Гончая (СИ) - Ли Марина - Страница 69

   Зажмурилась. За время нашего с Изольдой разговора мое тело успели перевезти из палаты на крышу – смотреть на это было выше моих сил, – да и сама я, пристегнув чужую себя ремнями безопасности, приготовилась ждать возвращения Рика… А когда все же рискнула распахнуть глаза, увидела, как Бронзовый Бог чеканит шаг по посадочной площадке, волоча на прицепе… Ой! Это и есть менталист?

   И как-то незаметно загадка, кто и как убивал людей в районе Перевала, сложилась, оставив, правда, после себя крайне неприятный осадок.

   Почему неприятный? А какой еще, когда я внезапно очутилась на месте убийцы. Не в прямом смысле, конечно, хотя… Это с какой стороны посмотреть. Я-то в конечном итоге все же оказалась в чужом теле… Не врут, значит, сказки про шаманов, а Рик надо мною смеялся.

   «Ерунда, – авторитетно заявила Изольда, покопавшись в моих воспоминаниях. – Где шаманы, а где менталисты? Тоже мне, сравнила! У них функции разные. Шаманы ищут души в лимбе, а менталисты отслеживают их в реальности… И предупреждая твой вопрос: души ррхато. Не людей».

   О как! А кем были наши покойнички? Интересно, просил ли он Тельзу провести анализ на определение мутогена, который на самом деле оказался никакой не мутацией, а геном иного вида? Что там, этот нытик Рейнар говорил, происходит, когда душа не цепляется корнями за тело? Отторжение, болезни? Ну, правильно. Все сходится. Вон, на наших покойниках живого места не было из-за болячек разных жутких и исключительно хронических. Мы-то понять не могли, по какому принципу убийца жертв выбирает, а с настоящими-то жертвами мы и не встречались! И что-то мне подсказывало, уже и не встретимся.

   Пока я размышляла и делилась мыслями с Изольдой, Рик втолкнул в салон вертолета еще одну пассажирку и забрался сам.

   – Миледи Моргана Архато, – я кое-как выдавила из себя усмешку. – Не ожидала увидеть вас так скоро.

   Маленькая женщина наградила меня внимательным взглядом и, скривив брезгливо губы, процедила:

   – А я тебя вообще надеялась не увидеть больше. Что делать? Жизнь не всегда оправдывает наши ожидания. – Кивнула на мое бесхозное тело и злорадно хмыкнула. – Хороший экземпляр. Молодая, сильная. И закрепиться есть за что. Точно лучше той неудачницы, которая владела моим телом до меня.

   Она говорила как об одежде, о перчатках, о сапогах, заношенных до дыр и без сожаления выброшенных на помойку. И, что самое ужасное, ни капли сожаления и стыда... И отчего-то совсем не отрицала свою вину. Интересно, почему?

   Я недоуменно нахмурилась.

   – Рик, а… – хотела спросить, почему Моргана так смело нам обо всем рассказывает, но Охотник опередил меня.

   – Наши ребята из группы Альфа с ней успели хорошо поработать. Не может она лгать. Разучилась.

   Ого! Они и так могут? Не знала… Хотя что я о них знала, если уж откровенно? Ровным счетом ни-че-го!

   – Все на месте? Все пристегнулись? – Рик придирчиво проверил ремни безопасности – мои и… и снова мои, только у другой меня, – сел рядом, взял за руку. – Тогда тронулись.

   В больнице все же нашелся дежурный пилот – и это было здорово, потому как меня совсем не радовала мысль, что Рику, уставшему и раненому, придется еще и вертолетом управлять. А лететь нам нужно было долго. Я могла не знать, где находится Древо Жизни, но о том, где расположено озеро Байкал знала отлично.

   – За три часа долетим, – раздался у меня в ушах голос Рика, стоило нам взлететь. – А ведь я должен извиниться перед тобой, Иви.

   – За что?

   – За то, что не воспринял всерьез твою версию. Ну, помнишь? Ту, которая про сказочных шаманов и похитителей душ… Кто бы подумал! Я ведь и сам до конца не верил, даже когда Даву звонил и просил прислать людей, не знал, как это все озвучить… А теперь – вот, – махнул рукой в сторону Морганы. – Ты ведь поняла, почему она тут, да?

