Элла покинула здание! - Гринь Анна Геннадьевна - Страница 55

— Я слышал, что в столице что-то происходит, — пробормотал профессор. — Но…

Шеф глянул на меня, предупреждая взглядом, и спросил:

— Вы хорошо знали Димитрия Раскеля?

— Как и все мы, — с улыбкой ответил Варжек. — Не сказать, что мы с ним сдружились. Он был слишком себе на уме, чтобы с кем-то из нас близко сойтись. Но я и несколько других магов пересекались с ним в доме Тадеуша Каранского.

— Как бы вы его описали? — спросил старший следователь.

— Описал? — задумчиво переспросил профессор. — Ну… он был нервный, очень дерганый человек. Вечно всех подозревал. Мог внезапно наброситься с упреками, мог в один момент успокоиться. Но он, как бы вам сказать, он был увлеченным человеком. Мечтателем. Желал создать что-то по-настоящему великое. Много экспериментировал.

— Он был талантливым?

— Скорее нет, — покачал головой Болотонский, прихлебывая чай и жуя конфету за конфетой. — На самом деле среди тех, кто в одно со мной время наведывался к Каранскому, блистал талантом только Ракковский. Вот он был поистине великим! Гораздо талантливее Каранского.

— Правда? — удивилась я, но тут же смолкла под строгим взором начальника.

— Да, — кивнул Болотонский. — Был даже один случай, когда они рассорились. Кажется, Ракковский считал, что Каранский пытался увести у него из-под носа изобретение. Точнее, Ракковский тогда всех подозревал, но недолго.

— Значит, вы считаете, что Димитрий не мог ничего создать?

— Нет, однажды… — Профессор замялся. — Возможно. Вполне возможно. Я видел его выкладки лишь мельком. И не думаю, что там было что-то ценное. Он записывал. Он просто все записывал. Формулы, меню из ближайшей забегаловки, время встречи с кем-то из нас и даже фрагменты наших разговоров. А идеи… Идеями Раскель фонтанировал. Но был слишком непоседлив, чтобы остановиться и хотя бы обдумать несколько своих идей.

— Были ли еще ссоры из-за подозрений? — спросил Белянский.

— Димитрий довольно часто на всех напускался из-за своей тетради. Я помню, он и Угга и меня минимум два раза подозревал в краже. Даже утверждал, что кто-то выдрал из тетради листы.

— А как было на самом деле?

— Видите ли, он с женой жил в весьма сомнительном доме. Я не был на квартире Раскеля, но его вечный насморк и неопрятная одежда о многом говорили. А тетрадь… Та тетрадь напоминала Раскеля: пухлая, потрепанная, замусоленная, с торчащими во все стороны страницами. Я бы не удивился, если бы листы просто выпали из тетрадки.

— Когда обнаружили тело Димитрия, тетради при нем не было. Вы не думали, куда она могла подеваться? — задал вопрос старший следователь, следя за тем, как я записываю разговор.

— Он всегда держал ее при себе, — тронув пальцами подбородок, ответил Болотонский. — Не расставался. Не знаю, что могло с ней случиться.

Старший следователь кивнул и уточнил:

— Вы не думали о том, кто и за что убил Раскеля?

— Тогда я об этом не думал, признаюсь вам честно. Я был молодым магом без связей и средств. Я опасался, что могу стать козлом отпущения для сыщиков. Я бы не смог ничего сделать. В то время я жил один и у меня не было вменяемого объяснения, что я делал в тот день, когда Димитрия убили. Хотя знаете, я будто заранее знал, что это случится.

— Почему?

— Предчувствие! — пожал плечами профессор. — Я даже ходил к Каранскому, хотел за беседой развеять скуку. Сейчас, кажется, он живет в другом месте, а тогда у него была квартира. Милое место. Очень уютное. Неудивительно, что профессор не любил выходить из дома, я бы сам целыми днями сидел у камина в такой квартире. И только мы к нему бегали. В те дни в прихожей вечно стояли лужи от наших зонтов, плащей и ботинок. Там было настолько сыро, что даже плащ профессора выглядел мокрым, — усмехнулся Болотонский.

— Так вы не думали, кто мог убить Раскеля? — повторил прежний вопрос рейян Белянский.

