Подлунное Княжество (СИ) - Бабернов Сергей - Страница 51

Из темноты послышалось урчание сотни согласных с Робеспьером желудков… Ратибор выхватил револьверы… Похожие на обезьян морлоки, корчились от боли и скакали перед ним (Робеспьер моментально пропал), Ратибор всаживал одну за другой свинцовые градины в существ, которые мешали ему пройти…

Морлоки (не братья ли волкодлаков часом?) отступили. Ратибор шёл вперёд. Он встретил закат солнца, выйдя из подземного хода.

Ратибор быстро нашёл лесок, в коем можно отдохнуть после всего пережитого. Как хотелось отоспаться! Как хотелось угомонить воспоминания! Всё бы так и было… Всё! Если бы… Нет! Прав был Беовульф, рассказывая о дурости героев! Устроившись под деревом, погружаясь в сон, всадник услышал стон. Какой к чертям собачим стон?! Крестьянин, распрягаюший повозку, принял бы этот звук за порыв ветра, наёмник, подрядившийся убить Горбуна (Ратибор усмехнулся) за крик потревоженной птицы, купец бы вообще, убрался подальше от подозрительных звуков (может ватажники друг другу знаки передают), всадник решил посмотреть… Решил? Получай! Рядом со сгоревшей повозкой Лады лежала девушка.

В машине три обугленных тела. Ратибор сделал шаг в сторону почерневшего каркаса. На всадника ринулась, захлёбывающаяся лаем короткохвостая чёрная собака с рыжими подпалинами. Ратибор вынул револьверы…

Собака глянула на всадника загноившимися от слёз глазами, села перед повозкой и завыла. Через секунду, сметая мощным грудью, закопчённые стёкла и обуглившийся металл, она ринулась в машину, облизывая трупы сгоревших. Её широкий розовый язык мелькал в воздухе с такой скоростью, словно от интенсивности её действий, зависит воскрешение обгоревших костей и обуглившейся плоти.

Ратибор отвернулся. Не хотелось смотреть на страдания верного животного. А ещё… Ещё… Ещё, собака напомнила ему одного давнего знакомого… Чего греха таить? Самого себя увидел всадник в свихнувшемся от горя животном!

Надо оказать помощь девушке, чей стон привлёк его к месту трагедии. Ратибор склонился над бесчувственным телом. В другое время и в другом месте всадник наверняка бы обратил внимание на эту представительницу прекрасного пола. Поэты — народ странный. Что, скажите на милость, может быть особого в слегка вздёрнутом носе, приподнятых скулах, разметавшихся тёмных волосах и чуть приоткрытых губах? В конце концов, такого добра и в комплекте, и по отдельности, полным полно в каждом из Миров, если они, конечно, населены человеческими существами. У Ратибора же перехватило дыхание. Он забыл и о сгоревшей повозке, и об огромной собаке (обезумевшее животное могло бросить бесплодные попытки воскрешения хозяев и наброситься на чужака) и даже Мериддина… Всадник смотрел на округлое лицо, которое, по его мнению, не могли обезобразить ни крупный кровоподтек на щеке, ни уже подсохшая царапина на лбу.

Девушка открыла глаза, чёрные до умопомрачения и немного зауженные, как у некоторых степнячек. Секунду в них стояло ничего непонимание, проснувшегося человека. Через мгновение глаза незнакомки наполнились ужасом, она завизжала.

Ратибор отпрянул в сторону. Реакция девушки подействовала, как ведро холодной воды. Всадник невольно дотронулся до лица. Уж не превратился ли он в волкодлака или какого-нибудь морлока. Недельная щетина скребанула по загрубевшей ладони — последний раз брился ещё на болотах. Однако щетина же причина ужаса… Кувшинка и похуже увидала… Не испугалась. Чудной народ — женщины! По идее, должна радоваться… Жива-здорова… Визжит, словно у неё сундучок с румянами да с краской для бровей отнимают. На какой кобыле теперь к ней подъезжать прикажете? А когда без чувств лежала такой прекрасной казалась… Прямо богиня!

