Тайна озерной ведьмы (СИ) - Гордова Валентина - Страница 36

Лишь сильное покраснение под целительской сетью, что прямо сейчас лечила мою рану. Точнее, избавлялась от её последствий. Пройдёт всего пара часов перед тем, как не останется даже боли и сеть растает сама по себе, впитавшись прохладной магией в кожу.

— Ивена? — прозвучал встревоженный мужской голос со стороны окна.

Вздрогнув от неожиданности, я немедленно повернула голову, чтобы встретиться взглядом с лордом Авересом, устало поднявшимся из кресла, которое к тому же было повёрнуто в мою сторону.

И как же я его раньше не заметила?

— Здравствуйте, — хрипло поздоровалась я с ним, торопливо опуская платье и закрывая себя одеялом.

Лорд почти беззвучно приблизился ко мне ближе и остановился в полушаге от кровати. Направленный на меня взгляд был печальным и невыносимо уставшим. Будто лорд Аверес не спал как минимум несколько дней.

— Привет, — слабо улыбнулся он.

Я легла на место и немного отползла в сторону, освобождая мужчине место. Он не хотел садиться, но, увидев мой направленный на него внимательный взгляд, передумал и осторожно присел на самый краешек. Кровать прогнулась, принимая его вес, а мне стало немного неловко и вместе с тем почему-то смешно.

Наверно, нервы сдают. Кн иг о ед . нет

— Как ты чувствуешь себя? — негромко и мягко спросил мужчина, глядя мне в глаза.

Честно прислушавшись к ощущениям, я чуть-чуть скривилась, сосредоточившись на тянущей боли в животе и глухой, притупившейся — во всём остальном теле.

— Я не очень, — созналась я, — а вы?

Лорд невесело улыбнулся, отвернулся от меня и, глядя в окно, за которым наливалось тьмой вечернее небо, признался в ответ:

— И я не очень.

Мы посидели в тишине, каждый думая о том, как и что сказать. Лично мне было очень сложно начинать этот разговор, и я даже не знаю, что пугало меня больше: то, что озёрная ведьма и её слова могли мне показаться или то, что это была правда.

Я не знаю.

Я просто не знаю, как должна на это реагировать.

— Мне передали кое-что, — первым нарушил молчание лорд Аверес, достал что-то из кармана брюк и, не разворачивая, положил на одеяло на моих коленях ту самую страницу.

— Я собиралась передать её вам, — негромко призналась я, грустно на неё глядя и не торопясь брать в руки.

Она мне не нужна, я всё равно перевода не знаю.

Лорд ректор не был злым или раздражённым, он не показывал никаких отрицательных эмоций, лишь только усталость и задумчивость. Именно таким голосом он и спросил:

— Кулон у тебя?

Мне показалось, что, не смотря на весь общий вид смирения и даже безразличия, лорд напрягся. Напряглась каждая его клеточка, каждый мускул, натянулся каждый нерв и сердце перестало биться, напряженно ожидая моего ответа.

— Да, — прошептала я, не сводя с него взгляда, чтобы подметить малейшее изменение.

И оно было.

Лорд Аверес с шумом выдохнул, как-то весь сгорбился, спрятав лицо в широких ладонях, и остался в таком положении почти на две минуты. Я сидела молча, терпеливо ожидая, пока он справится с эмоциями и, кажется, понимала, какого ему.

Узнать, что твоя погибшая любовь переродилась в другом теле… Это дикость. Это ненормально. Так не должно быть.

У каждого человека своя судьба, не должно быть такого, что кто-то позволил себе играть с запрещённой магией.

Ведьма не имела никакого права связывать душу Эмирила с чьей-либо ещё. Она вообще не смела связывать ни чьи души.

Мужчина отнял руки от лица, повернулся и очень внимательно вгляделся в мои глаза. Пристально, изучающе, не скрывая того, что пытается там что-то найти. И, судя по тому, как стали чуточку светлее его глаза, нашёл.

— Ты помнишь? — спросил он, чуть нахмурившись.

Я отрицательно покачала головой, вздохнула и, подумав о том, что могу выглядеть ужасно глупой, неся весь этот бред, пересказала ректору то, что помнила из своей встречи с ведьмой во сне.

