Подлунное Княжество (СИ) - Бабернов Сергей - Страница 64

— Удача — хозяйка ленивых дурней! — послышалось из темноты. — Я сам по себе. Хотя спасибо на добром слове.

Валькирия, убедившись, что хозяин возвращаться не собирается, торопливо лизнула ладонь Ратибора и засеменила вслед за конём, уткнувшись носом в землю.

Всадник долго смотрел в темноту. Расставание с товарищем заглушило даже чувство, что Беовульф определил как любовную дурь. Приобрести настоящего друга тяжело, а лишиться можно в одно мгновение. Зато на врагов всегда урожай хороший и во всех Мирах. Лишняя монетка в жаловании, похвала командира, высказанная вслух удачная мысль, нарядная одежда да просто хорошее настроение в пасмурный день мигом настроит против тебя окружающих. Одна за другим из раздражённой твоим пусть крошечным, но всё же успехом массы будет отделяться сутуловатая фигура с вымученной улыбкой на серых губах. Стараясь придать унылому голосу хотя бы тень любезности, начнёт расспрашивать о здоровье и о делах, в надежде услышать пусть о незначительной, но всё же неприятности, случившейся с тобой. Не получив желаемого, в отместку вывалит на тебя бочку своих бед и отступит за твою спину, злобным шёпотом обливая тебя грязью в кампании точно таких же бесцветных теней. На его месте уже следующий ходок, всматривается в твои глаза, надеясь увидеть там хотя бы отблеск страдания… Настоящий друг — исключение в обществе, где отнять легче, чем сделать самому, украсть выгоднее, чем обменяться, опорочить приятнее, чем утешить…

Просыпающееся солнце немного улучшил настроение. Всё-таки жив, здоров; друг, с которым больше может и не суждено увидиться, но всё же настоящий друг, разработал неплохой план; рядом девушка, которую… Своё отношение к Свете всадник не мог объяснить так просто, как это делал Беовульф. Любовь? Странная какая-то любовь… Любовь была к Злате. Разве же бойкая на язык дочь старосты позволяла себе насмешки над юным всадником? Разве он позволил бы себе ответить ей тем же? Они могли болтать часами и не раздражать друг друга. Они говорили о… Ратибор с ужасом понял, что не может вспомнить ни одного разговора с погибшей невестой. Образ её чётко сохранился в памяти. Она и сейчас, словно живая стояла перед глазами. Но слова, какая-то бессмысленная болтовня тут же вылетающая из головы. Да если признаться, Ратибор и не особо слушал, о чём говорила невеста, все её слова и признания он выдумал уже потом, когда она погибла. А привычки Златы? Красные или жёлтые яблоки она любила? Узоры из сказочных зверушек или из цветов? А цветы? Всадник дарил ей васильки, в память о первой встрече. Но какие цветы она любила на самом деле? Он даже этого не выяснил! Те давние свидания вдруг показались Ратибору детской игрой, с долгими влюблёнными взглядами, неумелыми поцелуями и бесконечными планами на будущее. Они ведь толком и не знали друг друга! Злата! Ты прекрасный бутон, так и не явивший миру своей красоты, сражённый внезапными заморозками!

Ратибора бросило в жар. Слезы, потёкшие из глаз, моментально высыхали на пылающих щеках.

«Ведьма! — почти с ненавистью подумал всадник. — Эта Света — ведьма! Она как-то проникла в мои мысли. Заставляет подмечать каждое своё движение. Навязывает мысли о себе! Даже побрился по её воле! Ведьма!»

Ратибор бросил в сторону спящей девушки взгляд, коим можно было бы испепелить скалу или даже убить василиска… Вся его злость улетучилась, словно тёплый воздух из проколотого бычьего пузыря.

— Почему ты плачешь? — девушка сидела на тюфяке, прикрыв колени плащом и не сводя с всадника испуганных глаз. — Что случилось?

— Дым в глаза попал, — буркнул он, чувствуя невообразимый стыд за недавние мысли.

— А где твой друг, где Карма?

— Прикрывают наш тыл. Дальше вдвоём пойдём.

— Всё ещё сплю, — вздохнула Света. — А ты выбритый таким настоящим кажешься.

— Послушай! Хватит…  — Ратибор хотел быть предельно жёстким, но внутри словно вырос крепостной вал, удерживающий резкие слова и мешающий повысить голос. — Собирайся, если хочешь дома проснутся, — добавил всадник, отправляясь седлать лошадь.

— А умыться где? — услышал он за спиной.

