Не мой парень (СИ) - Салах Алайна - Страница 20

Тони

Приехав домой, прямиком из прихожей иду к холодильнику и достаю бутылку вина. Жар не покидает щек с момента появления Финна в родительском доме, тело колотит лихорадочная дрожь. Прикладываю холодное стекло ко лбу, успокаивая разгоряченную кожу и глубоко вздыхаю, пытаясь осадить гнев и растерянность.

Я сказал тебе об этом сейчас, потому что хочу, чтобы дала нам шанс.

Еще пару недель назад я бы душу отдала, чтобы услышать эти слова от него. Сейчас же все что я чувствую — злость и опустошение.

Даже несмотря на прошлую боль и неисполненное обещание, Финн Кейдж оставался для меня положительным героем. Сложным, порой слишком жестким к людям, но имеющим определенные моральные принципы. В душе я надеялась, что тогда, четыре года назад, произошедшее между нами что-то для него значило. В тот вечер Финн мог легко со мной переспать — я бы не стала ему сопротивляться. Но он этого не сделал. Мысль о его небезразличии была обезболивающей пилюлей для моей мучительной болезни все это время.

Щедро плеснув холодную жидкость в фужер, делаю глоток и опадаю на стул. Жизнь с Бостоне была намного проще, чем в Лос-Анджелесе: отсутствие подковерных интриг, наносного лоска и изощренной лжи.

В свой первый год учебы я вынашивала в голове план мести Финну. Сейчас я понимаю, как это было глупо и по-детски, но на тот момент мне было это необходимо. Держаться за свою злость, чтобы иметь стимул стать лучше и не замкнуться в себе. Я представляла, что через четыре года вернусь домой успешной и уверенной, красивее, чем была в семнадцать, и тогда Финн поймет, что потерял. Наверное, каждая обиженная женщина мечтает об этом.

Мне хотелось быть как Ким. Хотелось стать лучше, чем она. Чтобы в один прекрасный день родители взглянули на меня другими глазами, и мама с такой же гордостью произносила мое имя в кругу гостей, рассказывая о моих достижениях.

Поэтому когда спустя полгода учебы мне предложили попробовать себя в качестве фотомодели, я с готовностью согласилась. Мои фотографии украсили популярный сайт недорогой молодежной одежды, и парни стали часто приглашать меня на свидания. Мне никто не нравился, потому что, вопреки всему, сердце жило чувством к Финну. На фоне него все сверстники казались недостаточно привлекательными и примитивными. Сложно перейти на глазурь, когда однажды вкусил швейцарский шоколад. Но оставаться комнатным отщепенцем не входило в план на мою новую жизнь, поэтому я сделала то, что, по моему мнению, сделала бы сестра: стала ходить на свидания, но лишь с теми, кто был популярен и обеспечен, попутно убеждая себя в том, что вкушаю плоды лучшей жизни.

Первое время это отвлекало, но засыпать с привкусом фальши на языке было со временем стало тяготить. Против природы, как это не печально, не пойдешь. Я не Ким, и никогда ей не стану, глупо было это не признать. Я перестала гоняться за призрачной «лучшей» жизнью и стала учиться любить себя такой, какая есть. Работу моделью не бросила, потому что она приносила неплохой заработок, но от остальных атрибутов плана "Стань популярной" намеренно избавилась.

После нашего поцелуя с Финном в офисе, Кимберли пригласила меня на ужин. Как бы не хотелось избежать возможности остаться с ней наедине, отказывать сестре дважды было как минимум невежливо, и я согласилась.

Впервые мы говорили об ее отношениях с Финном. Она рассказала, что была безумно влюблена в него четыре года назад, и была уничтожена, когда узнала о его многочисленных изменах. Что боялась потерять его и потому молчала. О том как отчаянно мечтала выйти за него замуж и забеременела, и как Финн, будучи пьяным сказал, что никогда не женится на ней, и как она, испугавшись остаться матерью-одиночкой в двадцать два, в тот же день сделала аборт.

