Альтернативный обмен (СИ) - Тимофеев Владимир - Страница 8

— Хм, а ведь и верно, — согласился Бойко. — Негр, блин. Но это первое условие, а дальше там…

— А дальше, — перебил его Борис Маркович, — еще интереснее. Условие второе. Ха-ха. Китайские космонавты высаживаются на Луну… Да, пока не высадились, это факт. Но вот как ты думаешь, дорогой друг Василий, в обозримом будущем такое возможно?

— Еще как возможно. Эти точно смогут, — веско подтвердил Василий Иванович.

— Во-от. А я что говорю. Ставим полплюсика возле двоечки. А теперь, выходит, самое главное, третье условие. Не страшно, Вася?

— Нет, не страшно. Я уже и сам, кажется, понял.

— Ну а раз понял, значит, сам и расскажи мне, чего понял, — Кацнельсон сложил на груди руки и подбодрил бригадира легким кивком.

— Третье условие, — прочел Бойко последнюю строчку в документе. — Советский Союз будет восстановлен и его граждане снова начнут строить светлое будущее… М-да, а ведь точно, Борис Маркович, в нашей жизни и вправду нет ничего невозможного.

— Молодец, Василий Иванович. Бинго, как говорят наши заклятые друзья и партнеры. Действительно, нет ничего невозможного. И надо-то всего ничего. Захотеть только, ну и поработать чуток, конечно. Вот только для тебя лично, Вась, я перспектив особых не вижу. Ну сам посуди, светлое будущее, а у тебя в карманах золота на несколько миллиардов. Неудобно ведь будет перед товарищами, стыдно.

— Да, уели вы меня, Борис Маркович. Но, знаете, самому мне эти деньги будут и впрямь ни к чему, а вот стране нашей лишняя пара тонн золотишка не повредит. Для светлого-то будущего. А? Борис Маркович?

После этих слов Кацнельсон отчего-то смутился, пару раз тронул себя за ухо, а потом сунул руку в карман и с видимым сожалением вытащил упакованный в пластиковую капсулу раритет. Тяжело вздохнув, Борис Маркович последний раз посмотрел на монету и катнул ее по столу к бригадиру.

— Пробник Александра Первого, с длинной шеей. Восемьсот первый год, — с деланным равнодушием произнес Кацнельсон. — Ты знаешь, Иваныч, не хочу я, чтобы меня хапугой считали… И чтобы перед отцом покойным не было стыдно … На аукционе эта монетка может до полумиллиона дойти.

— До скольки?! — изумился Бойко.

— Тысяч до пятисот. Ну или чуть побольше. Как повезёт.

— Нихрена ж себе! — пробормотал офонаревший бригадир. — Полляма? Рублей?

— Почему рублей? — удивился конструктор. — Евро.

Бойко открыл рот и секунд тридцать пытался протолкнуть наружу застрявшие в горле слова. А когда ему это все-таки удалось, оказалось, что сие междометие к категории благопристойных не относится.

Чтобы успокоить нервы, бригадиру пришлось опорожнить еще два стакана минеральной воды. После второго пульс пришел в норму, а морковный цвет небритого лица сменился на привычный слегка загорелый.

— Ну что, Василий Иванович, — поинтересовался конструктор. — Работать-то дальше будешь? Или ну ее нафиг, работу?

— Работать-то? — усмехнулся Бойко. — А знаете, Борис Маркович, в светлом будущем монетка эта, ой, пригодится.

Василий посмотрел на лежащий в ладони серебряный рубль и вдруг улыбнулся, поймав глазами отраженный от монеты солнечный луч, незнамо как проникший в бытовку сквозь пыльные, давно не мытые стекла.

— Ну что ж, похоже на правду, — я отставил в сторону допитую чашку и внимательно посмотрел на Шурика. — Вот только, зная Кацнельсона, я ни в жизнь не поверю, чтобы он отдал за так полмиллиона евро. Да и Чумайс, судя по твоим словам, прямо какой-то монстр. Все рассчитал и спрогнозировал на много лет вперед. Извини, Шур, но — не верю.

— Ну, как знаешь.

Синицын, похоже, обиделся. Он отвернулся и принялся демонстративно рыться в подстолье.

— Ладно, Шур, — я примирительно поднял руки. — Не обижайся. Знаешь, я тоже ведь был знаком с дядей Женей. И могилу его видел, и как погиб он… Но вот скажи, а про Барабаша тебе откуда известно?

