Love Is A Rebellious Bird (ЛП) - "100percentsassy" - Страница 10

— О, пожалуйста, продолжайте, — произнёс Луи, погружаясь в нелепую прозу. Вовсе не похоже на статью, в которой «субъект намного круче вас, вы должны быть благодарны за привилегию платить нам за удовольствие от чтения о нём», в журнале для хорошего ненавистного чтения.

«Представьте дирижёра симфонического оркестра. Представили? Какой-нибудь пожилой, морщинистый мужчина с развевающимися седыми волосами и скривившейся бабочкой? Теперь выбросьте эту картинку из головы, потому что Гарри Стайлс разбивает распространённое представление о классической музыке, захватывая Лос-Анджелес, подобно шторму. Дэвид и Виктория Бекхэм, Шарлиз Терон, Робби Уильямс и Келис недавно были замечены в первом ряду — не игры Lakers, а финального выступления Лос-Анджелесской филармонии в весеннем сезоне, — этим воскресеньем в Walt Disney Concert Hall».

Луи кряхтел и фыркал, пока читал отрывок, упиваясь каждым словом о костюме Гарри, о его головных платках за 1800 долларов и о его дружбе с огромным количеством модных дизайнеров.

— Что за пиздецкий абсурд. Он чёртово посмешище.

К тому времени как он дошёл до последнего предложения («Примите это: Гарри Стайлс вновь заставил Моцарта звучать сногсшибательно».), Луи рухнул со стула, мягко, но всё же театрально ударяясь головой о стол.

— Пожалуйста, просто убейте меня.

Под статьёй была ещё одна ссылка: «Гарри Стайлс, фотография Энни Лейбовитц — СМОТРЕТЬ СЛАЙДШОУ!», на которую Луи кликнул, даже не подумав.

После чего он столкнулся с голым Гарри Стайлсом.

— Святой… — Луи уменьшил окно браузера и сделал глубокий, дрожащий вздох. — Что за… татуировки… — в статье пару раз упоминались тату, конечно, но Луи просто закатил глаза и пробормотал: — Будто никто из классических музыкантов никогда не имел татуировок, — он сам сделал одну как-то раз: изящный скрипичный смычок, располагавшийся снизу, на задней части его правого предплечья. Не говоря уже об обширной коллекции Зейна.

Но каким-то образом мысль о Гарри Стайлсе с татуировками не была похожа на видение Гарри Стайлса с татуировками. Он определённо уже не был тем пухлым пятнадцатилеткой из того лета в Interlochen. Уже нет.

Луи не мог ничего поделать. Он увеличил окно браузера и молча смотрел. Гарри стоял где-то вроде края пустынной дороги, его торс был обильно испачкан пылью, а на лице застыло серьёзное выражение. Перед собой он держал виолончель, немного наклонённую так, чтобы можно было увидеть тонкую полоску тёмных волос, тянущуюся от его пупка. Глаза Луи пробежались по контуру тела Гарри, по форме его хорошо развитых мышц. Гладкая бледная кожа и детская припухлость исчезли. Всё, что осталось от Гарри Стайлса, — это мягкие округлости по обеим сторонам его бёдер. Луи был уверен, что это что-то вроде оптической иллюзии, но их форма казалась знакомой и, как ни странно, эротичной.

Он прикрыл глаза, пытаясь заглушить воспоминания о Гарри Стайлсе, ходящим за ним по пятам по щипцовым дорожкам лагеря, Гарри Стайлсе, радостно ему улыбающемся. Гарри Стайлс, взволнованный и смущённый, прыгающий в озеро и надеющийся на то, что никто не заметит его случайную эрекцию, даже если они заметили…

Луи вновь открыл глаза. Он перелистнул на следующую фотографию. Татуировки покрывали его предплечья и грудную клетку, беспорядочная коллекция чёрно-серых рисунков.

— Вот херня.

Просматривая галерею, он уже мог почувствовать, как твердеет в штанах, со снисхождением разрешая взгляду пройтись по форме бёдер Гарри, его тёмным соскам, мышцам его правой руки, когда тот, голый, наклоняется над виолончелью. Мысль о том, что Гарри Стайлс наклоняется, в общем, являлась тем, что Луи целый день пытался не пускать в свою голову. И сейчас, когда его член наливался, он находил сложным сохранять какую-либо степень умственного контроля. Разочарованный, Луи захлопнул ноутбук, сбросил штаны и рубашку (игнорируя то, как краткое трение при раздевании только усугубило ситуацию в его штанах) и забрался в пушистую теплоту своего одеяла, чтобы поскорее заснуть.

