Гончая (СИ) - Ли Марина - Страница 54

   – Эй! – Я всплеснула руками. – А когда я, по-твоему, должна была об этом спрашивать? При Доминике? При врачах? На посиделках по поводу рождения Оливии-юниор? Или, может быть, сегодня в четыре утра, проснувшись от дурного сна, я должна была растолкать тебя и потребовать объяснений? Деррик Алоизий Тайрон, по-моему, ты зарываешься!

   Крылья его носа по хищному дернулись, а на скулах проявилась рыжая шерсть. Такая жесткая на вид, что я не утерпела и протянула руку, чтобы потрогать, но Рик не позволил. Перехватил мою конечность и просевшим от тревоги голосом пробормотал:

   – И что тебе снилось? Только, ради всего святого, не говори, что птицы в лимбе.

   – Не птицы. – Сглотнула. – Птица. Одна. Большая, типа орла… Солнце, не смотри так. Ты меня пугаешь!

   – Не пугайся. – Приобнял, подталкивая меня в сторону ванной. – Ты в душ первая. Про Питомник по дороге расскажу.

   – По дороге куда? В Участок?

   – В «Высокие сосны». Иди в душ, моя Бубушечка, мне надо позвонить. – Поцеловал. – Прости. Не хочу, чтобы ты слушала, как я ругаюсь с одним пид… безответственным говнюком.

   – Хорошо, – покладисто кивнула я. А что мне было делать? Не намекать же ему, что после такого заявления я обязательно стану подслушивать! Хотя бы и под страхом того, что меня за это могут отшлепать… правда, если так, как сегодня… Ой-ей!

   Не думать об этом! Не сейчас! Не при Рике!

   Я проскользнула в душ, включила воду в ванной и немедля прижала ухо к двери, радуясь тонкости здешних стен.

   Вначале мне показалось, что Рик просто рычит. Но минуту спустя я поняла, что он говорит на К'Ургеа. Не говорит – ругается. А я, к своей досаде, не могу понять ни слова, изнывая от невероятно изматывающего чувства, сходного с тем, которое возникает, когда включаешь телевизор, а там незнакомый фильм. И вот ты его смотришь, смотришь, и смотришь, и смотришь – и понимаешь, что все знакомо. И прозрачная штора, и графин на подоконнике, и саундтрек, и даже сюжет – абсолютно незнакомый сюжет – отзывается каким-то полубезумным узнаванием.

   С одной лишь разницей: к финалу фильма я, как правило, вспоминала, где и когда мне уже приходилось видеть эту картину, а в беседе Рика с «безответственным говнюком» так и не поняла ни слова. Хотя нет, вру, в конце разговора все-таки было небольшое просветление.

   – Ута найрру, айса-ро, – произнес Рик. – Хао!

   – Обещал – исполняй, брат, – безмолвно вслед за ним повторила я. Брат – это как? Это типа брат – брат? Или товарищ и друг?

   Вот и за каким я взялась подслушивать?

   Наспех почистив зубы и натянув на себя нижнее белье, я вышла из ванной комнаты. Рик обнаружился на кухне.

   – Дожаришь омлет, пока я в душ схожу? – Отвел в сторону мои волосы и потрогал губами влажную после легкого душа шею.

   – Конечно. Если ты после душа переведешь, о чем разговаривал с Хорром.

   – Подслушивала.

   Не спросил, а констатировал факт, недовольно поджав губы.

   – Отшлепаешь за непослушание?

   Рик хохотнул.

   – Не провоцируй, Кошка. За омлетом присмотри. В машине все обсудим.

   Ушел в душ, а я задумалась, о чем хочу узнать в первую очередь: о предмете телефонного разговора или о Питомнике? С другой стороны, темы взаимопроникающие. Рику в любом случае не уйти от ответов. Осознав эту нехитрую истину, я позвонила близняшкам, узнать как у них дела, дожарила омлет, настругала в огромную стеклянную миску свежих овощей, добавила к ним немного сыра и заправила лимонным соком и перцем. Мой мужчина салат оценил по достоинству: я и моргнуть не успела, как он его ополовинил.

   В общем, не до серьезных бесед нам было, поэтому к волнующей меня теме мы вернулись примерно час спустя, когда вышли к машине.

   – Ив, а ты как поняла, что я именно с Хорром разговаривал? – спросил Рик, открывая мне дверцу автомобиля.

