Шаромыжники (СИ) - Эбро Аллан - Страница 8

Усевшись за столом рядом с этими красавчиками, не сменивших влажную одежду по причине отсутствия вторых комплектов, но хоть как-то отчистивших грязь, я потребовал от Пиркса-Второго пищи физической и духовной. То есть еды, сидра и свежих газет.

С едой всё было хорошо: глиняная тарелка с ароматно пахнущей яичницей с беконом и оловянная ложка оказались передо мной уже через пять минут. Насчёт сидра Джордж, помявшись, честно решился сообщить, что в их таверне он, конечно есть, но вкус у продукта этого года сильно на любителя… Такого, который сидр любит, но приемлемых сумм на качественный продукт не имеет, вот и хлещет всякую гадость. А вот зато эль у них самый, что ни на есть, высокосортный, и ром тоже хорош: отец перед самой войной где-то раздобыл целую телегу, так что, если господа желают… Я желал. А поскольку пиво не особо жалую, разве что в жару, или, к примеру, в баньке, то истребовал бутылку рома на троих. Нью-Йорк Нью-Йорком, но надо же как-то национальную традицию поддерживать? А сорокаградусной тут нету. Впрочем, Давида, поинтересовавшегося, а не сопьёмся ли мы тут часом, успокоил. Дескать, сейчас примем по чуть-чуть "за прибытие", а основное содержимое бутылки Михайлов пусть сольёт себе во флягу. Для медицинских и представительских целей. Ром — он многим представителям местного населения неплохо языки развязывает, потому и цели — представительские.

Алкоголь оказался ничего так, но резковат, как на мой вкус, и почему-то отдавал жжёным сахаром. Но закусь в виде яичницы с беконом, хоть и без хлеба (в этом американцы сродни суданским неграм: мясное считают за праздник и ни кусочка лепёшки с такой пищей не употребляют. Дикари-с…), сыграла свою позитивную роль, смягчив вкус алкоголя и последствия потребления рома натощак. А вот с газетами случилась несрастушка: Пиркс притащил аж целых четыре номера, порядочно измятых и местами полапанных жирными пальцами. Вот только самая свежая из них, хоть и называлась "Нью-Йорк Ивнинг Пост", относилась к первым числам сентября 1813 года. Поймав попытавшегося вернуться за стойку Джорджа за край кожаного фартука, я вежливо поинтересовался: дескать, это в сентябре на Риверсайт-Хилл всегда такая погода, как за окном, с непрекращающимися ливнями, или прессу в заведение семейства Пирксов доставляют черепахами?

Выяснилось, что, как правило, прессу в таверну вообще не доставляют, поелику большинство постоянных посетителей попросту неграмотны или умеют только поставить подпись внизу листка. А для желающих грамотеев, буде таковые возжаждут пищи духовной, старина Пиркс держит целых две книги: Библию и "Правила вступления в милиционные части Национальной Гвардии штата Нью-Йорк и военного обучения защитника свободы", отпечатанную мистером Гамильтоном ещё в первую Войну за независимость. Причём, в отличие от Библии, в "Правилах…" имеются даже картинки, кои показывают, каковые воинские построения существуют для пехоты и конницы и как пешему способнее управляться с ружьём в штыковой стычке.

Что до газет, мистер, так они остались в комнате съехавшего в начале осени постояльца и постепенно употребляемы были на различные хозяйственные нужды как-то ружейные пыжи, вкладыши в мокрые башмаки для их просушки и тому подобные полезности. А читать, мистер, до вас их никто не требовал. Если желаете, можете взять к себе в номер, только не забудьте оставить их там, когда соберётесь съезжать.

На уточняющий вопрос, а какое всё-таки нынче число, детинушка сознался, что точно не помнит, но, поскольку вчера местные поляки отмечали святых Джорджа и Кэтрин, а он как раз тоже Джордж, то кажись, нынче должно быть двадцать девятое ноября. Хотя этих поляков никогда не поймёшь: бывает, начинают пить в субботу, а заканчивают во вторник, а в среду с утра болеют и утверждают, что на дворе воскресенье. Как-то рассказали, что и в Нью-Йорк попали из-за этого: хотели уплыть из Польши во Францию, чтобы поступить в Легион для "wOjny z moskalyami". Добрались до Данцига, прошлись по припортовым кабакам — и очнулись только в кубрике судна примерно посредине Атлантического океана. А поскольку выяснилось, что морскую болезнь оба выпивохи переносят отвратительно, то подряжаться матросами на обратный рейс, уже из Америки, они не решились. Зато здесь с весны уже изучили все местные "наливайки" и перепробовали всё жидкое и способное гореть.

