала.

— С чего ты взяла, что он мне нравился? — спрашиваю, не в силах посмотреть Кимберли в глаза, пока неуверенно разыгрываю заранее обреченную на провал партию.

Голос сестры звучит на удивление мягко:

— Я не дура, Тони. Видела, как ты смотришь на него. Просто знай, что я не виню тебя ни в чем. В конце концов, мы не выбираем тех, кто нам нравится, а Финн Кейдж идеальная кандидатура, чтобы впервые влюбиться. Красивый, загадочный, молчаливый. Смотришь на него и думаешь о том, что скрывается за мрачным выражением его лица, и тешишь себя надеждой, что сможешь стать именно той, кто заставит его в конце концов улыбнуться.

Я чувствую, как на руках собираются мурашки и к горлу подступает ком. Ее слова идеально подходят тому, что я чувствовала к нему все эти годы. С меня словно содрали платье, оставив стоять на глазах у всех в одном неприглядном нижнем белье, которое совсем не предназначено для того, чтобы когда-нибудь быть увиденным.

— Это все обман, Тони. — неумолимо продолжает Кимберли. — Финн эгоист, и он не для тебя. Поверь, я знаю, о чем я говорю. Мы с тобой никогда не были очень близки, но ты моя младшая сестра, и я желаю тебе лучшего. Даже если мы с ним расстанемся, у вас вряд ли что-то выйдет. Он разобьет тебе сердце, так же как когда-то разбил мое.

Впервые за всю мою жизнь мы с сестрой разговариваем по душам. Я ведь так и не узнала, почему они расстались тогда. Ушла в головой в собственные обиды и переживания, ни на секунду не подумав о Ким. Хотя, если быть честной, я бы вряд ли смогла ее утешить. И сейчас я сгораю от осознания того, что Ким права, и нет ни единого шанса, что когда-нибудь я смогу быть с Финном. Потому что несмотря на все «против» где-то в крохотном уголке моего сердца всегда теплилась надежда, что, может быть, когда-то через годы, у нас что-то могло бы сложится. Наверное, такой уголок наивности имеет каждый влюбленный, и сейчас мой был уничтожен.