Он слушал внимательно, не перебивая, задумчиво глядел то на меня, то на свои руки, то куда-то сквозь пространство. А когда я рассказала ему всё, что помнила, лорд Аверес молчал почти минуту, не глядя на меня.

— Значит, Авели, — произнёс он в конце концов, но, как мне кажется, эти слова прозвучали скорее для него самого. Зато следующие — точно для меня, ради чего ректор повернул голову и внимательно всмотрелся в мои глаза, — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но хочу, чтобы ты знала: если ты не хочешь, если ты против меня, то я… я не стану тебя принуждать. Но если есть хоть намёк, хоть отголосок твоей любви ко мне, то я обещаю тебе: я разожгу из этого целое пламя. Разожгу в тебе пламя нашей любви… и в себе тоже. У нас с тобой будет одно пламя на двоих и в этот раз, я клянусь тебе собственной жизнью, я не позволю ничему плохому случиться с тобой. Просто посмотри мне в глаза и скажи, что ты чувствуешь на самом деле.

Это был очень, невероятно, катастрофически сложный вопрос, на который дать ответ было очень трудно.

Любила ли я лорда Авереса? Нет. Нет, не любила, но…

Но где-то во мне действительно пылала уже не искра — десяток маленьких искорок, рожденных благородством, добротой и сострадательностью этого удивительного человека.

Первая искра вспыхнула в день моего приезда, в комнате, когда он заступился за меня. Имя этой искры — признательность.

Ещё несколько искр вспыхнуло в тот же день, когда Эмирил сказал, что не станет выполнять условия Вильгельма, когда выгнал его из академии, когда подарил мне надежду на будущее.

И затем с каждым днём количество искр увеличивалось по мере того, что и как делал лорд Аверес.

Любви к нему во мне не было — она лишь только начинала светиться первым лёгким чувством. Детским, невинным, неприступным и беззащитным. Тронь его и всё рассыплется.

Я ничего не ответила мужчине, но слов и не требовалось. Он всё понял по моим словам. Понял и улыбнулся, совмещая в этой улыбке радость, усталость, облегчение, понимания и обещание. Обещание чего-то очень серьёзного и сильного, что я не смогла распознать.

Чего-то невероятного. Такого, от чего у меня сердце учащенно забилось.

— Где сейчас этот кулон? Он опасен для окружающих, — произнёс он, мягко меняя тему нашего разговора.

— У меня дома, надёжно спрятан, — отозвалась я тихо.

При упоминании этого артефакта у меня мурашки поползли по рукам.

— Насколько надёжно? — с лёгким напряжением уточнил лорд Аверес.

Я вспомнила магическую охрану замка, непробиваемую защиту сокровищницы, скрытый тайник в полу, среди неприметных выцветших листов которого есть шкатулка, замаскированная под книгу с замком. В ней-то и лежал кулон с того момента, как я поняла, что он опасен.

— Очень надежно, — уверенно кивнула я.

Лорд тоже кивнул, принимая мои слова во внимание, но всё же сказал:

— Его нужно перепрятать. Как только ты придёшь в норму, мы отправимся в твой замок, заберём кулон и спрячем его там, где я спрятал свой, — заявил он непреклонно, пронзительно глядя мне в глаза так, что я была готова согласиться с каждым его словом.

— А где вы спрятали свой? — робко поинтересовалась я.

Лорд чуть улыбнулся одним уголком губ, протянул руку, сжал мою вздрогнувшую ладонь и ответил, осторожно поглаживая нежную кожу запястья подушечкой большого пальца:

— Я покажу тебе, иначе не поймёшь.

Спорить я не видела смысла, а потому просто кивнула, сглотнув. Очень ярко ощущались прикосновения Эмирила к моей руке, вызывающие прилив жара и легкие перебежки мурашек.

— Дальше, — он теперь смотрел на мою руку, что бережно держал в своей ладони, — я перевожу тебя с некроманта обратно на теоретика.

Звучало пусть и негромко, но непреклонно. Сразу понятно, что возражений не примут. Подтверждая это, ректор поднял голову и предупреждающе на меня посмотрел. Пришлось кивнуть.

— Ивена, — всё же посчитал нужным он пояснить собственные действия, — тебе больше не нужно никому мстить, — он вдруг запнулся, задумчиво посмотрел на меня и решил, что может сказать, — Вильгельм Дауканс скончался прошлой ночью.