— Ну что, Михаил Владимирович, расскажи нам, что делать будем, да?

Нач. эксп нервничает… Мало того, что при прыжке практически вся наша база данных на два столетия вперёд, начиная от точных координат залегания золота, нефти, минералов и заканчивая котировками акций на дюжине ведущих финансовых бирж мира накрылась ярко начищенным предметом, который некий идальго из Ла-Манчи таскал на голове вместо шлема. Мало того, что из-за капризов электроники безвозвратно утеряна возможность создать величайший проект в области документального кино и, между прочим, наши родные там, за чертой, не смогут получить условленные суммы, весьма, кстати говоря, немаленькие для рядового гражданина. Так оказывается, что нашу группу выкинуло не только не в ту географическую точку, куда запланировано — это, право, ещё терпимо, лишние двенадцать километров пешего путешествия особого вреда не принесли. Хотя, если вдуматься, промахнись Иштван Сиклаи, оператор и один из изобретателей установки перемещения по темпоральной шкале в другую сторону — и мы бы оказались не в луже посреди дороги юго-западнее местного варианта Нью-Йорка. Двенадцать километров на запад от города — это, чёрт побери, Нью-Йоркский залив, или даже открытый океан. Даже если бы ухитрились выплыть на какой-нибудь из островов, что очень вряд ли… Хотя чудеса случаются. Изредка. Но чисто умозрительно… Что бы мы тогда делали, голые и мокрые, без возможности согреться, одеться, да просто съесть те несчастные батончики? Контейнер у нас был довольно тяжёлый и ушёл бы на дно на счёт "раз", а с ним абсолютно всё от документов до последней монетки. Нет, на такое я не подписывался…

Так что теперь дела наши идут неплохо, по сравнению с тем, как могло сложиться. И этим надо пользоваться, что бы там Додик себе не навоображал. Тем более, что Влад Газарян дал лично мне ещё одно поручение…

Владелец заводов, газет, самолётов… и всякого по мелочи

Борисполь, Бежовка, 16 октября 201…

Двое сидели, разделённые полированной столешницей с вделанным в неё полем для нард, и пили чай. Каждый подливал себе из огромного, литра на полтора-два фаянсового заварного чайника парящий напиток, насыщенного красновато-коричневого цвета в тонкостенный хрустальный стаканчик грушеобразной формы. Вылавливал пальцами из хрустальной же конфетницы очередной желтоватый кусочек мелко колотого кубинского сахара и клал в рот, степенно прихлёбывая обжигающий ароматный напиток. Выдержанный в коричневых тонах интерьер помещения поражал эклектикой псевдовикторианского стиля и элементов восточной экзотики. Прямо напротив вытянувшегося вдоль заделанной шпоном стены трёхметрового чучела каспийского осетра стоял кожаный диван с наброшенной поверх шкурой белого медведя, чьи клыки скалились в иронической усмешке, а искусственные зрачки с вделанными объективами фиксировали каждое движение гостя, тогда как хозяин сидел так, что не попадал в зону обзора потайных видеокамер. На висящем над диваном цветастом шерстяном ковре годов эдак семидесятых производства располагались несколько кривых сабель и кавказских кинжалов и брутального вида маузер без кобуры. Выше пистолета в простой коричневой раме был закреплён портрет Сталина, а внизу — чёрно-белое увеличенное фото Микаэляна.

На заставке включённого ноута на краю стола переливалось под ветром целое поле алых маков, а приглушённый динамиками голос Расторгуева наяривал "Станцию Таганскую", давным-давно потерявшую свой статус в списке песенных хитов.

Газарян любил и умел фраппировать мелкими, но, по сути, безобидными чудачествами тех немногих, кто бывал в этом доме неподалёку от "воздушных ворот Киева", весьма значительная доля которых принадлежала лично ему непосредственно и через подставных лиц. И если бы только аэропорт! Место в топе-30 богатейших людей Незалежной кое-что, да значит.