Молчи обо мне (СИ) - Субботина Айя - Страница 20

Оказывается, она в травмпункте: возвращалась от клиентки, случайно споткнулась на ровном месте и сломала запястье. Грубо говоря, все это звучит как: «Артем, спасай, я почти умираю, а если ты снова окажешься жестокосердным уродом, то на том свете этот мерзкий поступок тебе зачтется у плохих парней».

Почему, блядь, мне все время «везет» вляпываться не в тех женщин? Куда с моего пути деваются самостоятельные взрослые умницы, которые спокойно вызывают такси, выпивают обезболивающие и укладываются спать вместо того, чтобы трепать мне нервы? Уверен, Женя сделала бы именно так.

Но за Светой я все-таки еду. Хер знает почему, но делаю это не ради нее, а для собственного душевного спокойствия. Не могу оставить женщину, когда она ревет и просит о помощи в первом часу ночи. Правда, приезжаю злой, как собака, потому что по дороге успеваю себя накрутить, не без оснований думая, что меня снова тупо разводят. Но на этот раз Света говорит правду: у нее действительно гипс, и дежурный врач показывает мне ее снимки. А когда я намекаю, что, если вдруг у них какой-то сговор, смотрит на меня как на идиота. Приходится тупо сунуть ему в карман и сказать Светке, чтобы шла в машину. Она видит, что я на взводе, и ведет себя тихо — хоть на это хватило мозгов.

Удивительно, какой классной кажется телка, пока с ней тупо хорошо, и в какую обузу она превращается, когда приходит время выставлять ее за порог.

— Артем, я…

— Просто. Молчи.

Я отвожу Светку на съемную квартиру, помогаю открыть дверь. Она чуть не плачет от благодарности, но все-таки сует мне список лекарств, которые нужно купить прямо сейчас. Я уступаю и прусь в ночную аптеку, до которой еще хрен знает сколько ехать всякими окольными путями и дворами.

— Тебе бы одежду высушить, — мнется в пороге Светка, когда я передаю увесистый пакет с кучей мазей и таблеток.

— Высушу, дома. Никуда не ходи, а то снова… случайно падешь.

Она безошибочно ловит мою язвительность — я даже вижу характерный злой блеск в глазах. Всегда нравилось, как она бесится, когда до ломоты в зубах хочет меня укусить, но вынуждена прикидываться «правильной телочкой». Но сегодня Света как будто искренне закрывает рот. Только кивает и соглашается, когда я вычитываю ее за ночные загулы, за то, что из-за нее я был вынужден уехать с важной деловой встречи. Она даже не встревает со своим обычным: «Я знаю, что за важные встречи у тебя ночью!»

— Мне так плохо без тебя… — Она плачет и безжалостно трет кулаком свои наращенные ресницы — лучшее свидетельство, что старается от всей души. — Я просто не могу… Мне плохо одной без тебя. Я спать не могу, есть не могу, у меня душа болит…

Я успеваю сделать шаг назад, когда Светка предпринимает попытку прибрать меня к рукам.

— Выпей таблетки, как врач написал, — бросаю скупо. Нужно валить пока она в образе раскаявшейся грешницы и на нее действует обезболивающий укол. — И ложись спать.

— У меня клиентки… — шмыгает носом Света.

Я достаю из кошелька несколько пятитысячных купюр и нарочно передаю не из рук в руки, а оставляю на столике в прихожей.

— Выздоравливай, Света.

Ухожу. На хрен. Подальше от этой женщины. Нужно бы научиться больше не реагировать на ее звонки и осознать, наконец, что эта женщина — уже не моя головная боль.

------------------------

[1] Оригинал: I look at you and I can't disguise

I've got hungry eyes

I feel the magic between you and I © «Hungry eyes», Eric Carmen

Глава шестнадцатая: Одиночка 

О том, как проходит моя неделя до четверга, можно сказать в двух словах: я работаю.

Погружаюсь в рутину глубже, чем Кусто на своем революционном батискафе, хватаюсь за все проекты, тяну так много, как никогда в жизни. И все чаще слышу шепот в спину: «Наша одиночка трахается с работой!» Даже не обижаюсь, потому что именно так все и происходит: я снова отдаюсь своему самому верному любовнику, позволяю вытряхнуть из моей головы странную смесь мыслей о двух мужчинах сразу. Потому что они оба будоражат мое спокойствие, а меня это пугает до желания забиться в самый темный угол.

