Опиумная война - Куанг Ребекка - Страница 24

— Шесть. Семь, включая Наследие, но в последний момент Цзян отозвал приглашение.

— Мне просто любопытно, — поспешно добавила Рин.

— Что, ослеплена сиянием нашего красноглазого героя, да? Ты не первая, — усмехнулся Рабан. — Просто будь осторожна. Алтан не слишком любезен с обожателями.

— А какой он? — не могла удержаться от вопроса Рин. — В смысле, как человек?

Рабан пожал плечами.

— После первого года у нас не было совместных занятий. Я плохо его знаю. Да вряд ли кто-то еще знает. Он держится особняком. Неразговорчив. Тренируется в одиночестве и не завел друзей.

— Прямо как одна наша знакомая. — Катай поддел Рин локтем.

— Заткнись, — взвилась она. — У меня есть друзья.

— У тебя есть друг, — поправил ее Катай. — В единственном числе.

Рин дернула Катая за руку.

— Но Алтан так хорош. Во всем. Все его обожают.

Рабан снова пожал плечами.

— Алтан — что-то вроде бога академии. Это не значит, что он счастлив.

Как только разговор коснулся Алтана, Рин позабыла половину вопросов, которые намеревалась задать про Цзяна. Они с Катаем выспрашивали Рабана об Алтане до конца обеденного перерыва. Вечером она попыталась расспросить Куриль и Арду, но они не рассказали ничего существенного.

— Иногда я встречаю Цзяна в лечебнице, — сказала Арда. — Энро держит для него раскладную койку. Раз в два месяца Цзян остается на пару дней, а потом уходит. Может, он болен. Или просто любит запах дезинфекции, не знаю. Однажды Энро застукал его на попытке нанюхаться снадобий.

— Цзюнь его не любит, — добавила Куриль. — И несложно догадаться почему. Какой еще наставник будет так себя вести? Да еще в Синегарде? — Она возмущенно скривилась. — Он позорит академию. А почему ты спрашиваешь?

— Да просто так, — сказала Рин. — Из любопытства.

Куриль передернула плечами.

— Поначалу им интересуется каждый курс. Все считают, что в Цзяне есть что-то большее, а Наследие — стоящий изучения предмет. Но ничего подобного. Цзян — просто шутка. Потеря времени.

Но наставник по Наследию был реален. Цзян — член совета академии, даже если шатается по территории и раздражает других преподавателей. Никому другому не сошло бы с рук то, как Цзян постоянно задирает Цзюня. Но если Цзян не утруждает себя преподаванием, то что он делает в академии?

На следующий день Рин немного удивилась, увидев Цзяна у ворот академии. С него бы вполне сталось просто позабыть о ней. Она уже собиралась спросить, куда они идут, но Цзян махнул ей, приказав следовать за ним.

Видимо, придется привыкнуть к тому, что нужно следовать за Цзяном, не получая никаких объяснений.

Не успели они начать спуск, как наткнулись на Цзюня, возвращающегося из города вместе с группой кадетов.

— Ага, полоумный и деревенщина. — Цзюнь остановился. Кадеты смотрели слегка настороженно, словно уже видели подобную перебранку. — И куда же вы направляетесь в такой прекрасный день?

— Не твое дело, Лоран, — огрызнулся Цзян.

Он попытался обогнуть Цзюня, но тот перегородил дорогу.

— Наставник покидает территорию вместе со студенткой. Интересно, что на это скажут, — прищурился Цзюнь.

— Наверное, что наставник такого ранга и статуса может найти дела и поинтересней, чем якшаться со студентками, — бодро ответил Цзян, глядя на кадетов Цзюня.

Куриль это явно возмутило.

Цзюнь нахмурился.

— У нее нет разрешения покидать территорию. Она должна получить письменное разрешение от Цзимы.

Цзян протянул правую руку и задрал рукав до локтя. Поначалу Рин решила, что он ударит Цзюня, но Цзян лишь поднес локоть к губам и издал такой звук, будто пердит.

— Не похоже на письменное разрешение, — бесстрастно произнес Цзюнь.

Рин подозревала, что это представление уже разыгрывалось неоднократно.

— Я наставник по Наследию, — сказал Цзян. — А это означает кое-какие привилегии.

— Например, привилегию ничему не учить?

