Гуло: Первая проверка (СИ) - Бабернов Сергей - Страница 17

Внезапно Кристина зарыдала. По-детски, с лёгким подвыванием, брызжущими слезами, размазывая по щекам макияж. Чёрт, лучше бы наорала или даже полоснула ногтями (всё равно ведь заживёт мгновенно). Не выношу слёз, если это, конечно не слёзы моих врагов. Вила обняла девушку и одарила меня осуждающим взглядом.

— У неё действительно не было выбора, — произнёс Федя. — Фелисса нашла её в каком-то дешёвом борделе. Иногда она любит оторваться в подобных местах. Девушка работала за дозу. К тому же были подозрения на ВИЧ. А это значит потеря работы, и медленная смерть в каком-нибудь бомжатнике. Так что выбора у Кристины на самом деле не было.

Чёрт, как мне сейчас хотелось оказаться далеко-далеко. Вот ведь ляпнул глупость и сижу себе, а у девчонки, наверное, промелькнула перед глазами вся её кошмарная жизнь до обращения. Да и после, самка альфа рысей вряд ли бескорыстно позволила присоединиться ей к парду. А зная пристрастия и род деятельности Фелиссы, легко представить какой ценой Кристина отрабатывала вновь обретённое существование.

Я поймал в зеркале заплаканный взгляд юной рыси. Девушка это заметила.

— Хорошо тебе рассуждать, — всхлипнула она. — Захотел, стал оборотнем. Захотел, пришёл к Стефану. Захотел смертному пальцы переломал. А тут… Тут… Эгоист проклятый! — она снова уткнулась в плечо вилы.

Ну, здесь уж не поспоришь. Что есть, то есть. Никогда (будь то учёба, служба, работа, личные отношения или жизнь вообще) я не принимал серьёзных и взвешенных решений. Не думал во что мои спонтанные, вспыхнувшие на эмоциях, поступки выльются для других или меня самого. «Авось» и «небось» — вот «альфа» и «омега» моего жизненного пути. Странно, что ещё до сих пор голова цела.

И вот теперь я на службе у Князя Города. Единственный и неповторимый росомаха оборотень. Рядом со мной, те, за кого я номинально отвечаю. И что прикажете делать? Менять характер? Хм! Возможно, но только в народе поговаривают, что старую собаку новым фокусам не выучишь. Росомахи же, по-моему, вообще дрессировке не поддаются. Положеньице!!!!

Пока мы выбирались из центра, Кристина, поломавшись для приличия, всё-таки приняла мои извинения. Вообще, если хотите тишины и спокойствия в личной жизни, возьмите за привычку извиняться по поводу и без повода. Научитесь «посыпать голову пеплом» из-за любого ничтожнейшего проступка. И самое главное всегда признавайте себя тупым, неотёсанным, ничего не понимающем в жизни, грубияном. Подружка или жена будут в восторге. Только не удивляйтесь, что однажды это миловидное, хрупкое с виду создание прочно обоснуется на вашей шее, натянет удила и начнёт возмущаться по поводу недостаточной резвости вашего галопа.

Однако, в моём случае иного выхода не наблюдалось. Я реально обидел девушку. И смирив гордыню, пробормотал нечто скорбно-сожалеющее. Впрочем, хватило даже не слов, а моего побитого вида и вскоре мир в нашем небольшом коллективе был восстановлен. Будем надеяться, что надолго.

Прискорбно сознавать, но, по-моему, моя вольная, одинокая жизнь постепенно изменялась. Как ни крути, а придётся себя контролировать вдвойне, чтобы не обидеть случайным словом вот таких оборотней малолеток. Или не перегрызть глотку какой-нибудь гламурной «звезде» из смертных.

Работа у Стефана и жизнь в столице, взамен на смирение… Какое мерзкое словечко! Так и прёт от него ладаном, миртой и проповедью какого-нибудь телепопа.

Именно по этой причине я помалкивал и смотрел в окно. Образцово-показательный центр остался позади. И мы въехали, как сейчас принято говорить, в спальный район. Кто-то сочтёт меня глупцом, но здесь мне нравилось больше. Если в центре грызли ощущения не особо желанного гостя, которому косые взгляды хозяев то и дело напоминают, что пора бы и восвояси, то здесь я, выросший среди пятиэтажных «хрущовок» и типовых многоэтажек, чувствовал себя как дома.

— Теперь бы поворот не пропустить, — бормотал Федя. — Второй после знака. И мы на месте.