— Откуда, откуда, — пробурчал Синицын. — Четверо их было, друзей фронтовых. Отец мой Григорий Григорьевич, дядя Женя, Барабаш Серафим Макарович и отец Кацнельсона. Я их всех с детства знаю. Вот так вот.

— А-а. Тогда понятно. Жаль. Уходят люди, а мы … Н-да.

Я был смущен, и Шура, заметив это, сменил гнев на милость:

— А хочешь продолжение послушать?

— Продолжение!?

— Ну, не совсем продолжение, — хитро прищурился доктор наук. — Просто я эпилог придумал для этой истории.

— Что ж, давай, — я чуть подался вперед и приготовился слушать.

«…Уважаемые пассажиры, вылетающие в Лондон рейсом 232 авиакомпании Бритиш Эйрвэйз. Регистрация на рейс производится у стоек 26,27,28. Уважаемые пассажиры, напоминаем вам, что регистрация заканчивается за сорок минут до вылета. Спасибо за внимание… Ladies and gentlemen. Flight number 232 by British Airways to London, registration in progress. Passengers are requested to follow check-in counters 26, 27, 28. Thank you for understanding…»

Представительный немолодой мужчина в темном полупальто и стильных ботинках недовольно поморщился. Голос из аэровокзальных динамиков его раздражал. А еще его нервировали чемоданы, носильщики, вездесущие таксисты, орущие дети, сотрудники авиакомпаний, турагенты, провожающие и встречающие, улетающие в отпуск и направляющиеся по делам. Весь этот бедлам, видимо, по ошибке названный аэропортом, был представительному господину в новинку. Обычно путь от дома до трапа самолёта представлял собой рутинное мероприятие. Шикарный особняк, плечистые бодигарды, авто с мигалкой, вип-зал, корпоративный борт с вышколенным персоналом, ну или, на худой конец, салон бизнес-класса. Так было всегда и казалось, что так и будет всегда. Увы, с некоторых пор в этой стране опять начался бардак.

Мужчина прошел регистацию и, получив посадочный талон, направился в зону паспортного контроля. Багажа у мужчины не было, если, конечно, не считать за таковой легкий кожаный саквояж брендовой марки. Господин в полупальто с легким презрением глядел на снующих туда-сюда соотечественников. Хотя, какие они соотечественники? Хамы, вообразившие себя невесть кем, так и не научившиеся зарабатывать миллионы одним движением пера или кликом мышки. Ну и бог с ними, пусть остаются навсегда в этой вонючей стране, а мужчину с саквояжем ждали Европа, Лондон, свободный мир.

Господин криво усмехнулся, вспоминая события последних двух лет. Все попытки обвинить его в воровстве, мошенничестве и казнокрадстве с треском провалились. Глупцы, они так и не поняли, что закон невозможно нарушить, если этот закон тобой и придуман. Пусть раскулачивают идиотов, бегущих впереди паровоза. А он… нет, он всегда был осторожен. Все его счета были легальными, ну или почти легальными. Правда, не здесь, а в приличных странах. Налоги уплачены — «Удачно в свое время провели закон о плоской шкале НДФЛ». Нецелевые расходы? Помилуйте, господа. Ах, простите, вы же теперь снова товарищи. Что же здесь нецелевого? Указ чей? Президента. Постановление — правительства, Распоряжение — министра. Вот им и задавайте каверзные вопросы. А мы всего-навсего исполнители. Шаг влево, шаг вправо — для нас это невозможно.

Кабинка-стойка с табличкой «Для лиц, не имеющих гражданства или отказавшихся от гражданства…». Еще одно унижение. Ну ничего, это ненадолго. Девушка в зелено-оливковой форме пограничной службы приняла документы на выезд. Год назад эти хмурые дамы с цепкими взглядами вновь, как и много лет назад, заняли места на пограничной черте терминалов, сменив улыбчивых молодых людей из миграционной службы. «Граница на замке? Ха-ха» — мысленно усмехнулся представительныймужчина, дожидаясь окончания унизительной процедуры проверки — как будто эта соплюха не знает, кто перед ней.

— Чумайс Анатолий Борисович? — строгий казенный голос откуда-то сбоку прервал размышления господина с саквояжем.

— А то вы не знаете, — зло прошипел в ответ обладатель известной фамилии. — Что, нервы не выдержали? Никак не желаете расстаться с господином Чумайсом?