— Нет, не думаю, что кому-то мог помешать Димитрий. Он был безвредный. Тихий и довольно слабый человек. Кому он мог мешать? Да и почему? Он ничего не успел изобрести, у него не было денег, чтобы обеспечить жену. Даже квартира, где они жили, стоила сущие гроши.

— Перед смертью Димитрий отправил жену вместе с сыном в санаторий и обещал, что у них вот-вот появятся средства, — глянув на меня и блокнот в моих руках, сказал шеф. — Что вы об этом помните?

— Ах да, я помню этот момент. Он обещал ей две недели отдыха, собирался сам приехать. Но потом оказалось, что оплатил лишь одну неделю. — Профессор с сожалением приподнял чайник, поболтал остатки чая в нем и поставил снова на стол. — Но откуда у него взялись деньги даже на эту неделю отдыха? Знаете, у них было так мало средств, что мы все искренне переживали из-за младенца.

— Вот как? — удивился Белянский. — Все было настолько плохо? Семья Марианны никак ей не помогала?

— Нет, что вы! Они с ней рассорились окончательно и бесповоротно, когда она сошлась с Димитрием. Она тогда была излишне романтичной и верила в сказку. Верила, что Раскель вот-вот разбогатеет.

— Мог ли кто-то другой оплатить отдых жене Раскеля? — предположил Белянский.

— Вряд ли, — отрицательно помотал головой Болотонский. — Я не ручаюсь за это, но, кажется, он оставил ей записку, когда предлагал уехать отдохнуть. Она бы поняла, если бы это был чужой почерк.

Шеф кивнул и сменил тему:

— А Василь? Как вы с ним познакомились?

— Это произошло совсем недавно, — усмехнулся Болотонский, но тут же нахмурился: — А что, он что-то сделал?

— Отчего вы так решили? — не удержалась я от вопроса.

— Вы говорили с Марианной?

— Нет, — ответил шеф, строго глянув на меня.

— Она много лет скрывала от сына правду, не хотела, чтобы Василь думал об этом, — пояснил Болотонский. — Когда он здесь учился, мы не пересекались. Молодой Раскель выбрал не мой предмет, а внешне он совершенно не похож на отца. Он явно пошел в мать. В университете Раскель проучился недолго. Ему было неинтересно. Устроился на работу на шахту, а когда по его вине произошел небольшой инцидент, согласился работать за серую зарплату и жить в горном городке — местечке в пяти километрах от Старгорья. Мать навещал редко, а в последний визит он застал ее за разбором вещей Димитрия. И… узнал правду.

— И пришел к вам?

— Да, он хотел разобраться в деле о смерти отца. Кипел от злости на меня, но потом успокоился. Разве вы не встречались с ним в столице? — искренне удивился профессор.

Мы с шефом переглянулись, и Белянский ответил:

— Нет, мы с ним не пересекались.

— Странно, — покачал головой Болотонский. — Я рассказал ему все, что помнил. Конечно, чуть больше про Димитрия, чем поведал вам, но это понятно — он его сын. Предложил расспросить других знакомых отца.

— Нет, мы не встречались с Василем.

— А почему вообще вас заинтересовало это старое дело? — удивился Болотонский. — Я думал, что у вас был младший Раскель и поэтому магконтроль вернулся к расследованию, но если…

— Дело в том, что за последнее время были убиты четыре мага, — безжалостно прервал профессора старший следователь. — И их убили тем же способом, что и Димитрия Раскеля.

Варжек Болотонский замер, недоверчиво на нас таращась, а после весь как-то обмяк в кресле и шепотом переспросил:

— Четверо? Вы сказали — четверо?

— Да, и вы их всех знали, — сообщил Белянский.

— Какой кошмар. Неужели Василь… Нет, нет, не может быть! — простонал Болотонский.

Он был так ошарашен новостью, что мы не смогли больше ничего от него добиться и ушли, сообщив, что вернемся завтра.

— У вас где-нибудь записан адрес Марианны Раскель? — спросил шеф. — Еще не поздно и можно попытаться встретиться и с ней, раз уж женщина тоже живет в этих местах.

На деле оказалось, что рейяна Раскель проживает не в самом городе, а в одном из коттеджных поселков, полдюжины которых было разбросано по маленьким долинам среди гор. Путь туда занял целых два часа по живописной дороге, и к концу и я, и шеф пожалели, что затеяли этот визит сразу по приезде.