   – Наверное.

   – Все ты поняла! Ты же у меня умница. Уверен, как «Скорую» возле «Высоких сосен» заметила, так сразу все точки над и расставила. Это я один, баран упрямый, отказывался замечать очевидные вещи.

   – Осел.

   – А?

   – Упрямый обычно осел. И не наговаривай на себя. Я что-то более-менее понимать начала только сейчас, когда увидела Моргану в наручниках. И то не уверена, что правильно оцениваю ситуацию…

   – А ты не сомневайся в себе, – придвинулся ближе, заставив положить голову себе на плечо. – Бери пример с меня. Я вот в тебя с первого взгляда поверил.

   Хмыкнула, смежив веки.

   – Потом мне об этом расскажешь более подробно, а пока, если можно, я хотела бы послушать о другом.

   – Можно, – вздохнул Рик.

   Очень-очень много лет назад, когда стена вокруг Аполлона еще не была сплошной, а ничейные земли были вполне себе обитаемыми, в маленьком приграничном городке, название которого давно затерялось в песках времени, родился такой уродливый мальчик, что даже собственная мать не смогла поднести его к груди и бросила младенца в хлев к козам.

   – Может, его к Древу Жизни свозить, – забеспокоился отец, мальчишка не был его первенцем, но сын же все-таки, не мех гнилой картошки.

   – Сдурел совсем? – ахнула мать. – Да оно во второй раз погибнет, если этот уродец его вод коснется. Пусть в хлеву живет. Издохнет – и пусть его. Выживет – значит, судьба.

   А уродец, которому даже имени никто не удосужился дать, не просто выжил, а вырос молчаливым, угрюмым, нелюдимым и злым. Очень долго он люто ненавидел мать с отцом – за то, что они позволили ему родиться, за то, что отреклись от него, за то, что так никогда и не впустили в дом, где жила вся остальная многочисленная и шумная семья.

   Постепенно эта ненависть перекинулась на всех жителей села, на весь мир и, наконец, на собственное тело – отвратительное, уродливое, неестественное. В человеческом обличии он сохранял черты животного, в животном – человека.

   Омерзительный мутант, который и родиться-то не должен был никогда, насмешка над всеми богами и немой укор живой природе…

   Изо дня в день, из года в год, безмолвно, яростно, истово желая избавиться от этого унизительного придатка в виде уродского тела. И однажды он проснулся от ощущения невероятной легкости и понял, что мечты сбываются: проклятая оболочка лежала внизу, на серой тряпке, брошенной поверх кипы ароматного сена, а сам безымянный уродец летал где-то под потолком.

   Он не помнил, сколько прошло времени между моментом обнаружения счастливого события и до того мига, как бестелесность начала пугать – и очень сильно. Урод продолжал жить вне тела: хотел есть, пить, спать. Хотел по нужде, будь она проклята! Или не хотел? Или это все было своего рода фантомной болью? Выяснять он не стал – выпорхнул в чердачное окно сарая, где провел всю свою жизнь, пересек скотный двор и порывом смрадного ветра ворвался в отчий дом – впервые за всю свою жизнь.

   Огляделся, проникся запахом тепла и свежей сдобы и вдруг разбился о недовольное бормотание:

   – Арна! Закрой окно! Воняет же со скотного двора, как ты не чувствуешь?

   – Прости, милый. У меня что-то нос заложило.

   Старший братец. Наследник отца. Будущий хозяин всех этих неземных ароматов и пьянящего тепла…

   Урод и сам не понял, как так получилось, что в следующее мгновение он смотрел на Арну чужими глазами. Испугался поначалу страшно – снова телесная тяжесть? Нет, нет!! Запаниковал, просто обезумев… но тут же вспомнил, что тело урода осталось лежать там, под крышей сарая, а здесь… здесь есть Варх. Пока еще есть. Скулит испуганным волчонком на задворках сознания. Ну и пусть себе скулит – к звукам, которые издают животные, урод давно привык.

   Не урод.

   Варх.

   Одна беда: и месяца не прошло, как новое, очень красивое, очень полезное, очень функциональное и любимое всеми остальными жителями поселка тело заболело, начало гнить изнутри, во рту появился вкус крови. Ранее привычный, теперь он казался чем-то отвратительным, лишним и совершенно неправильным.