Ратибор поскрёб затылок… За спиной отрывисто забрехала собака. Нашёл себе головную боль! Вывел же умный человек на дорогу… Нет! Надо было сюда влезать! Теперь вот как с визжащей девкой да с захлёбывающейся лаем собакой управляться? И не бросишь ведь их! Может собака и не пропадёт… Хотя девчонка…

Ратибор глянул на незнакомку. Слава богам, наконец-то успокоилась. Сверлила его настороженным взглядом. Кефрийки, например, при виде мышонка готовы на небо запрыгнуть, а в бою (когда вместе волкодлаков громили) поверженным врагам уши отрезают… Да и в Подлунном тоже — бабы только кажутся слабыми… На самом деле, иногда такое творят… Хотя бы Злата…

Всадник вздрогнул — раньше, он любую женщину сравнивал с погибшей невестой… Здесь же образ возлюбленной, только сейчас всплыл в памяти. Да и то — какой-то… едва различимый… Уж не ведьма ли черноволосая незнакомка? Ратибор присмотрелся к девушке — смахивает на знатную кефрийку… Вязаная рубаха (такие одевают под кольчугу — почему-то белая: шагу не сделаешь — замараешь)… Хотя чего с женщины взять… Может и додумалась в дальний поход штаны одеть, но хлипкие какие-то, узенькие — того гляди по шву разойдутся, матерчатые (у кефриек хватает ума в кожаные облачаться, как и все нормальные воины)… Может какая-нибудь местная кефрийка? Неопытная?

Ратибор принялся вспоминать известные обычаи женской империи.

— Окей Оби! — всадник не знал смысла фразы (кстати, амазонки тоже), но воительницы считали её главным обращением к верховной богине, заботящейся всегда и обо всех.

— Придурок! — девушка извлекла из кармана, казавшихся второй кожей штанов коробочку с крошечным зеркальцем. Принялась изучать своё лицо.

— Ужас какой! — таков был итог длительных исследований. — Ты гаишник?! Что с этими уродами?! Сразу говорю: мало того, что аварию устроили — ещё ко мне приставали! Я вообще здесь случайно… Ничего подписывать не буду! — она снова глянула в зеркальце. — У вас здесь хоть кто-нибудь с пудрой есть? Хотя откуда в ментовке… Мне домой надо!

— Здесь три обугленных трупа и собака…  — Ратибор очухался от первого напора и начал злиться. — Можешь у неё пудру спросить!

— Карма? — переспросила девушка, тут же из сгоревшей повозки с грохотом вылетела огромная собака.

В два прыжка она оказалась перед девушкой, обрубок хвоста заметался как стрелка запущенного на адской скорости метронома, заставляя повторять свои движения весь зад животного от грудной клетки до рыжей подпалины, похожей на мишень. Пару раз розовый, лопатообразный язык прошёлся по обретающим краску щекам незнакомки. Через секунду крупная голова с вислыми ушами и рыжими бровями повернулась в сторону Ратибора. Короткошерстный нос подернулся злыми морщинами, губы скривились, обнажая белоснежные клыки. Из широкой груди, которой под силу расшибать ворота, вырвалось глухое рычание. Всадник многозначительно покачал револьвером. Презрительно гавкнув, собака метнулась в повозку, расположившись в ногах у одного из обгоревших мертвецом.

— Карма! — снова позвала девушка. Собака в ответ заскулила.

— Шабат мёртвый? — незнакомка посмотрела на Ратибора.

— То, что от него осталось, и голодный изгой в кашу не положит, — подтвердил всадник.

— И…

— Все до единого.

— Туда и дорога! — губы изогнулись в злобной ухмылке. — Уроды! Ты ведь не из милиции? — девушка внимательно посмотрела на Ратибора. — Вроде на байкера похож… Где твой мотоцикл? Что это вообще за место? Слушай, давай сматываться, пока менты не нагрянули! Я расплачусь… но только деньгами! У меня даже баксы есть! Не вздумай приставать! Чего тормозишь?! Уносим ноги!

— Уйти-то можно, — согласился Ратибор. — А собака? Сдохнет… или на василиска наткнётся.

— Карму жалко, — кивнула незнакомка. — А ты её сможешь на мотоцикл усадить?

— Зачем её куда-то усаживать. Погодим маленько. Собака наплачется — приманим к себе… Доведу вас до нужного места.

— Чего ждать? Ну, вообще, как хочешь! Где здесь поблизости цивилизация?

— Новойарк рядом… Но я туда только подземный ход знаю… Там морлоки. Я многих перебил…

— Меня ваши разборки не касаются! Автобусы там ходят?

— Не знаю, — признался Ратибор. — Я там и дня не пробыл.

— Так ты не местный! — возмутилась девушка. — Тоже заблудился?! Откуда ты свалился на мою голову!