   – Ты его братом назвал, – ответила я, а когда он недоуменно вскинул брови, пояснила:

   – Я лишь последнюю фразу поняла, увы. Чувствую себя странно. Неприятно даже: то знаю язык, то не знаю вовсе… Ну, а насчет брата… Я ведь помню, что ты, как и я, приютский. Какие уж тут братья! Названные только если… А ты, судя по всему, в хороших отношениях с мамой Хорра, вот я и предположила… Что? Чего ты улыбаешься?

   – Просто подумал, ты ни фига не Брунгильда-воительница. Ты Шерлок Холмс в юбке! – рассмеялся Рик. – Пристегнись.

   – Вы иногда ужасный зануда, Ватсон, – пробубнила я, устраиваясь поудобнее и щелкая замком ремня безопасности.

   Пока выезжали из Свободы, я не доставала Рика вопросами: движение по случаю первой половины рабочего дня было весьма активным, да и мне нужно было собраться с мыслями. Но когда машина вывернула на трассу и полетела по гладко укатанной полосе, Рик прервал молчание.

   – Помнишь, я говорил, что женщины из своей первой трансформации часто не возвращаются? Все гораздо хуже. Если встреча с внутренним зверем происходит без присутствия киу… э-э-э… киу – это что-то вроде ведьмы-помощницы, мне сложно подобрать более верное слово, прости. Так вот, если киу нет рядом, то женщина в девяти случаях из десяти навсегда останется в животной трансформации.

   Ну, что сказать? Мне повезло. С ужасом вспомнила, во что мы с Риком превратили комнату отдыха, и передернула плечами.

   – Как правило, первая трансформация случается у девочек в возрасте с восьми до десяти лет. На этот срок ррхато отправляют их в Тхарии – поселок, где живут киу. Там их учат контролировать зверя и слушать свою кровь, объясняют, как управлять трансформацией, как не навредить себе…

   – А ты сам был в этом поселке? – спросила я. Уж и не знаю почему, но мое воображение после рассказа Рика нарисовало этакую деревеньку лесных эльфов, с огромными деревьями в семь обхватов и домами-гнездами, спрятанными в их ветвях.

   – Что? Нет, конечно! Это все со слов Хорра. Самого меня туда, ясное дело, никто не пустит. Главы родов держат места расположения своих Тхарии в строжайшем секрете.

   – Почему? – удивилась я.

   – Потому что если враги узнают о том, где живут киу рода, и решат их уничтожить, то…

   – То девять девушек из десяти не вернутся из своего первого оборота, – пробормотала я. – Ужас какой. И что с ними потом происходит, с этими беднягами?

   Спросила и замерла, осененная внезапной догадкой.

   – Черт возьми, Рик, только не намекай, что Питомник имеет к этому какое-то отношение! Ты ведь не просто так начал этот разговор, да?

   – Бинго, Шерлок! Конечно, не просто так. И само собой, все дело упирается в Питомник. Помни о том, что у несчастных есть семья и друзья, предпочитающие верить в чудо. А в Питомнике их любимых дочерей защитят от мира и обеспечат достойное существование.

   И снова мое расшалившееся воображение подбросило картинку: комнаты, обитые войлоком, как в фильмах про психушки, толстые решетки на окнах, безумные полуженщины в длинных ночных рубашках, растрепанные, босые… а в глазах с вертикальным зрачком немой ужас и ярость плененного хищника.

   Кошмар, короче.

   Повернув тумблер кондиционера на печку, я дождалась, пока поток воздуха потеплеет, и лишь после этого задала свой следующий вопрос:

   – А причем тут я? Я-то вернулась, а эта бешеная баба из лимба рассказывала, мол, им с папенькой за меня в Питомнике кучу бабла отвалят.

   – Обломаются, – в уже ставшей для меня привычной категоричной манере отрезал Рик. – И не за тебя, а за твое астральное тело. За душу, грубо говоря. По законам К'Ургеа, если последняя из рода ушла, не оставив наследника, можно отправить на охоту шамана. Общество осуждает эту традицию, считая ее варварской, но, когда дело касается твоей дочери или племянницы… Но мы сейчас не об этом. А о том, что берется посторонняя душа и подселяется в тело так называемой больной.

   – И эта посторонняя душа... – подтолкнула к продолжению я, хотя уже заранее знала ответ.

   – Обычно жертвуется добровольно, кем-то, в ком кровь зверя очень слаба… Ну или еще есть второй вариант: выловить кого-нибудь подходящего из лимба. Кого-нибудь безродного, бесхозного, но с достаточно сильной кровью...