Элла покинула здание! - Гринь Анна Геннадьевна - Страница 27

Профессор открыл нам лишь через пару минут после того, как шеф постучал дверным молотком. Я ожидала, что нас встретит прислуга или кто-то из родственников, но рейян Каранский встретил нас лично. В первый миг я не поверила, что перед нами тот самый знаменитый профессор.

Это был мужчина выше среднего роста, в идеальном, чуть поношенном костюме в коричневую клетку. Совершенно седой, морщинистый, но на это я обратила внимание лишь спустя некоторое время, а до того меня поразила осанка этого очень пожилого человека и живой блеск внимательных серых глаз.

— Здравствуйте, профессор, — обратился к рейяну мой шеф, — меня зовут Марьян Белянский. Я старший следователь Центрального управления магконтроля. Вы назначили моему секретарю встречу.

Каранский мельком глянул на предъявленный Белянским значок и дружелюбно улыбнулся со словами:

— Конечно! Здравствуйте. Проходите в дом, не нужно стоять на пороге.

Я поразилась, что и в жизни голос профессора звучит куда моложе, чем выглядит его обладатель.

— А вы Элла Бонс? — спросил меня профессор, когда я вслед за старшим следователем прошла мимо него в холл.

— Вы запомнили мое имя?

— У вас приятный голос, — улыбнулся мне мужчина, продемонстрировав белоснежные зубы (у меня не поворачивался язык даже мысленно назвать этого ухоженного восьмидесятилетнего человека дедушкой), а потом с небывалой галантностью поднял и поцеловал мне руку. — Но что голос! Неужели в магконтроле служат такие красавицы?

Я не удержалась и широко улыбнулась профессору, чувствуя, как внутри все затрепетало от восторга — ни в тоне, ни во взгляде не чувствовалось притворства.

— Вы мне льстите, — ответила я, не переставая улыбаться. — Это неудобно.

— Знаете, я прожил на свете так много лет, что пришел к очень простому выводу: нет ничего неудобного, — доверительно понизив голос, сказал мне профессор. — А еще нет неподходящего времени, чтобы не сказать женщине комплимент. Иного случая может просто не представиться.

Я вновь улыбнулась, высвободила свою руку из ладони профессора и глянула на шефа. Тот наблюдал за нами с непроницаемым выражением лица, но прищур выдавал недовольство Белянского.

— Профессор, мы к вам по делу, — напомнила я.

— Ах да, — опомнился рейян. — Проходите, проходите.

Он указал рукой в сторону открытых дверей, а сам задержался в холле. Пройдя в гостиную, старший следователь без раздумий устроился за большим круглым столом в центре комнаты, а не на широком диване напротив пары кресел у высоких окон с видом на запущенный сад.

— Чаю? — спросил Каранский, вкатив в комнату столик.

— Позвольте мне это сделать? — предложила я, бросив на стул сумку и блокнот.

— Но ведь вы моя гостья, — с легким укором заметил Каранский, но позволил мне заняться нагревом воды, а сам с явным облегчением опустился за стол. Двигался профессор свободно, но мимика выдавала его истинные чувства. Похоже, профессор был из тех, кто не любит, когда его считают старым и немощным, но это не избавляет подобных людей от некой скованности в движениях из-за боли в суставах.

— Профессор, мне бы хотелось уточнить у вас некоторые детали одного дела, которое управление расследовало в прошлом, — отвлекая Каранского от любования мной, сказал шеф. Я сделала вид, что не заметила ни недовольного взгляда Белянского, ни легкой поспешности, с которой была произнесена фраза. — Так вышло, что в данный момент утеряны кое-какие документы тридцатилетней давности. И нам сложно восстановить общую картину. Поэтому было решено опросить тех, кто был связан с тем делом.

— Тридцать лет назад? — задумался Каранский. — Вы говорите о том кошмарном убийстве? Убийстве Раскеля?

— Вы помните?

— Конечно! — покивал мужчина. — Такое сложно забыть даже спустя три десятилетия.

— Правда? — искренне изумилась я. — Прошло очень много лет.

— Да, — согласился профессор. — Но видите ли, милая рейна Бонс, это был очень трагический и… честно говоря, самый ужасный случай в моей жизни.

