Ведомые (ЛП) - Каллихен Кристен - Страница 50

— Не можешь или не станешь?

— А есть разница? — парирует он. — В конце концов, результат тот же.

Мне стоит уйти, сохранить остатки гордости. Но я никогда не могла держаться подальше от этого мужчины.

— Ты собираешься сказать мне, где был?

— Нет.

Господи, я хочу топнуть ногой. По его ноге.

— Почему нет?

Теперь он полностью отстраняется от меня, отходит на кухню, берет чайник, чтобы наполнить водой.

— Потому что не хочу.

— Придурок!

— Старая новость, любимая.

Мои зубы щелкают, когда он возится с заваркой.

— Время для чая? — выдавливаю из себя. — Есть проблемы, которые нужно уладить?

— Да, — не поворачиваясь, отвечает он. — Ты.

Я испускаю болезненный вздох еще до того, как могу остановить его.

Он поворачивается на звук и его брови удивленно взлетают.

— Болтушка?

Я быстро моргаю.

— Ты придурок. И здесь нечем гордиться.

Хватаю туфли и направляюсь к двери.

— Софи.

Он делает попытку схватить меня за руку, но я уворачиваюсь.

— Не надо, — говорю, рывком открывая дверь. — Мне нужно немного побыть вдали от тебя.

Он пробегается рукой по густым волосам и хватается за концы, будто ему нужно за что-то держаться.

— Хотя бы скажи, куда идешь, чтобы я не волновался.

Я издаю смешок.

— О, какая ирония! — смотрю на него. — Знаешь что, Скотти? Не скажу. Потому что, черт возьми, не хочу!

Хлопаю за собой дверью и выхожу в ночь.

Глава 19

Габриэль

— Дернешь манжеты еще сильнее, и они отвалятся.

Я даже не поворачиваюсь, чтобы поприветствовать Киллиана. Его это только поощрит. А сейчас у меня нет сил притворяться непробиваемым. Прошлым вечером я обидел Софи. Испортил ей все веселье, а потом заставил думать, будто она — проблема, которую нужно устранить.

И даже не понял, как сильно напортачил, пока она не убежала. Желая защитить свою личную жизнь я, как и всегда, воздвиг стену и отстреливал любого, кто пытается заглянуть за нее.

Способ все еще работает. Софи ушла. Поставив меня на чертовы колени. Словно я прогуливаюсь на обрубках и притворяюсь, что это не агония.

Вокруг суетятся рабочие сцены, светотехники и звукооператоры, готовясь к концерту. По другую сторону массивного экрана, за которым мы стоим, толпа заполняет стадион. Разговоры и смех сливаются в неясный гул.

— Разве ты не должен находиться в гримерной, создавая художественный беспорядок у себя на голове? — спрашиваю я.

— Либби делает его для меня одним особенным способом, — спокойно отвечает он.

— Конечно, делает.

Каждый гребаный человек слышал, как Киллиан и Либби готовятся к концерту. И празднуют окончание каждого шоу. Не знаю, как они могут допустить мысль о том, что делают это тайно.

— Тогда иди и найди свою жену, — говорю я. — Почти уверен, что она ждет тебя в туалете.

— Мужик, не упоминай при ней, что знаешь о нашем трахе в ванной, иначе она больше никогда мне там не даст.

— Было бы здорово, если бы ты сейчас не снабжал меня подробностями.

Он замолкает, стоя с моей стороны и глядя на то, как слаженно трудятся работники сцены. Я знаю, что он делает. Нянчится. Киллиан знает меня слишком хорошо. Так же как я могу сказать, больно ли ему, он может сказать то же самое обо мне. Конечно, прошло больше десяти лет с тех пор, как мне делали больно. Мысли о том времени добавляют еще один булыжник к куче камней в моем желудке.

Сегодня ночью Софи не пришла домой. Дом. Я так долго не называл этим словом ни одно место, и удивлен, что даже помню суть. Мои дома — это жилища, в которых я отдыхаю, когда не работаю. Учитывая, что работаю я всегда, едва ли провожу время хоть в одном из них. Однако в первый же вечер, когда Софи сложила свои вещи рядом с моими и заполнила эти тихие, упорядоченные пространства своей экспансивной натурой, где бы она ни находилась, это место ощущается как дом.