Весь образ сложного непогрешимого Финна в миг разлетелся на части. Все эти годы я сгорала от стыда за свое неправильное влечение, лелеяла воспоминание о его поцелуе и прикосновениях, презирая себя за это. Тешила себя мыслью, что для него это тоже что-то значило, даже если он в конце концов выбрал Кимберли. А оказалось, что моя влюбленность и наивность удобно упали в жернова его распутства. И что тогда четыре года назад он разбил сразу два сердца: мое и сестры.

Именно поэтому, когда сестра предложила познакомить меня с Дэймоном Галлахэром, я согласилась. Вряд ли у нас что-либо получилось. Я слишком хорошо помню, что такое истинное влечение: когда при одном взгляде на мужчину молния ударяет прямо в сердце, и каждую часть тела сотрясают раскаты грома. Ничего подобного к Дэймону, как впрочем и ни к кому другому, я не испытывала. Вся гроза моих чувств досталась Финну.

После рассказанного, помимо боли и разочарования, я была преисполнена сочувствия и благодарности сестре. Все эти годы мы с Кимберли не были близки, но ее забота подкупала, так что я позволила себе поверить, что теперь, когда я выросла, мы могли бы наверстать недостаток общения и, возможно, стать подругами. Сегодня же стало ясно, что и вера в сестринскую любовь оказалась обманом: Ким просто побоялась, что план ее продуманной пиар-акции сорвется, и предприняла изящный стратегический маневр, чтобы дистанцировать мнимую соперницу. Удивительно, но я всегда полагала, что подобные интриги бывают лишь в сериалах.

Я не буду продолжать отношения с Дэймоном хотя бы потому, что не желаю иметь даже отдаленное отношение к сестринской игре. И насиловать себя поиском отношений, чтобы притупить боль разочарования тоже не собираюсь. Одного года потерянной жизни, чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям и быть той, кем я в действительности не являюсь, было вполне достаточно. Мне хочется верить, что моего разочарования в Финне хватит для того, чтобы больше никогда его к себе не подпускать. Мне давно необходимо перевернуть эту залитую слезами страницу и двигаться дальше.

В один глоток осушив содержимое бокал, беру со стола мобильный и, выбрав адресата, быстро набираю:

«Что ты делаешь, когда разочаровываешься в самом дорогом, Тедди?»

Нервно кручу в руках телефон, в ожидании ответа, но он не приходит. И вот когда я с грустью думаю, что за месяцы моего молчания виртуальный друг меня забыл, потухший экран вспыхивает короткой фразой:

«Выкуриваю сигарету и просто продолжаю жить дальше, Тони».

Тони

— Ты серьезно сейчас говоришь? — карие глаза Софи расширяются от возбуждения, и она громко грохает чашкой с кофе о фарфоровое блюдце, привлекая любопытные взгляды с соседних столов. — Подарил букет на глазах родителей и просил дать ему шанс?

— Если мамин салат не вызвал у меня слуховую и визуальную галлюцинацию — так все и было. — отвечаю как можно более невозмутимо, хотя при воспоминании о вчерашнем разговоре с Финном у меня все еще подрагивают руки.

Софи небрежно откидывается на спинку стула, сдувая густую светлую челку со лба и изучает меня пристальным взглядом, словно следователь на допросе. Она знает меня лучше, чем кто-либо: даже несмотря на расстояние в тысячи миль, мы созванивались едва ли не каждый день. Годы не изменили Софи: она по прежнему прямолинейна как гвоздь и все еще считает, что мы с Финном обязательно должны быть вместе.

— Поправь меня, если я что-то путаю, Тони. Парень, в которого ты влюбилась по уши, едва увидев, и которого не сумела забыть даже за четыре гола, проведенных врозь, признается тебе, что не состоит в отношениях и предлагает тебе попробовать быть с ним. Ты отказываешься, потому что человеческий манекен, зовущийся твоей старшей сестрой, накануне совершенно случайно, исключительно из соображений доселе дремавшей родственной любви и доверия, разумеется, рассказывает, что Финн изменял ей когда-то в прошлом, после чего отказался жениться, когда она — сюрприз-сюрприз! — забеременела, принимая противозачаточные таблетки.

Подруга делает эффектную паузу, прочесывая скептическим взглядом мое лицо, после чего резюмирует: