Любимец моих дьяволов (СИ) - Мелоди Ева - Страница 68

Напрягаюсь. Он думает, я играю? Впрочем, он имеет на это право. Я действительно слишком много играла в своей жизни.

- Мне неловко говорить об этом на улице… Может быть оставим этот разговор до дома?

- Детка, ты правда думаешь, что дома мы будем разговаривать?

Это простой вопрос, и тон самый обыденный, а на меня точно жаром из печи дыхнуло. Снова щеки горят.

А вот Якоб выглядит, несмотря на свои слова, безмятежным. Если он и борется с нахлынувшим желанием, как я в данную минуту, то виду не подает. А у меня трусики влажные, и соски ноют. Хочется приблизиться и потереться о него. Это безумие и мне стыдно за такую реакцию. При том что Якоб желает говорить на темы, совершенно возбуждению не способствующие.

- Что ты хочешь знать? – спрашиваю хрипло.

- Все по порядку. С того момента как ушел от тебя в день похорон… Мне интересно все. Как ты себя чувствовала… - Якоб осекается. Его голос настолько неузнаваем, словно ему трудно выдавливать из себя каждое слово. – Как реагировал Герман. Хотя это я и без того знаю. Искал меня, грохнуть хотел. – Горькая усмешка. – И был прав.

Я рассказала многое. Это, наверное, звучало как исповедь, взахлеб и с длинными паузами, с выступающими на глазах слезами. О Марине, об отце, о его странном желании восстановить мою девственность. Вот только про Илью и его извращенные наклонности не смогла рассказать. Мне было дико стыдно и страшно, как отреагирует Якоб. Я чувствовала себя грязной от одного того, что находилась рядом с таким как Илья.

Да и говорят же, о мертвых либо хорошо, либо ничего. Я рассказала лишь о его смерти и трагической гибели Майло. Говорить о собаке было самым тяжелым, я расплакалась. Якоб утешал меня, сжимал в объятиях и уверял что я не виновата.

Пообедав в небольшом ресторанчике, едем домой. Начинаем страстно ласкать друг друга уже в прихожей. Хотя началось все еще в такси. Какой-то безумный эксгибиционизм напал на нас. Рука Якоба скользнула мне под юбку, отодвинула край трусиков. Я покрылась румянцем, тяжело задышала. Закрыла глаза, стараясь представить, что мы одни, что таксист не наблюдает за нами в зеркало заднего вида. Это было порочно, стыдно и в то же время невыразимо возбуждающе. Я не кончила, поэтому в прихожей буквально умирала от желания. Мы набросились друг на друга как голодные звери. Сдирали одежду, хватали за волосы. Якоб едва смог донести меня до спальни. Я видела каких усилий ему это стоит. Когда он наконец опустил меня на постель, вошел в меня своим невероятно горячим и твердым членом, и двигался как безумный. Просто бешеная скачка, все комната вращалась перед глазами.

***

Оставшуюся часть ночи мы занимались любовью несколько раз, пока я не начала умолять, чтобы Якоб дал передышку. Злилась на себя, что такой слабой оказалась. Даже пыталась извиниться, на что Штаховский расхохотался и заявил, что я редкое чудо.

Но снова проснувшись посреди ночи я поняла, что одна. Хуже того, мне приснился кошмар, лицо было мокрым от слез, а все тело было покрыто липким потом. Наверное, я кричала – потому что в следующую секунду Якоб стоял на пороге комнаты. Подлетает ко мне и заключает в объятия.

- Что случилось, малыш? – спрашивает испуганно.

- Н-ничего. Кошмар приснился.

Якоб опускается рядом со мной на постель. На нем старая растянутая футболка и домашние шорты. Заключает меня в объятия, гладит по спине. Я все еще периодически вздрагиваю всем телом.

- Что тебе приснилось?

- Не хочу об этом говорить.

- Хорошо… Как хочешь.

- Ты снова уйдешь? – вырывается у меня, и Якоб замирает. – Почему? Неужели я настолько плоха, что не можешь со мной в одной постели спать? – меня прорывает.

- Что ты, малыш. Чушь какая. – Бормочет мне в волосы Якоб, притягивая все ближе.

- Тогда почему ты не спишь со мной? Приходишь как к проститутке? – всхлипываю. Мне ужасно стыдно, впервые закатила скандал, как истеричка какая-то.

- Дурочка, - откидывается на спинку кровати Якоб. – Ты же совсем ребенок. Не могу я с тобой спать… Потому что не усну ни хера. Понимаешь? Я тебя тогда затрахаю.

