Новый Михаил (СИ) - Бабкин Владимир Викторович - Страница 23

Делаю первый шаг.

Выбора нет. Я не смогу жить жизнью простого обывателя. И дело не в банальном подсаживании на все увеличивающиеся дозы адреналина в крови. Вернее не только в этом. Я вдруг ощутил вкус к жизни. Вкус свершений и, наверно, самое главное ощутил восторг от возможности что–то совершить значимое, запредельное, что–нибудь такое, о чем в прежней жизни не смел и мечтать. И пусть это звучит напыщенно — возможности банально спасти мир. И почему–то эти высокопарные слова у меня больше не вызывают ироничной ухмылки.

Второй шаг.

Выбора нет. Пусть я еще не сроднился с этим временем, но что–то в душе уже начало таять, стала пропадать отстраненная ироничность всезнайки, который смотрит на происходящее с безразличием телезрителя и апломбом университетского профессора. Я вдруг ощутил, что мне эти люди уже не безразличны. Я перестал их воспринимать тенями давно минувших дней, прахом, который интересен разве что археологам и историкам. Нет же! Люди вокруг меня были живыми! Пусть чужими, но реальными. Со своими страстями и недостатками, характерами и чувствами, стремлением жить и желанием что–то изменить. И вдруг я почувствовал, что именно я обрекаю их на ту страшную судьбу, которая ждет их, ждет не только их, ждет миллионы людей в самом ближайшем будущем. Сегодняшний взрыв, озаривший адским пламенем тихую могилевскую улицу, вдруг стал для меня фантасмагоричной проекцией того, что ждет всех и каждого в ближайшие дни, годы, десятилетия. Чувство вины царапает меня все время, как будто я виноват в том что случится в грядущем, как будто я предатель, который бежит в Рио–де–Жанейро, в бухту у белого города. Города, в котором будет жить на чужие миллионы предатель в белых штанах. Глупое чувство. Но очень больно моей душе.

Третий шаг.

Выбора нет. Если бы мне еще утром об этом сказали, то я бы не поверил. Ни за что бы не поверил. Но, у меня вдруг в этом времени появился человек, который мне стал небезразличным. Вокруг меня было множество людей, они совершали геройские или подлые поступки, спасали мне жизнь или покушались на нее, втягивали меня в интриги или оберегали от опасностей. Но какие–то струны в душе задел лишь один человек. Лишь один маленький человечек — сын моего прадеда Георгий. Совершенно для меня неожиданно тот его возглас «Папа!» что–то перевернул в моей душе. Возможно потому, что у меня самого никогда не было детей и где–то в глубине сознания я мечтал о сыне? Кто знает. Но мне вдруг неожиданно стала небезразлична его судьба.

Шаг четвертый.

Как там сказал Нил Армстронг ступая на поверхность Луны? Один маленький шаг для человека и огромный для всего человечества? Я делаю шаг, который, возможно, станет более значимым для истории человечества чем высадка человека на Луну, хотя знать об этом буду лишь я один. И еще Ее Величество История.

Итак.

Пятый.

— Господа, прошу вас уделить мне несколько минут вашего внимания. У меня такое чувство, что для нас четверых ночь только начинается…

— Господа! В трудный для Отчизны час собрались мы в этом кабинете. Дым пожарищ потянулся по просторам России. Смута, вызванная непродуманной и нерешительной политикой, разгорается с каждым часом. Все вы знаете, что погасить зажженную спичку можно легким дуновением. Знающие люди говорят, что пожар в первую минуту можно погасить обыкновенным стаканом воды. Во вторую минуту на это потребуется уже целое ведро воды, а в третью — целая бочка. Если же еще затянуть с гашением, то на месте пожара останется лишь пепелище.

Ловлю ироничный взгляд Алексеева. Ну, понятно, явился местный Иванушка–дурачок и будет их, умудренных и опытных, учить жизни толкая разный патриотический бред.

Взгляд Лукомского более оценивающ, ну да мы с ним общались сегодня и он наверняка заметил какие–то перемены в царском брательнике.

