Interzone (СИ) - Ромашова Елена - Страница 13

Лесли подходит ко мне с бокалом. Я поднимаю в ее честь.

Мы смотрит на коробку, как собачье дерьмо, которое внезапно оказалось тут и нам надо провести уборку. Первым приходит в себя Брэндон и идет к моему холодильнику: там он найдет сэндвичи.

— Брэндон, ты сможешь узнать по поводу разрешения на взрывные работы ночью?

— Уже! Грег уже выбил разрешение.

— А законная сторона? Предупредить местных?

— Я разузнаю и поручу это дело Оливеру.

— Хорошо. — Киваю, но не спешу приступать к коробке.

Лесли стоит и тянет вино. На ее шоколадной коже потрясающе блестит новый браслет. Я всегда была в восторге от того, как выгодно смотрятся золотые украшения на темнокожих: будто ночь и звезды.

— Почему такая спешка?

— Компания DRK напортачила. Они должны были снести это здание и уже строить как месяц назад. Но у них что-то произошло среди директоров, а когда очнулись, то поняли, что работы еще не сделаны, и им маячит не хилый штраф. Вот они рванули искать тех, кто бы смог снести здание. Все адекватные компании по сносу отказали…

— Кроме Грега. — Заканчиваю за нее.

— Точно!

— Итак, что мы имеем? — Громко объявляет Брэндон, жуя треугольник сэндвича, из которого свисает лист салата, грозящий шмякнуться на пол. — Здание начала двадцатого века. Трехэтажное. Перестраивалось два раза. Все чертежи у нас.

— А заключение?

— Наполовину готово, найдешь на флэшке. Я завтра выдвигаюсь в Финикс, буду твоими глазами. Готовься к скайпу.

— Классно! — Я мученически стону: делать проект по экрану!

— Ой, да ладно тебе! — Отмахивается Лесли. — Здание — развалюха. Динамита используем по минимуму, а там само сложится, как карточный домик.

Ясно. Я с кряхтением открываю тубусы и разворачиваю старые пожелтевшие чертежи. На первом чертеже было простое одноэтажное здание. Через двадцать лет из него сделали трехэтажное, более сложной конструкции.

— Как уверено они пристроили два этажа. Фундамент?

— Очень глубокий. Ленточный. Судя по материалам, использовали натуральный камень, все остальное сверху — полуторный кирпич.

Взгляд цепляет северная стена, она толще, чем все остальные.

— Заваливается? — Я тыкаю пальцем в чертеж.

Лесли и Брэндон тут же заглядывают через плечо.

— Хм… Похоже на то.

— Надо посмотреть местность. Вдруг там подземные воды.

— В Финиксе? — Прыскаю я со смеха.

Брэндон тут же осознает, что ляпнул глупость, и начинает смеяться вместе со мной.

— Ладно, Китти, мы пойдем. Спасибо за вино! — Лэсли целует меня в щеку.

— Наслаждайся ночкой! — Ерничает Брэндон, позвякивая ключами от машины, и кидает на стекло кофейного столика свою белую флешку.

Бумаги, бумаги, бумаги… Тонкие, пожелтевшие и сморщенные, как кожа старика. Некоторые лишь потемнели от времени слегка протертые по краям. Чертежи, описания, справки, указы, объяснительные… Я действительно себя чувствую доктором, когда имею дело со сносом старых зданий. Будто передо мной старый умирающий человек, а весь этот архив — анамнез пациента. Только моя задача провести не спасение, а уничтожение. Притом быстрое, не пыльное, с наименьшим разбросом стройматериалов по площадке. Я взрывала и многоэтажки, и простые дома, и торговые центры, и заводы. Моя обязанность — рассчитать точки и заложить на них динамит, чтобы взрыв мог ослабить строение, и оно сложилось бы внутрь себя. Это словно подставить подножку старику, чтобы увидеть, как он упадет и не встанет.

Мой пациент — старая школа в Финиксе штата Аризона, мой краеугольный камень. Из-за этого здания решится вопрос о будущем моей конторы, которую начинал отец вместе с Грегори. Безумец и гений вырвавшиеся из CDI. Мой отец отлично чувствовал здания и потрясающе «отстреливал» их. Грегори же был гений в плане экономики и ведения бизнеса. Их маленькая контора работала быстро, отлажено и даже росла, соседствуя с другими. Я с детства любила смотреть, как отец кропотливо изучает чертежи и местность. Тогда не было такой роскоши, которую имею я сейчас — компьютерные симуляторы, корректирующие твои недочеты. Затем поступила в архитектурный, но, в отличие от моих сокурсников, я не хотела строить, я хотела взрывать! И вот, отец уже лет десять в могиле, контору все еще ведет Грегори, а не его сын, который отказывается идти по стопам отца. Знаю, что через год он уйдет на покой и фирма полностью ляжет на мои плечи и плечи Брэндона.