Произнес все это таким тоном, словно каждое из этих слов причиняло ему боль. Словно он признавался под болезненной пыткой. И тут же притянул меня к себе. Стиснул в объятиях, нашел мой рот, и начал целовать глубоко, жадно, погружая в мой рот язык, и посасывая мой, отвечая на мои робкие ответные движения. Между нами током пробежало какое‑то новое, неизъяснимое чувство. Ощущение было таким сильным, что у меня перехватило дыхание, заболело в груди. Вцепляюсь в майку на его груди, из горла вырывается стон. Стараюсь прижаться к горячему мужскому телу как можно плотнее. Якоб в ответ запускает ладони мне в волосы. Притягивает мое лицо к себе и продолжает глубоко целовать. Я обхватываю его за шею, трусь о его тело, ерзаю на нем. Внезапно он поднимает голову и пристально смотрит мне в глаза.

- Это не просто трах, малыш, ты ведь понимаешь? Я тебя никогда не отпущу больше. Ты моя. Навсегда. Скорее убью нас обоих, но отпустить не смогу…

Таю от этих слов, они наполняют меня ощущением невыразимого счастья. Якоб опрокидывает меня на спину и входит в меня. Издаю глубокий вздох блаженства, когда он начинает двигаться во мне, наполняя своей мощью, своей твердостью.

- Твоя, - шепчу едва слышно.

«Твоя. Твоя. Твоя!» – Кричу про себя, срывая голос.

Я всегда принадлежала только ему.

Просыпаюсь в объятиях любимого, утро заливает солнечным светом комнату. Понимаю, что нахожусь под мощнейшим наркотиком, эндорфины в крови просто зашкаливают. Если искусственные наркотики действуют так же (несмотря на принадлежность к золотой молодежи, я в жизни не пробовала ничего запрещенного), то понимаю, как люди попадают в зависимость.

Краски окружающего мира, запахи, собственное состояние – все буквально источает сияние. Вот что значит видеть мир в розовом цвете. Впрочем, у меня он скорее насыщенно сиреневый. Всегда любила этот цвет. От нежно лилового до почти бордовой вишни…

Пока размышляю о колористике, чувствую, как член Якоба твердеет во мне. Мы не расставались ни на секунду в эту ночь. Издаю блаженный стон и начинаю двигаться. Едва заметно. А руки Якоба блуждают по моему телу, поглаживая и лаская. Нежно касаюсь его щеки, небритой щетины, она приятно покалывает кончики моих пальцев. Провожу линию его пухлых мягких губ. Меня сводят с ума его губы. Самые необычные и красивые в мире. Целовать они умеют так, что ты теряешь свою душу. Закидываю ногу на бедро Якоба, прижимаюсь плотнее, извиваюсь, нуждаясь, чтобы он двигался во мне. Наполнял меня…

После секса Якоб несет меня в ванную. Мы вместе наполняем водой огромное джакузи и час блаженно лежим в нем, лаская друг друга. И снова в постель, уже теряя силы, умирая от голода… но все равно не можем оторваться друг от друга.

Я наклоняю голову и целую член Якоба. Он вздрагивает.

- Что ты делаешь, маленькая?

- Хочу поцеловать тебя. Попробовать на вкус.

- Распутница.

- А говорил невинная. Это ты развратил меня. Хочу, чтобы продолжил свои уроки разврата, - говорю шутливо. И принимаю моментально затвердевший орган в рот. Довольно неудобно – он большой и помещается далеко не весь. Но как же приятно. Необъяснимо восхитительные ощущения.

Но Якоб отстраняется. А затем берет меня за талию и переворачивает, кладет на себя, сделав так, что мое лицо теперь находится над его пахом…. А мои бедра… над его лицом. Совершенно невозможно неприличная поза.

- Что ты делаешь, отпусти! – смущенно отстраняюсь.

- Продолжение развращения, - заявляет Якоб и начинает языком ласкать мой клитор, безошибочно находя тугой бугорок. И одновременно толкается мне в рот членом, вынуждая принять его в себя.

Когда наконец все заканчивается, нам снова требуется душ. Мы взмыленные, дыхание сбитое, а от пережитых оргазмов немеет все тело.

***

Прошел почти месяц с момента как я…

Даже не знаю, какое из значимых событий выбрать для отсчета времени. Наше с Якобом «примирение»? Злополучный вечер, когда он повез меня в странное казино, где хотел то ли проиграть, то ли показать кому-то. Или потерю девственности…