Альтернативный обмен (СИ) - Тимофеев Владимир - Страница 11

А поутру бригадир получил от друга вторую записку. Очень странную. Про кота.

На следующий день Василий Иванович открыл дверь, ведущую в штабную бытовку. За столом с карандашом в руке сидел Кацнельсон и, насвистывая себе под нос какую-то затейливую мелодию, изучал чертежи.

— Здрасьте, Борис Маркович.

— А, Иваныч. Заходи, не стесняйся, — откликнулся конструктор, откладывая в сторону карандаш. — Чего у вас, кстати, было позавчера? Вторые сутки в конторе все бегают словно наскипидаренные, меня вот сюда прямо с дачи сорвали.

— А-а, — махнул рукой бригадир. — Руслана сегодня на ковер вызвали, чихвостить будут.

— О как. То-то я гляжу, обстановка тут у вас такая… м-м… камеральная. Прораба нет, мастера нет, все в касках, прямо как итальянцы бастуют… Так чего, говоришь, с перекрытием там случилось?

— Да вы уже, наверное, знаете. Стойки упали. Фигня. Ну и бетона чуток пролилось. Всё нормально.

— Рабочий момент? — ухмыльнулся в ответ Кацнельсон. — Ну да и чёрт с ним, с бетоном. В конце концов, это ваши дела. Ты-то сам что хотел?

— Да как вам сказать, — Бойко присел на стул и испытующе посмотрел на собеседника. — Вот, Борис Маркович, гляньте бумажку. Слишком тут все серьезно — на несколько миллиардов, один я не потяну.

— Что, серьезно? — конструктор поерзал на стуле и огляделся по сторонам. — Я, конечно, люблю розыгрыши, но…

— Да вы почитайте-почитайте. Задолжал мне тут кое-кто, — веско произнес Василий Иванович и протянул сложенный листок Кацнельсону.

Конструктор развернул сложенный вчетверо лист, повертел его в руках, посмотрел на просвет, видимо, пытаясь понять, в чем подвох, но, не обнаружив ничего подозрительного, взялся, наконец, за чтение. С каждой прочитанной строчкой вытянутое от природы лицо Бориса Марковича вытягивалось все сильней и сильней, а нижняя челюсть отвисала все ниже и ниже. Лишь через пять минут конструктор вернул челюсть на место, а затем еще минуту он покачивался на стуле, откинувшись на спинку и сцепив на затылке руки. Рассеянный взгляд и подергивающиеся веки указывали на исключительную важность мыслительного процесса, происходящего в голове Кацнельсона. Но все же любой процесс имеет свойство когда-нибудь завершаться, и потому по истечении минуты стул перестал качаться, а вместе с ним перестал раскачиваться и Борис Маркович. Лицо конструктора вновь приобрело осмысленное выражение, а взгляд — правильную фокусировку.

— Значит, так, Василий Иваныч. Скажу тебе прямо, — Борис Маркович ехидно посмотрел на бригадира. — Дурак ты, Вася!

Бойко напряженно молчал. Кацнельсон горестно вздохнул, покачал головой, и продолжил:

— Если это не шутка, то пошлют тебя, Иваныч, далеко-далеко… в лучшем случае.

— Значит, не поможете?

— Вася, я пас. Извини.

— Ну и ладно, — облегченно выдохнул бригадир. — Я, в общем, и сам так думал. Поэтому просьбочка у меня к вам имеется. Нет-нет, — поднял руки Бойко, глядя на открывшего рот Кацнельсона. — Никакого криминала. Так, шутка одна.

— Ну, если шутка, тогда давай, — успокоился Борис Маркович.

— С интернетом мне помогите. Чтобы, значит, попроще и понадежнее, а то ведь я в нем ни бум-бум.

— Это можно, — пробурчал конструктор. — Только времени у меня, сам понимаешь…

— Экий вы, Борис Маркович… А знаете, у меня тут еще есть монетки. Разные.

— Да-а? — подался вперед Кацнельсон. — Хотя… ну их к черту, деньжищи. Мне и той предыдущей хватило. Стоит такая полтинник, 1801-й год, одна из александровских первых. Короче, двигай сюда, денег я с тебя не возьму.

Конструктор повернулся к лежащему в уголке ноутбуку.

Василий Иванович присел рядом, успев подумать: «Ну что ж, пусть будет кот».

