Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина - Страница 22

Кажется, другого ответа от нее и не ждали. Дагр-Ейху удовлетворенно кивнул:

– Я услышал твои слова, Кошка. И не бойся. Мы – вожди и воины – будем рядом с тобой в бою и подскажем верные решения.

Дальше девушке все виделось, словно в тумане. Не привыкшие к колдовскому питью мудрых, мысли ее унеслись далеко, а слова, произнесенные на совете, доходили с трудом.

Когда вожди поздним вечером вышли к народу и объявили о решении, люди прокричали боевой клич "Ахий-йя", и лес утонул в ревущем потоке голосов. Шейра ликовала вместе со всеми, в глазах ее горел азарт и уверенность в победе, а сердце бешено колотилось.

Весь последующий день пребывала девушка в радостном возбуждении от предстоящей схватки. Только сейчас она почувствовала, как устала прятаться в лесу, исчезая после мгновенных, как укол, нападений. Душа просила настоящего боя, о котором слагали бы легенды. Шейра хотела почувствовать бешеную скачку, яростное упоение и ужас сраженных врагов.

Но когда на землю незаметно опустилась лиловая тьма, дневной экстаз и упоение бесследно исчезли, уступив место мутным, нехорошим сомнениям. Так и не сумев заснуть, она проворочалась до утра.

Да, это правда, она бесстрашна и решительна. Ее уважают. Но, как верно кто-то заметил на совете, она еще очень, очень молода. Она видела мало схваток по сравнению с опытными воинами, а что такое настоящая битва ей и вовсе неведомо! Что бы ни говорили духи, но знаний и сил для того, чтобы вести в бой все эти народы, говорящие на разных наречиях, ей не хватало. И вряд ли они когда-нибудь появятся, эти силы.

Слепая, фанатичная вера в нее, которой она сегодня упивалась, теперь начала тяжким грузом давить на плечи.

Да, она часто представляла, как собирает все племена и ведет на войну с темными людьми…

Далеко слышится их боевой клич, быстры, словно молнии, кони, а испуганные поселенцы в ужасе падают ниц. А впереди несется она на гордом своем жеребце – юная и прекрасная воительница. Волосы развеваются за спиной, стрелы разят врагов, в ее искаженном гневом лице одетые в железо шакалы видят смерть. И вот – тот момент, когда она глубоко погружает меч в черное сердце темного вождя. И вырывает его из груди! И гнилая кровь хлещет из раны, он падает к ее ногам. Враги разворачиваются и трусливо бегут, свободные племена возвращают исконные земли, а уродливая башка подлого предводителя темных какое-то время красуется на колу перед шатром верховного вождя рода айсадов. Вождь, естественно, она – Белая кошка.

Да, в фантазиях она неоднократно убивала ненавистного ей человека, которого ни разу не видела, и много раз он ползал у нее в ногах, вымаливая пощады. Но то были честолюбивые девчоночьи мечты, она не настолько глупа, чтобы не понимать этого. А сейчас перед ней неумолимо распростерлась реальность. Вроде вот оно – то, что она много раз представляла. Но почему тогда на сердце невыносимая тяжесть?

Шейре стало страшно. Да, она боялась. Но не за себя. В конце концов, айсадов с детства приучали не бояться смерти. Она страшилась ответственности, которая свалилась на нее так внезапно.

"Отерхейн раздавит нас как букашек! Шаман ошибся", – подумала Шейра и тут же устыдилась малодушной мысли, достойной только шакальему племени, но никак не айсадам.

Все-таки, успокаивала она себя, бой еще не завтра, а после праздника Весенней Луны. До этого еще есть время, чтобы собраться с силами и мыслями. Правда, их сочетание с Тйерэ-Кхайе отложится. Но это ничего. Если они победят, будет двойной праздник. А если проиграют, о чем Шейра боялась даже думать, тогда это и вовсе не понадобиться. В таком случае народу айсадов лучше исчезнуть с лица земли, чем с позором возвращаться в леса.