— Зачем во сне-то? — удивился Ратибор. — Я в походах и наяву порой забываю.

— Сон — не повод в свинью превращаться, — строго произнесла девушка.

— Полощись в пруду, коли охота.

— А полотенце, зубная паста, щётка?

Ратибор бросил затягивать подпругу и с интересом посмотрел на девушку:

— Ты надо мной издеваешься или как?

— С чего ты решил?

— Ты говоришь, что видишь меня во сне.

— Ну…

— Так чего же ведёшь себя, как боярыня поутру. Во сне, между прочим, и боярынь, куда подальше послать могут.

— Но как же умываться?

— Рукавом утрёшься. Или я отвернусь, а ты рубаху снимешь, и вытирайся сколько влезет. Уж без щёток и паст придётся обойтись. Здесь такое не растёт.

— А зубы чистить? — вид у девушки был такой растерянный, что у Ратибора от жалости защемило сердце.

— Рот прополощешь, — принялся объяснять он тоном, коим обычно детям втолковывают, почему нельзя браться за провода с электричеством и есть пятнистые шляпки мухоморов. — Потом листочек мяты пожуёшь. По дороге прутик сломишь, и ковыряйся в зубах хоть целый день. Если мел по дороге попадётся, возьмём кусочек поменьше. Погрызёшь — зубы и крепче, и белее станут. Ясно?

— Дикость какая! — поморщилась Света. — Сам камни грызи.

Ратибор только пожал плечами — вот тебе и любовь! Ей как лучше советуешь, а она огрызается. Всадник вернулся к лошади. Кобыла, отдохнувшая за ночь, не спешила взвалить себе на спину седло. Как только Ратибор приседал, чтобы затянуть подпругу, животное делало глубокий вдох, надеясь, что человек не обратит внимания на маленькую хитрость, и сыромятные ремни не особо туго обхватят бока. Пару раз всадник распрямлялся и начинал стыдить нерадивую кобылу. Животное, мерно пережёвывая траву, выслушивало хозяина, невинно глядя на него огромными похожими на сливы глазами. Как только Ратибор наклонялся, всё повторялось по новой. На третий раз всадник, заорав диким голосом, ударил кулаком в живот лошади. Стреноженное животное, охваченное ужасом, выдохнуло. Ратибор быстро затянул ремни. Хоть на одну девку нашлась управа!

— Ты чего раскричался? — услышал он за спиной голос Светы.

Чёрт возьми! Девушка, наверняка, давным-давно умылась и видела его неуклюжие попытки перехитрить кобылу. Ратибор повернул голову, ожидая очередную колкость. Глянув на берег пруда, всадник опешил. Она не только успела умыться — плащ всадника был расстелен на берегу и, судя по ещё не успевшей просохнуть коже, подвергся водным процедурам, в данный момент Света внимательно изучала в зеркальце своё отражение. Даже вскрик Ратибора испугавший лошадь, не смог отвлечь её от столь важного занятия.

— Что у тебя случилось? — переспросила Света, не отрывая взгляда от крошечной коробочки.

— Зачем это? — всадник поднял с земли непривычно чистый и ставший от этого чужим плащ. Он опасливо осмотрел белёсые вылинявшие полосы на сгибах, откуда исчезла пыль пройденных им Миров, на неожиданно обновившиеся полы своей одежды. Даже, несмотря на замасленную подкладку, плащ стал чужим. Света, наконец, захлопнула коробочку и удивлённо глянула на всадника:

— Как в этой грязи ходить можно? Его вообще надо сутки вымачивать — вонь жуткая! Тебя и самого неплохо в стиральную машину целиком засунуть. Подстричь… Ты бомж что ли?

— Я — всадник! И хватит пустой болтовни! Беовульф может сейчас голову под удар подставляет, уводя людей Дона, а мы тут баню устраивать будем! — перекинув плащ через плечо, Ратибор направился к месту, где спала девушка.

Света снова приоткрыла коробочку и посмотрелась в зеркальце. С её губ сорвался тяжёлый вздох.

— Даже пудры нет, — пожаловалась она куда-то в пространство. — Как я с этим синяком на людях покажусь?

— Людных мест мы будем избегать, — попытался успокоить её Ратибор, сворачивая тюфяк и собирая верёвку. — Никто кроме меня тебя не увидит. А мне… , — всадник хотел сказать, что ему не нужна никакая пудра, чтобы разглядеть красоту спутницы, что никакие синяки и царапины не могут испортить её лица, — Всё равно, — сорвалось с его губ.