Прошлую ночь в одиночестве лежа на кровати, я провел, будто в аду. И не мог усмирить свою гордость настолько, чтобы спросить у персонала, где Софи. Но был близок к этому. Меня так и подмывало начать умолять. И это тоже бесит.

В конце концов, тур подойдет к концу. Она перейдет в другие проекты, а моя жизнь вернется в нормальное русло. Почему эта мысль заставляет мой желудок сжиматься, словно я не хочу останавливаться на этом?

Зная Киллиана, я не удивляюсь, что он не может слишком долго оставаться тихим. Он издает нетерпеливый звук.

— Серьезно, чувак, из-за чего твой член завязался в узел? — Краем глаза я могу видеть его широкую самодовольную улыбку. — Я был уверен, что твой автобус будет качаться несколько часов.

— Не будь омерзительным, — огрызаюсь, оставляя чертовы рукава в покое.

— Занятие горячим сексом не бывает омерзительным. — Он слегка толкает меня локтем.

— Я могу получить психологическую травму на всю жизнь, услышав, как ты произносишь «занятие горячим сексом». И занимайся своим делом.

— Ох, пожалуйста. Ты вроде как ничего не скрываешь.

Наконец посмотрев на него, вижу, что самодовольная улыбка никуда не делась.

— Ты запал на Софи, — счастливо провозглашает он. — И был таким с тех пор, как выбрался из того самолета.

Она была счастлива, танцевала, как секс-бомба и читала рэп. Слова слетали с ее губ слаженно, без запинки и смущения. Зрелище показалось неожиданным и прекрасным. Мне хотелось смеяться от радости. Хотелось перекинуть ее через плечо, затащить в постель, чтобы Софи покачнулась и прижалась своими бедрами к моему рту. Мой член шевелится от одной мысли об этом, и я вспоминаю, что Киллиан стоит, глядя на меня, будто впервые видит.

— Почему ты лыбишься как идиот? Тебе она даже не нравится.

— Эх. — Он пожимает плечами. — Я злился из-за старого дерьма. Она крутая. Просто мне понадобилось немного времени, чтобы рассмотреть это.

Несмотря на желание содрать с себя кожу и броситься под колеса машины, признание Киллиана немного смягчает это чувство. Для меня оно много значит, и это тоже раздражает.

— Она всем нравится, — добавляет он, словно пытается убедить меня.

— Сложно удержаться, — бормочу я. Ошибка. Это дает Киллиану зеленый свет.

— Так... — начинает он, махнув рукой. — Почему прямо сейчас ты не совокупляешься с Софи? Абсолютно ясно, что вы оба умираете от желания трахаться, словно озабоченные кролики...

— Один хороший удар, Киллиан. Это все, что нужно, чтобы заставить тебя замолчать до конца ночи.

— Чувствительный. Деликатный.

Он явно наслаждается. Броситься под колеса с каждой минутой кажется все привлекательнее.

— Просто говорю, — продолжает он. — Никогда не видел человека, настолько нуждающегося в хорошем, жестком сексе, как...

— Захлопни свою ебаную пасть.

— Ты, — грубо заканчивает он, отодвигаясь на расстояние, слишком большое для удара. — Но приятно знать, что ты защищаешь репутацию Софи. Это значит, что ты заботишься.

Моя рука сжимается в кулак. Киллиан отходит еще на несколько футов, одаривая меня дерзкой улыбкой.

— Я закончил. Больше не буду дразнить медведя. Я ухожу.

— В последнее время в песне Distractify ты нарушал время. Опаздывал с риффом на пару секунд.

Киллиан смеется.

— Подъебал, мужик. Но в тему. Не знаю, почему сбиваюсь, но работаю над этим. — Он замолкает, готовый развернуться. — Что бы ты ни сделал, заставив Софи ворваться в автобус Бренны, просто скажи, что сожалеешь.

На душе разлилось облегчение. Я пытаюсь дышать. Наконец знаю, где она. В безопасности с Бренной.

— Женщинам нужно знать, что мы признаем нанесенную им обиду, — говорит Киллиан, вонзая нож глубже.

— Думаешь, я не знаю?

Его темные глаза внезапно становятся серьезными, и я понимаю, что он собирается выпотрошить меня.

— Она скучала по тебе. Софи видит тебя насквозь и все равно волнуется. Не просри это, мужик. Поверь мне.