Не знаю от какого знака (я в них не особо разбираюсь, а потому практически не замечаю) начал отсчёт шилыхан, но вскоре мы свернули на дорогу уводящую вглубь микрорайона.

Слева мы оставили позади небольшой водоём, скорее всего искусственного происхождения. На его берегу я заметил несколько фигур с удочками. С правой, моей, стороны, выражаясь по-книжному, раскинулся лесопарк. Запущенный и загаженный. У смертных просто неистребимая тяга выбирать для помоек и отхожих мест именно вот такие, чудом уцелевшие островки живой природы.

Однако, несмотря, на мелькающие среди деревьев горы мусора, на почти вытоптанный подлесок, я почувствовал нечто, таящееся там, за тонированным стеклом. Дикое, зовущее и до боли родное.

Я приоткрыл окно чтобы вдохнуть запах этого, отчаянно борющегося за выживание леса.

Конечно, я сразу же наглотался пыли, выхлопов и прочих «замечательных» ароматов большого города. Но всё же, сквозь термоядерный индустриальный коктейль отборной вони, настойчиво пробивались запахи листвы, мха и прелой хвои. Возможно, если придётся работать поблизости, то я со временем привыкну к отравленному воздуху столицы.

Ещё один поворот, и деревья остались позади. Мы запетляли среди домов-параллелепипедов. Готов спорить, что я с закрытыми глазами, накидаю примерный план района. И дело вовсе не в моей топографической гениальности. В любом мало-мальски крупном городе нашей огромной страны подобные места схожи, как две капли воды. Что мы здесь можем увидеть? Множество жилых коробок-близнецов с окнами, железными дверями и чаще всего бесполезными домофонами. Обязательная пара супермаркетов с совершенно идентичными товарами и ценами. Ещё два здания схожие и по планировке и по назначению. Школа и детский сад. Если в брюхе города урчит и переваривает людские массы метро, то возле ближайшей станции мы обнаружим ряды торговых ларьков с обязательными мобильниками, пивом, попсовыми дисками и прочей «жизненно необходимой» шелухой, а так же небольшой, стихийно возникший базарчик, со своими страстишками и драмишками. Если не считать кое-каких мелких деталей местной специфики, а так же погрешностей масштаба, план вышел бы просто идеальный. Иногда, возникает убеждение, что подобные районы, вообще не имеют географической привязанности. Они просто следуют за вами, куда бы вы не направились. Обгоняют. И встречают на новом месте знакомым уже порядком и единообразием.

Впрочем, многие из смертных здесь рождаются, проводят жизнь и умирают — следующая станция метро или остановка автобуса для них уже другая вселенная — чужая, непонятная и опасная. Впрочем, возможно из-за своей неприязни к городам и их обитателям, я сгущаю краски. К тому же, и сам я напрочь отравлен цивилизаций, чтобы вот так вот запросто отказаться от её благ. Разве что поворчать немного.

Между тем, мы сделали круг вдоль ограды не то детского сада, не то школы. Проехали супермаркет с дурацким уменьшительно-ласкателным названием. Едва не завязли среди заполонивших проходной двор частных автомобилей и оказались на месте.

И дурак бы догадался, что под офис (хотя мне приятнее название «штаб») нам выделили бывшее помещение райотдела милиции. Во-первых, отдельный вход. Во-вторых, отдельная стоянка для машин. А так же решётки на окнах, не вычурно-разномастные, соответствующие вкусам и материальным возможностям жильцов, а именно те, старые, ГОСТовские, знакомые многим по нашему недавнему прошлому. Их, при наличии фантазии, можно сравнить с лучами восходящего солнца. А ещё то особое ощущение, чувство виноватости, знакомое даже самому добропорядочному обывателю, шагнувшему на территорию целиком и полностью принадлежащую карательным органам. Да, у смертных тоже есть свои альфа… Порой ещё более жестокие, деспотичные и жадные до власти, по сравнению с нашими.

Конечно, я не ожидал грохочущего оркестра и традиционных хлеба с солью, но всё же представителя от Князя Города и эксперта по аномальным преступлениям могли бы и встретить. Либо смертные не знали о нашем прибытии, либо проявляли обычное для них высокомерие. Не любят они Племя Тьмы, ох, не любят. А ещё больше, по-моему, боятся. Впрочем, одержимые жадностью, похотью, завистью и страхом они без колебаний грызут глотки себе подобным. Что же говорить о нас — монстрах — вдруг ставших равными им — единственным, неповторимым и богоподобным.