А вот «дядя» — Великий Князь Сергей Михайлович просто в непонятках, что это его недалекому племянничку в голову стукнуло? Зачем он уважаемых и уставших людей отрывает от сна?

Продолжаю речь.

— Пожар в нашем общем доме уже невозможно загасить ни дуновением ветерка, ни стаканом, ни даже ведром воды. Смута охватила обширные территории. Столица фактически в руках мятежников. Балтийский флот на грани измены. Войска в Петрограде в массе своей либо перешли на сторону восставших, либо заняли позицию выжидания. Растеряны или выжидают многие высшие чиновники в столице и на местах. Правительство князя Голицина преступно самоустранилось и прекратило свое существование. Военные начальники в Петрограде демонстрируют полную беспомощность переходящую в предательство.

Не вызывает сомнений, что подобная позиция ответственных лиц продиктована либо чувством обреченности, ввиду общей нерешительности и неопределенности власти, либо тайным или явным сочувствием лозунгам мятежников. Одни считают, что без радикального обновления Россия не сможет выиграть эту войну. Другие мечтают укрепить свои позиции в результате мятежа. Третьи просто заигрались. И таких, господа, большинство! Но они забылись и не отдают себе отчет, что реальная жизнь отнюдь не балаган, а они не паяцы. Хотя насчет последнего я не стал бы говорить так уверенно, ибо их действия часто вынуждают всех здравомыслящих людей сомневаться в нормальности их рассудка.

Скука на лице Алексеева нарастает. Понятно. Очередной бред восторженно–романтического Миши.

Лукомский похоже разочарован. Взгляд потихоньку гаснет.

Сергей Михайлович смотрит в окно.

Что ж. Все как и ожидалось. Вещаем далее.

— Я уверен, что каждый из присутствующих в этой комнате, отдает себе отчет в том, что в настоящее время Россия ведет войну в крайнем напряжении своих сил. Для победы нам необходим высокий боевой дух в войсках, порядок в тылу и воодушевление народа. Многие с симпатией и пониманием относились к общественным процессам, которые декларировали необходимость обновление общества, полагая, что только через обновление и устранение наиболее одиозных фигур, Россия сможет, на волне общественного подъема, победить в этой войне.

Признавая необходимость обновления нашего общества и расширения народного самоуправления, невозможно не отметить, что мятеж обернулся не той струей свежего ветра, о котором многие мечтали. Свирепый ураган вырвался на свободу и мощь его растет с каждым часом. Черная волна смуты уже уничтожила всякое подобие власти в столице.

На лице Алексеева насмешка.

Лукомский скучает.

Великий Князь борется с желанием уйти.

Разогреваем почтенную публику дальше.

— В ближайшие часы в Петрограде образуется несколько самозваных органов власти. Среди них будут и заигравшиеся политиканы из Государственной Думы, и радикалы из крайних левых партий, и просто проходимцы. Каждый из этих, так называемых органов революционной власти, будет стремиться завоевать благосклонность черни, которая в данные минуты громит улицы столицы и окрестностей. Каждый из них будет давать все более дикие и нелепые обещания, каждый из них будет заявлять о себе, как о наиболее радикальной революционной власти и, как следствие, будет все больше разжигать пожар русского бунта.

Впервые на лице Лукомского проявляется удивление. Он рассматривает меня, как будто видит заговоривший о стратегии диван.

Алексеев все еще скучает, но проблески иронии мелькают во взгляде.

Дядя Сергей оторвал взгляд от темного окна.

Эх, господа хорошие, не слышали вы меня, когда я клиентов убалтывал.

Поем дальше. Больше пафоса.

— Анархия ширится по стране и еще несколько дней, как вся наша доблестная армия прекратит свое существование утонув в митингах и самосудах. Всякое понятие дисциплины и стойкости войск исчезнет уже в ближайшие сутки–двое. Офицеры из военных руководителей превратятся в крыс загоняемых улюлюкающими бандами вчерашних солдат Русской Императорской Армии. Расстрелы командиров станут обыденностью. Кто не будет расстрелян, тот будет изгнан из армии под предлогом чистки от монархических элементов. Стоит ли говорить, что в условиях войны этот бунт неизбежно приведет к просто таки разгромному поражению России?