Гл. 8. Ночь Луны и Увьйя-Ра

Жаркий костер с шумом и треском рвался к небу, выбрасывая вверх красные языки и искрящиеся еловые лапы. Пришла долгожданная ночь Весенней Луны – главный праздник айсадов, берущий свое начало в далеком-далеком прошлом, о котором сохранились лишь обрывки легенд; великое празднество земного плодородия, возникшее во времена давно забытые, когда предки айсадов еще не перебрались в горы и занимались земледелием.

Ныне же в эту ночь шаманы просили могучих духов о ниспослании дождей, дичи и удачи, а люди непосвященные обращались к ним, чтобы зачать здоровое потомство или вырастить детей. Луна в эту ясную ночь выдалась большой, ярко-желтой, с красноватым отливом по краям. Всем известный знак: скоро прольется кровь. После вести о прорицании туризасов это никого не удивляло.

Волшебная ночь! Поляна залита фантастическим лунным светом, навстречу которому рвется пламя костра, как мужчина к женщине. В сплетении этих двух огней деревья оживают, тянутся к людям ветвями и тихо о чем-то шепчут.

Благословенная ночь плодородия! Извечный праздник жизни и любви!

Люди кружат вокруг костра, ударяя ногами в такт шаманским бубнам, старая ворожея Увьйя-Ра охриплым голосом выводит ритуальные песнопения. Племя в танце движется по кругу, символизируя вечное вращение небесных светил, ибо, как на небе, так и на земле. Девы, как и встарь, обращаются к подруге-Луне с просьбой даровать им красоту и плодовитость, мужи испрашивают у Луны-возлюбленной силу и мудрость. Великий древний праздник вступает в свои права!

Кружится племя в танце, когда выходит в центр Увьйя-Ра и приближается к пламени, словно не чувствуя невыносимого жара. Ее редкие седые волосы заплетены в три косы, а худое жилистое тело увешано оберегами от злых духов. Ведьма айсадов так стара, что ныне никто из племени не способен назвать ее истинного возраста. Острый взгляд ворожеи, ее крючковатый нос и цепкие как у хищной птицы пальцы с длинными грязными ногтями вызывают у Шейры безотчетный страх.

Как только Увьйя-Ра подходит к костру, смолкают бубны, замедляется и останавливается пляска. Пришло время преданий. В праздник Весенней Луны подобает вспоминать свою историю, дабы не пропали легенды во тьме, позабытые собственным народом.

– Эту русоволосую девушку называли Укчейла-Айэ, – неторопливо повела ворожея свой рассказ, сопровождая его жестами и откровенными телодвижениями…

Да, Укчейла-Айэ, что означает Песня-В-Пути. Была она славной дочерью Берегового народа. Когда ходила Укчейла собирать травы, и когда шила одежду – пела она прекрасные песни, в которых призывала неизвестного, суженного ей Духами, и воспевала заснеженные горные вершины. Мы, нынешние, уже не помним, что такое настоящий снег и как это бывает, когда покрывает он все вокруг. Но наши предки с ним дружили. И оставили память о нем.

И пела Укчейла о снеге, и звала неизвестного воина. А люди слушали ее, и радость наполняла их сердца. Многие мужи хотели взять ее к себе в шатер, но всем она отказывала: вещим сердцем знала – не с ними судьба ее.

Однажды гуляла она по лесу, и вдруг выскочил прямо перед ней волк. Огромный – и дюжине воинов с ним не совладать. Испугалась Укчейла, закричала и бросилась прочь, в чащу. Погнался волк за ней. И пары прыжков ему достаточно было, чтобы нагнать ее, но почему-то не торопился он, четыре дня и четыре ночи мчался за Укчейлой. И загнал ее высоко в горы. А у нее уже и сил не оставалось бежать. Обернулась она к волку, приготовилась смерть встретить.

Однако видит, не нападает он, а ходит кругами. А как четвертый круг прошел, так мужчиной и обернулся. Посмотрела на него Укчейла – мужчина этот стройным и сильным оказался, а глаза его так и сверкали властным огнем.