На здание порой дается от месяца и больше. То, что делала я сейчас — не лезло ни в какие рамки. Облегчало лишь то, что здание трехэтажное. Но оно было старое! И я не об его износе. Я о материалах. Я зарывалась в чертежи и обнаруживала неприятные моменты: перестраивалось и утяжелялось. Скайп с Брэндоном подтвердил, что здание имело небольшой завал на северную сторону из-за подвижки грунта, поэтому эту стену укрепляли.

— Сильный крен?

— Нет! Вообще несущественный для здания. Трещин нет. Видно, когда пошел наклон, ребята быстро успели убрать его, укрепив северную стену.

— Ее не надо взрывать. Есть опасность, что дом уйдет на север, прямо к складам.

— Стена очень толстая! Она сама не рухнет. Трещин нет.

— Тогда ее оставим на десерт: взорвем с задержкой.

Я делаю себе пометки и прошу сделать замеры наклона остальных стен. Сейсмологической активности нет, грунтовых вод тоже. Финикс — город быстрой застройки и индустриализации. В нем можно найти, что угодно! В двадцатом веке архитекторы функционализма с романтизмом кинулись творить именно в Аризону. Там же нашел свое последнее пристанище, сотворенное своими руками, основатель «органической» архитектуры Ллойд Райт. Я смотрю на чертежи моего дома и желаю оказаться в нем, посмотреть на своего пациента.

Фундамент старый, глубокий. Архитектор — немец, судя по фамилии. Он строил этот дом еще до того, как Финикс признали столицей Аризоны. 1906 год — достойно уважения. В 1920 году здание перестроили и добавили два этажа — малыш вырос. А во время второй мировой ему было уготовано, судя по чертежам, стать винтиком в системе авиабаз. Скорее всего, там было производство каких-то деталей. Последняя перестройка датировалась уже в шестидесятых. Но все это были лишь внутриплановые переделки в школу: классы, спортзал и подсобки.

— А из-за чего произошла подвижка грунта? Почему заваливаться стало?

— Не знаю. А у тебя нет данных?

Я кидаю взгляд на груду бумаг, будто они оживут и скажут ответ.

— Нет.

— Ты купила билеты?

— Да. Завтра ночью уже буду в Финиксе.

Ночью… Два дня и две ночи. Осталось три дня на подготовку. Данные загружены в программу, на экране вертится серый призрак макета здания. Я устало тру глаза. Время — три часа ночи. В Финиксе на два часа меньше. Брэндон такой же чокнутый, как я, хотя он боится за дело.

Я прощаюсь и закрываю программу. Вокруг меня ворох расчетов, но самое нужное в моем блокноте — телефон некого Эрбергера, представителя от DRK, с которым мы будем работать.

Я подхожу к моему витражному окну до пола и смотрю на спящий, мерцающий город, расположившийся внизу. Он мигает огоньками, словно подает сигналы кому-то. Идеален. Я так хотела купить этот дом только из-за этого вида, который открывается с холма, но мне не хватало денег. Тогда отец, зная о моем желании, что экономлю каждый пенни, и мне не хватает до мечты, выдал большую сумму, которую копил. Позже я корила себя, что этой суммы вполне хватило бы на оплату операции папе. После его смерти у меня началась бессонница. Иногда она возвращается в мою жизнь, как старая родственница. Она появляется резко, неожиданно, порой из-за пустяка, будто какая-то кнопка во мне западает и вызывает ее, и всё — я не могу спать. Лекарства и алкоголь помогают лишь в больших дозах. Но ни то, ни другое — не выход. Спишь, будто ныряешь в воду, то всплываешь, то снова погружаешься в сон.

И когда уже нет сил бороться и я готова запить таблетки огромным количеством алкоголя, чтобы раз и навсегда уснуть, бессонница так же резко уходит, как пришла. Катарсис. Слезы облегчения. Погружение с головой в жизнь и ее краски, пока она снова не нагрянула. Каждый раз думаю, что бессонница меня убьет. Я даже научилась чувствовать ее приход. И вот сейчас ее время.