Цзян вздернул подбородок и важно заявил:

— Я научил ее группу сокрушающему чувству разочарования и преподал даже один еще более важный урок — что они значат гораздо меньше, чем воображают.

— Ты научил и ее группу, и все предыдущие, что Наследие — это шутка, а наставник по Наследию — неуклюжий кретин.

— Так попроси Цзиму меня уволить, — дернул бровями Цзян. — Я знаю, ты уже пробовал.

Цзюнь закатил глаза с выражением невыносимого страдания. Рин подозревала, что это единственная разумная часть каждой их стычки.

— Я доложу об этом Цзиме, — предупредил Цзюнь.

— У Цзимы есть и более важные занятия. Если я приведу малышку Рин к обеду, Цзиме будет плевать. Так что прочь с дороги.

Цзян щелкнул пальцами и велел Рин идти за ним. Не открывая рта, она побрела следом.

— Почему он так вас ненавидит? — спросила Рин, когда они спустились с горы в сторону города.

Цзян пожал плечами.

— Говорят, во время Второй опиумной войны я убил половину его людей. Он никак не может этого пережить.

— А это так? — посчитала необходимым спросить Рин.

Он снова пожал плечами.

— Понятия не имею.

Рин не знала, что на это ответить, а Цзян не стал вдаваться в подробности.

— А теперь расскажи о своей группе, — попросил через некоторое время Цзян. — Кучка титулованного отродья?

— Я плохо их знаю, — сказала Рин. — Они все… То есть…

— Умнее? Лучше подготовлены? Более важные персоны?

— Нэчжа — сын наместника провинции Дракон, — буркнула Рин. — Что я могу этому противопоставить? Отец Венки — министр финансов. Отец Катая — министр обороны или что-то в этом духе. Семья Нян — лекари наместника провинции Кролик.

— Вполне типично, — фыркнул Цзян.

— Типично?

— В Синегарде любят коллекционировать отпрысков наместников. Держат их под тщательным присмотром.

— Зачем? — спросила Рин.

— Чтобы иметь на них влияние. Идеологическая обработка. Нынешние наместники слишком сильно ненавидят друг друга, чтобы совместно участвовать в деле национального масштаба, а имперская бюрократия имеет слишком мало власти на местах, чтобы их заставить. Взгляни хотя бы на состояние имперского флота.

— У нас есть флот? — удивилась Рин.

— Вот именно, — фыркнул Цзян. — А раньше был. В общем, Дацзы надеется, что Синегард скует поколение лидеров, которые будут любить друг друга, а главное — подчиняться трону.

— А в моем лице она прямо золотую жилу нашла, — пробормотала Рин.

Цзян с улыбкой покосился на нее.

— А что, ты разве не хочешь стать хорошим солдатом империи?

— Собираюсь, — поспешила ответить Рин. — Но мало кто из однокурсников меня любит. Или вряд ли полюбит.

— Ну, это потому, что ты смуглое крестьянское отродье, которое не умеет произносить букву «р», — весело отозвался Цзян и свернул в узкий проход. — Сюда.

Он повел Рин по кварталу мясников, где стоял тошнотворный запах крови и толпился народ. Рин заткнула нос пальцами. В переулках выстроились мясные лавки, зажатые совсем тесно, почти друг на друге, словно неровные зубы. Через двадцать минут, после множества поворотов, они остановились у сараюшки в конце квартала. Цзян трижды постучал в шаткую деревянную дверь.

— Чего надо? — раздался изнутри визгливый голос.

Рин аж подпрыгнула.

— Это я, — бесстрастно откликнулся Цзян. — Твой самый большой любимец во всем свете.

Внутри послышался лязг металла. Через пару секунд дверь открыла иссохшая крохотная женщина в бордовом халате. Она кивком поприветствовала Цзяна и подозрительно покосилась на Рин.

— Это вдова Маун, — сказал Цзян. — Она кое-что мне продает.

— Наркотики, — прояснила вдова Маун. — Я наркоторговка.

— Она имеет в виду женьшень и всякие корешки, — сказал Цзян. — Чтобы меня подлечить.

Вдова Маун закатила глаза.

Рин завороженно следила за этим обменом репликами.

— У вдовы Маун есть одна проблема, — бодро продолжил Цзян.

Вдова Маун отхаркалась и сплюнула комок мокроты в грязь, под ноги Цзяну.

— Нету у меня никакой проблемы. Это ты создаешь эту проблему по неизвестной мне причине.