Старший следователь хмуро на меня глянул, сделав знак глазами, чтобы я поторапливалась. Пришлось сосредоточиться на чае и не встревать в разговор.

— Значит, вы можете помочь нам прояснить некоторые моменты по этому старому делу, верно?

— Конечно, можете спрашивать, — кивнул Каранский. — Я постараюсь припомнить все детали, если это необходимо. Но как так вышло, что магконтроль утерял документы? Разве вы не используете всевозможные чары в хранилищах, архивах и картотеках?

Белянский поморщился, будто у него резко заболел зуб. Оно и понятно. Пусть я пока еще не была полноценным работником магконтроля и пока мой стаж составлял жалкие несколько дней, но еще во время обучения я поняла, как сильно данный вопрос всех нервирует.

— Магконтроль отказался от использования подобных чар много десятилетий назад, — ответила я после затянувшейся паузы, расставляя на столе чашки.

Шеф, судя по всему, отвечать не собирался, а мне не хотелось, чтобы начальник в глазах Каранского выглядел неразговорчивым, хмурым управленцем.

— Вот как? — переключившись на меня, с улыбкой сказал профессор. — Я не знал.

— Об этом не принято распространяться за пределами ведомства, — пояснила я. — Это не тайна, а лишь нежелание привлекать излишнее внимание к внутренним делам магконтроля.

— Но что-то послужило причиной? — с интересом спросил профессор, забрасывая в чашку три кубика сахара.

— Вскоре после того, как все отделения перешли на использование специальной бумаги с заранее нанесенными чарами, произошла масштабная утечка информации, — ответила я, глянув на Белянского и отметив, что тот продолжает буравить меня недовольным взглядом, но встревать не собирается. — За несколько недель из дюжины управлений по всему королевству пропало не менее сотни дел, как уже отправленных в архив, так и свежих, еще только заведенных. Многие из них не восстановлены до сих пор. Как выяснилось, чары — вещь удобная. Но на данный их тип не распространяются какие-либо ограничители, а значит, совершенно любой может «выманить» дело, зная даже минимум данных с титульного листа. А раз для работы использовались мощные чары, то с подобным радиусом действия достаточно встать под открытым окном управления и произнести соответствующую форму призыва.

— Вот как? — понятливо протянул Каранский. — Теперь ясно. Да, неприятный момент. А я, знаете ли, привык к чарам. Даже в своей библиотеке их настроил. Очень удобно. Наверное, Королевское бюро регистрации научных публикаций — единственное место, где тоже не используют чары. Но там это связано с тем, что бюро расположено в одном из стариннейших особняков и целостность здания поддерживается магией. Любое постороннее влияние может привести к трещинам в фундаменте, а эти закоснелые старички против переезда.

Я улыбнулась, отметив, что сам себя Каранский к старичкам не относит.

— Так вы хотите еще раз расспросить меня о смерти Димитрия? — вернулся к нужной нам теме профессор. — А почему?

Шеф на меня зыркнул, но я и не собиралась отвечать на этот вопрос. Я же не пустоголовая болтушка! Одно дело выдать то, что при желании любой житель королевства узнает, и другое — детали расследования.

— Просто расскажите нам все, что помните, — уклонился от объяснений Белянский.

— Что ж, — улыбнулся Каранский, давая понять, что спросил из вежливости и любопытства пожилого человека, а не по какой-либо личной заинтересованности. — Просто рассказать, что я помню? Вопросы вы задавать не будете?

— Позже. Если понадобится, — ответил старший следователь, даже не пытаясь быть вежливее и добрее к профессору. — Надеюсь, вы никуда не торопитесь?

— Ах! Куда я могу торопиться в мои-то годы? — замахал на него руками Каранский. — Учеников я уже много лет не беру, от всяких сборищ старикашек бессовестно отлыниваю — а ведь зовут! — и детей-внуков у меня нет, чтобы мешать им жить своей жизнью. Только и делаю, что ворчу, когда читаю утреннюю газетку, сижу в саду и иногда пытаюсь выдумать что-нибудь эдакое. Домработница ходит… Ни о чем заботиться не надо. Разве что кто из соседей — таких же стариков — на чай зазовет.