Он некоторое время не находил времени для мастурбации, вот и всё. Это просто естественная, животная реакция на почти голого мужчину… Любой голый мужчина привёл бы к такому результату. Член Луи пульсировал, головка напрягалась под резинкой его боксеров. Он противостоял желанию пойти и подрочить, всё ещё наполовину отказывая себе в этом. (Сколько толчков потребуется, если просто представлять ту фотографию? Два?)

— Чёрт тебя подери, Гарри Стайлс, — он дышал, пытаясь проигнорировать внезапный прилив тепла и нужды в паховой области. — Нет, — он перевернулся, отказываясь себя трогать.

Снимки из Esquire заполнили его мысли, смешиваясь с неожиданным воспоминанием о пятнадцатилетнем Гарри с очевидно напряжённым членом, покачивающимся в его плавках. Ох, Луи не будет думать об этом. Не будет думать о форме подросткового пениса; это было бы довольно странно и ужасно, и он только что собирался спать.

— Спи, — приказал он мозгу, скрипя зубами.

Это заняло некоторое время.

Комментарий к Глава 2.1

Баллада (про которую Луи сказал, что сыграет в тоннеле метро): https://www.youtube.com/watch?v=iEl6Nxon_Kc

========== Глава 2.2 ==========

Луи проснулся ещё до рассвета от звука будильника. Покачиваясь из стороны в сторону, он потёр лицо, моргая в темноте и пытаясь понять, почему до сих пор ночь. После в памяти всплыло — через мимолётные образы беспорядочных снов, — что у него была назначена встреча со Стайлсом. Естественно, Луи не мог позволить отнимать у себя время для практических занятий, так что это означало, что ему нужно будет добраться до церкви Святого Луки ещё раньше, чем обычно. Плюс у него было припрятано несколько набросков в его секретном композиторском логове, которое сейчас, очевидно, стало новым кабинетом Гарри. Лучше их отыскать, прежде чем Стайлс решит покопаться в картотеках.

Он быстро оделся, не особо обращая внимание на наряд. Он не мог позволить себе головные платки за 1800 долларов. В конечном итоге он остановился на немного поношенных вельветовых брюках, которые в придачу были слегка короткими (как долго он не покупал себе новую одежду? Вероятно, с того момента как мама приезжала его проведать), ярко-фиолетовых носках и каком-то свитере, надетом поверх рубашки с воротником. Его очки. Луи равнодушно провёл рукой по чёлке, смотря на своё отражение в зеркале ванной комнаты. Возможно, совсем недавно он был молодым и горячим, но начинал осознавать, что те дни уже остались в прошлом. Сейчас он был всего лишь каким-то скрипачом средних лет, надеявшимся заключить контракт на выпуск альбома, который ему никогда не предложат, отчего Луи отходил на задний план в оркестре.

— Выше нос, Томлинсон. Ты до сих пор здоров. У тебя до сих пор имеются творческие способности, которые так и не были извращены поп-музыкой, соблазнительными футболистами, Инстаграмом или модными дизайнерами. Которые могут быть жёнами этих соблазнительных футболистов. Или суши.

Луи вышел из дома, чувствуя себя недосягаемым. На станции он взял кофе и проехал в почти пустом метро до Барбикан-центра. На улице стоял ужасный холод; он закутался в свой красный шарф и пригнул голову, прячась от ветра.

Первым делом, добравшись до церкви Святого Луки, он проверил Гром. Он стоял на том же месте, где Луи его оставил, уютно располагаясь в своём чехле. Луи смог вздохнуть с облегчением. Он всегда чувствовал себя немного напряжённо, когда не брал с собой скрипку. Луи недавно прошёлся янтарной канифолью поверх смычка. Той же канифолью, которая была у него в подростковом возрасте. Боже, вероятно, той же, которую он брал с собой в Interlochen. И спустя десятилетие только сейчас она начала заканчиваться.

Некоторые подумают, что это странно — умиляться, думая о канифоли. Для Луи она была голосом его инструмента. Она покрывала конский волос смычка, захватывая струны Грома, и позволяла ему говорить. Уменьшающийся брикет в синей шёлковой обёртке был для него таким же близким, как старый друг.