Не мой парень (СИ) - Салах Алайна - Страница 43

— Царапай мне спину, Тони, — приказываю и прошу. Выхожу из нее и врезаюсь глубже, утопая в ее тугой влаге.

В ответ слышен умопомрачительный стон, и плечи обжигает яркая боль.

— Еще, — сжимаю зубами ее подбородок. Мне это необходимо, чтобы продержаться с ней дольше и не свихнуться.

— Возьми меня всю, — требовательный шепот. — Не сдерживайся, потому что я хочу тебя таким.

Мне хочется сказать, что она не понимает, о чем просит, но, кажется, уже слишком поздно. С гранаты сорвали чеку, и взрыв неминуем.

Я стискиваю ладонями ее бедра и закидываю колени себе на плечи. Врезаюсь глубоко, утыкаясь в преграду, глушу губами ее стон, и выхожу снова. Тони рвет мою кожу ногтями, дарит мне еще один несдержанный крик.

— Тебе не больно? — хриплю, молясь услышать «нет», потому что не знаю, как смогу остановится.

— Сильнее, Финн. — освобождением простреливает уши. — Еще.

Ее стоны смешиваются с моим тяжелым дыханием, когда я начинаю исступленно трахать ее, без оглядки на чувство вины. Тони принимает меня с отчаянной жадностью, и в ее глазах я вижу то, что ее голод не уступает моему. Обхватываю полушария ее груди и сжимаю между собой, глуша собственный стон наслаждения от убийственной мягкости ее кожи. Нахожу языком твердый бутон и тяну его губами, вбирая в себя дозу лавандового вкуса. Тони жарко стонет, и горячая влажность начинает сжимать мой член так сильно, что лишает способности соображать.

Ее оргазм приближает мой собственный: горячая волна цунами несется по позвоночнику и ударяется в пах, уничтожая чувства и мысли. Пытаюсь покинуть пульсирующий плен, но тонкие пальцы Тони обхватывают мою шею и в нее летит глухая мольба:

— В меня. Хочу быть полностью твоей.

Цунами разбивает меня на части, и я со стоном извергаюсь в нее, даря ей еще одно обещание.

— Клянусь, это всегда будешь ты.

Тони

Облокотившись на кухонный табурет, Финн задумчиво наблюдает за тем, как я варю ему кофе на своей крошечной плите

— Ты ведь, кажется, пьешь без молока? — с улыбкой поворачиваюсь к нему. — И без сахара?

Финн смотрит на меня, не мигая:

— Переезжай ко мне, Тони.

Турка в моей руке начинает дрожать, и я чудом не переворачиваю ее на себя. Встречаюсь в серьезным взглядом темных глаз и пытаюсь подобрать вразумительные слова, но из горла, как назло, выходят лишь несвязные междометия. Он хочет, чтобы я к нему переехала? Жить вместе? Просыпаться друг с другом каждый день?

— Мы ведь еще ничего не успели обсудить. — бормочу, стискивая деревянную ручку. — Ты не думаешь, что еще рано о таком говорить?

Боюсь, что такой ответ его разозлит или обидит, но лицо Финна остается беспристрастным:

— Почему, Тони? — Он поднимается со стула во весь свой рост, от чего моя небольшая кухня начинает казаться совсем крошечной, и, подойдя вплотную, уверенно забирает из моих рук турку, отставляя в сторону, — Четыре года неплохой срок для проверки чувств, не находишь?

— Просто происходит слишком быстро… — повторяю фразу, под которой не подразумеваю ровным счетом ничего. Я говорю ее лишь для того, чтобы дать себе время привести мысли в порядок. — Мы ведь так мало друг друга знаем, Финн. Жить вместе — это серьезный шаг. Совместный быт… Вдруг разговариваю во сне…или ем в постели, а тебе это не понравится?

Финн кладет руки мне на талию и подталкивает к себе. Грейпфрут и сандал кружат голову, мгновенно уничтожая все желания, кроме одного: раствориться в его объятиях.

— Посмотри на меня, Тони.

Поднимаю глаза вверх, встречая теплое свечение:

— Можешь задать мне любой вопрос о том, что тебя беспокоит. Я отвечу на каждый.

Я молчу, потому что в голову не приходит ничего. Просто потому, что на самом деле все это кажется неважным. Повержено кручу головой и вздыхаю.