Через два часа, спустившись в подвал, он положил в волшебный шкаф расписку господина Чумайса, присовокупив к ней вторую бумагу, на которой как мог изложил все свои коварные замыслы.

Николай Серафимович вынул из шкафа два бумажных листка. В одном он узнал чумайсову расписку, на другом были длинные путаные пояснения Василия. Расписку Барабаш засунул в карман спецовки — «Не пригодилась Ваське, а жаль. Ну да и фиг с ней. Может быть, мне сгодится» (забегая вперед, скажем, что она действительно пригодилась). Над вторым же листком сантехник размышлял минут двадцать. «Да, есть в этом что-то такое. Как в кино, то ли про Фантомаса, то ли про Вождя краснокожих. И размер у шкафчика вполне подходящий. Ну что ж, будем работать», — решил Николай по окончании размышлений.

В тот же день Барабаш взял отгул, и на следующее утро был уже в Ленинграде. Дом, где проживал Чумайс, Николай нашел достаточно быстро. Однако по причине раннего времени объект пришлось ждать около часа. Сантехник сидел на посылочном ящике и делал вид, что читает газету «Правда». В руках у него и вправду была самая настоящая газета «Правда», но, правда, недельной давности «Правда». Но Колю это ничуть не смущало — во всех шпионских фильмах тайные агенты поступали именно так. У фанерного ящика для посылок сбоку были проделаны отверстия, а крышка откидывалась и закрывалась на металлическую защелку.

Наконец, объект появился. Это был тощий рыжий гражданин в плаще и с портфелем. Под плащом у гражданина сидел объект номер два. Точнее, объект номер два был на самом деле объектом номер один, а вот объект номер один, то есть, сам гражданин, не был никаким объектом номер один, и вообще он не был объектом, а был, так сказать, носителем объекта номер два, который в действительности объект номер один… тьфу. «Не стоит умножать сущности», — вспомнил Николай Серафимович красивую фразу из передачи «Очевидное-невероятное». Короче говоря, под плащом у гражданина сидел кот. Большой рыжий кот. Сантехник со скучающим видом встал со своего ящика, сунул его вместе с газетой под мышку, и направился вслед за рыжим гражданином с портфелем, в плаще и с рыжим котом под плащом.

Ехать в автобусе, а потом и в метро, с ящиком было не очень удобно, но Николай стоически переносил тяготы жизни секретного агента, поскольку гражданину с объектом номер один под плащом тоже приходилось несладко — утренняя толчея не способствовала перевозке «негабаритных» предметов. Но все плохое рано или поздно кончается, и объект номер один под плащом вместе со своим носителем в плаще и тайным сопровождающим с ящиком и газетой «Правда» под мышкой добрались, наконец, до места работы рыжего гражданина, того, который в плаще и с портфелем. Гражданин вошел внутрь здания, а Николай Серафимович откровеннейшим образом заскучал. Сантехник понял, что в здание института его не пустят, точнее, пустят, но без ящика. А без ящика он никак не может. Хотя нет, может конечно, просто не очень хорошо может. И что теперь делать? Что делать, что делать — ждать, пока не похуде… тьфу, пока гражданин с котом и портфелем не решит пообедать. Но выйдет ли гражданин пообедать? Это был вопрос. Нет, не так. Это был самый главный вопрос. И на этот вопрос надо было получить самый точный ответ. Как? Очень просто. Этот вопрос требовалось задать тому, кто совершенно точно знает ответ.

Окрыленный этой гениальнейшей мыслью, Николай вошел внутрь институтского здания.

Сидевший на вахте дедок дремал, сложив руки на животе.

Барабаш подошел к вахтеру и облокотился на стойку. Дед открыл глаза и внимательно посмотрел на вошедшего. Николай заговорщицки наклонился к вахтеру и приступил к допросу свидетеля:

— Отец, а… — на этом месте сантехник запнулся. В голове крутились дурацкие фразы навроде «невесты в вашем городе есть?» или «как пройти в библиотеку?».

Возникшую заминку Николай решил радикально. Он поставил ящик на стол, вытащил из подмышки газету «Правда» и положил ее перед вахтером. При этом Барабаш таинственно зыркнул глазами по сторонам, сдвинул брови и погрозил деду пальцем. Тот испуганно огляделся, а потом встал, вытянувшись по стойке смирно. Николай начальственным кивком вернул стража дверей на место и задал наконец вертящийся на языке вопрос:

— Доценты у вас где обедают?