Мое сердце должно быть на замке, иначе мечты и планы о другой, красивой и устроенной жизни, пойдут прахом. Иначе я начну думать о том, что мне уже тридцать и пора, наконец, думать о семье. Ну а ребенок… После выходных с Артемом я не могу отделаться от мысли, что он был бы идеальным кандидатом для этого. Я даже знаю, что, если бы у нас был мальчик, я дала бы ему имя Хельг: в честь скандинавских символов на руках Артема, чей тайный смысл он мне так и не раскрыл.

И мне страшно, что эти фантазии настолько приятны, что легко, как раковая опухоль, вросли в мои мысли о будущем. Вот так, всего лишь одни выходные — и мой внутренний комфорт трещит по швам, позволяя ненормальной потребности крушить зацементированную, прямую как стрела, дорогу моих планов в будущее. Там, где раньше была комфортная картинка из какого-то журнала, теперь есть ребенок с зелеными глазами.

Сколько бы я не убивалась на работе, даже валясь с ног от усталости, перед сном я все равно думаю об этом, и каждая мысль настолько глубокая и приятная, что я засыпаю в слезах отчаяния.

Игорь мне больше не звонит. Я видела его пропущенные сообщения, думала перезвонить утром, но в понедельник вдруг поняла, что это нужно прекратить вот так: без объяснений, разговоров, без попыток сохранить между нами хоть какой-то мостик. Мы просто разойдемся в молчании, оставив на память друг о друге Прагу, настоящий медовик в уютном кафе и тихую ночь на набережной.

И мне странно… тихо. Не больно до сорванного в крик горла, а просто тихо. Как будто я отказываюсь не от малознакомого мужчины, а от судьбы, которую повезло встретить в толпе.

Так будет лучше. Уверена, Игорь это понимает точно так же, как и я. Когда двое пытаются спасти брак, третий должен либо помочь, либо не мешать. А о каком спасении может идти речь, когда меня до сих пор передергивает от воспоминаний о холодном взгляде его жены?

В четверг я против обыкновения одеваю джинсы и модный пиджак, укладываю волосы в романтическую прическу и даже наношу чуть более «тяжелый» макияж. Мы с Артемом не созванивались, обменялись несколькими сообщениями во вторник, и он сказал, что наш «киношный четверг» в силе. Мне хочется быть красивой для него. Хочется быть милой женщиной, которая рада отдаться мужчине после напряженной рабочей недели.

Но ни в пять, ни в шесть Артем не дает о себе знать.

Я знаю, что глупо ждать и надеяться, но все равно засиживаюсь в редакции до двенадцати, пока охрана не начинает подозрительно косится в мою сторону.

Смываю макияж и беспощадно вытираю лицо бумажными полотенцами. Плевать, что на нижних веках остались следы туши, и что помада растеклась за контур губ, а из зеркала на меня смотрит маленькая испуганная серая мышь. Для всего в этой жизни есть причина, и у Артема она наверняка веская. Он не обязан ничего объяснять, звонить и расшаркиваться. Мы просто двое случайных людей, связанных самыми ненадежными узами из возможных — случайным сексом.

— Докатилась, Женька — ты просто спишь без обязательств! — Сквозь натужный хохот плещу водой в лицо своему отражению и размазываю потеки до бесформенного пятна. — Ниже упасть уже просто невозможно.

Домой я не еду. Не хочу разочароваться, потому что в глубине души надеюсь, что увижу под подъездом машину Артема, он извинится — и мы пойдем пить чай и смотреть какую-то ерунду по телеку. Пока я далеко от дома, эта мечта лежит под аппаратом искусственной вентиляции легких и даже борется за жизнь. А мне больше ничего и не нужно.

Достаточно просто иллюзии.

В четыре ночи начинает кружится мелкая снежная крупа.

Я замираю посреди дороги, подставляю ладони и растираю пальцами твердые шарики.

Делаю бессмысленные механические вещи.

Пока не поднимаю взгляд и не натыкаюсь на такую же одинокую фигуру.