— Если у тебя нет вопросов, тогда скажу я: для меня совсем не имеет значения, умеешь ты готовить или нет, соблюдаешь ли ты дома чистоту или разбрасываешь вещи, лунатишь или храпишь по ночам. Мне все равно даже если ты захочешь завести у меня дома пятерых кошек. Я люблю тебя всю. Разве все эти мелочи имеют значения? Я планирую узнавать о тебе новое каждый день и влюбляться еще сильнее.

Моя сентиментальность по отношению ко всему, что говорит Финн в очередной раз подводит меня, и от переполняющих меня эмоций становится тяжело дышать:

— А если наоборот? Будешь узнавать меня и разочаровываться?

Финн чуть сильнее прижимает меня к себе и трогает губами волосы

— Это невозможно, Тони, потому что я люблю тебя. Соглашайся.

Наши объятия разрушает звонок телефона.

— Это наверное мама, — нехотя отстраняюсь и сгребаю со стола телефон. На экране и, правда, домашний номер.

— Дочка, как твои дела? — дребезжит ее голос в трубке.

— Отлично, мам. Что-то срочное? — я перевожу взгляд на Финна, который молча наблюдает за мной из угла кухни… И судя по стиснутым желвакам, он явно зол.

— Ты занята? Я хотела спросить, будешь ли ты на субботнем ужине. Мы с папой тебя очень ждем.

На секунду позволяю себе задуматься, но мама перебивает мои размышления:

— Кимберли не будет. Кажется, у нее какие-то дела.

Я не хочу, чтобы мама думала, что заминка с ответом связаны с конфликтом с Ким, и тем более, чтобы организовывала для нас раздельные часы приема.

— Я бы все равно приехала, мам. Не собираюсь изменять традиции.

— Вот и хорошо! — динамик звенит воодушевленными нотками. — Я приготовлю твою любимую пасту.

— Твои родители не достойны твоего внимания. — презрительно цедит Финн, едва я возвращаю телефон на стол. — И ты не обязана к ним ездить. Неужели ты не видишь, что эти двое.… — он стискивает зубы, словно подыскивает подходящее слово: — они и ногтя твоего не стоят.

— Они моя семья..

— Они тебе не семья, Тони! Эти люди… неужели ты не видишь, как они с тобой обращаются?

— Я все прекрасно вижу, Финн. — удерживаю его гневный взгляд и скрещиваю на груди руки. — И я езжу к ним не ради них, а ради себя. Это мне важно думать, что я сделала все, что в моих силах, чтобы не потерять семью, и что если с кем-то из них, не приведи Господь, что-то случится, мне не в чем было себя упрекнуть. Ты должен знать, что я уже давно оставила надежду стать любимой дочерью и предметом гордости.

Финн молчит и едва заметно сжимает руки в кулаки.

— Так не должно было быть, Тони. Ты достойна самого лучшего. Лучших родителей… любви… всего.

Я сглатываю сидящую давней занозой боль и усилием заставляю себя кивнуть:

— Знаю.

И наверное, в эту минуту я впервые в жизни по настоящему в это верю.

Финн делает шаг вперед и крепко обнимает меня:

— Тогда я буду там с тобой.

Тони

Я заранее звоню маме, чтобы предупредить что приду на ужин с Финном. Делаю это не только потому, что так велят правила приличия, а потому что хочу застраховать себя от неожиданного появления Кимберли на ужине, чтобы не провоцировать скандал.

Пытаюсь поставить себя на место Ким. Не могу не признать, что мне бы тоже не просто далась мысль, что моя сестра встречается с моим бывшим возлюбленным. По крайней мере, видеть их вместе было бы как минимум неприятно. В Бостоне моя соседка по комнате Сара перестала общаться с лучшей подругой после того, как та пошла на свидание с парнем, в которым она рассталась, и заявила, что расценивает это как предательство. Наверное, в чем-то это действительно так. Но в моих глазах у меня есть веское оправдание: я люблю Финна, а Финн любит меня. В игре по имени Жизнь счастье двоих бьет любую карту.

— Может быть, купить маме цветы? — вопросительно смотрю на Финна, стоя в дверях моей узкой прихожей. Это наш первый официальный выход в качестве пары, и кажется, я нервничаю.

— Дарят цветы, когда хотят произвести впечатление на кого-то или сделать приятно, — говорит Финн, дергая дверь и пропуская меня вперед. — А для твоей матери, как впрочем, и для твоего отца я не имею желания делать ни того, ни другого.