Прогулки по Аду (СИ) - Клепаков Андрей - Страница 1

Я потянулся и встал, оторвав уставшую задницу от жесткого стула. В очередной раз посетовал на лень, не позволяющую купить новое офисное кресло взамен сломавшегося. Кресла летели часто. Вес в 150 кг заставлял их быстро вырабатывать ресурс. То спинка, то газовый патрон, то колеса.

Вздохнул и смахнул со стола в ладонь четыре колеса: гипотензивное, бета-блокатор, спазмолитическое и противоаритмическое. Потом подумал и добавил запасное: старый, добрый циклодол — для воображения. Сунул в рот, прожевал, поморщился, проглотил и пошлепал на кухню за водой — запить.

Тут воображение проснулось окончательно, и я увидел свою стену. Красную кирпичную стену, всю в выщербинах от пуль, в потеках крови и заляпанную бесчисленными сообщениями, музыкальными файлами и скаченным из инета видео. За четыре года набралось немало.

Толстыми пальцами коснулся шершавых кирпичей. Вздохнул еще раз и пробормотал:

— Да, эта сука права — рукописи не горят ни хрена.

Оглянулся на стоявший на столе комп. Там моя стена была очень аккуратной: 17 коротеньких сообщений, немного музыки и один видеосюжет.

Потом принюхался и посмотрел на пол. Вдоль всей стены по плинтусу струилась узкая полоска дерьма, крови и пота. Тонкие струйки стекали от старых сообщений, свежие вели себя приличней, лишь чуть подкапывали, кто кровью, кто слезами.

— Опять натекло, блин, — сказал я. — Завтра же куплю паяльную лампу и сожгу всех вас на хрен.

Сообщения недовольно зашелестели страницами. Воображение постучало меня по плечу и протянуло тряпку.

Кряхтя и держась рукой за стену, я с трудом опустился на одно колено и принялся вытирать дерьмо. Вытиралось плохо, больше размазывалось. Ползая по полу, я быстро вспотел. Устав, бросил тряпку и сел, привалившись спиной к стене. Забывшись, вытер пот со лба. Запах сразу напомнил про дерьмо. Выругавшись, я попытался встать, но не смог. Лишний вес безжалостно прижимал к земле, к полу и к дерьму. Тяжело вздохнув, я вытянул свои безобразно толстые ноги. Две мутные слезы выкатились из моих близоруких глаз.

— Правильно, — согласилось воображение, подкатывая инвалидную коляску, — у тебя же Стена Плача. Поднимайся, поедем мыться.

С трудом взгромоздившись на коляску, буркнул воображению:

— Давай, убери здесь. Твоя же работа.

— Я сам! — крикнул я, когда оно взялось за ручки кресла.

Воображение пожало плечами и, проводив меня взглядом, включило моющий пылесос.

Действие циклодола уменьшилось, и инвалидная коляска исчезла. Пришлось тащиться в ванную на своих двоих.

Когда я вернулся в комнату, стена по-прежнему шелестела сообщениями, но дерьма больше не было. Воображение сидело за компом и скалилось:

— Можешь сегодня отвезти ее домой, тем более, что она хочет спойлер. А ты как раз поставил недавно.

«А во сколько она сегодня заканчивает? — подумал я. — Если я еще что-то помню, шестой урок кончается в половину третьего».

— Ты давай быстрее, а то каникулы начнутся, хрен где ее поймаешь, — подстегнуло меня воображение.

Я кивнул и провел рукой по щеке, мне ответила позавчерашняя щетина. Вчера я ее проигнорировал, сегодня никак нельзя. И я отправился в ванную бриться. Время есть.

Бритье — священнодействие. Опасный «Золинген» острый как бритва. Всего лишь позавчера правил его на кожаном ремне. Первый взмах бритвы, второй…

Мои толстые щеки и шею очень удобно брить. Никаких складок, выступов и впадин. Шар, идеальная стереометрическая фигура. Пять минут, и из зеркала на меня взглянуло круглое, розовое лицо.

— Как там наше Солнышко? — спросило лицо. — К ней едешь?

— К ней, — кивнул я, морщась от лосьона.

— Удачи, — подмигнул толстяк в зеркале. Я состроил ему страшную рожу и вышел из ванной.

Лифт жалобно скрипнул полом, трос нервно загудел, но спуск с шестого этажа прошел благополучно, и я вынырнул из дома на неожиданное и совершенно весеннее солнце.

Серебристый «Пассат СС» вякнул отключенной сигнализацией и приветливо мигнул габаритами. Над багажником возвышался ярко красный спойлер.

В очередной раз удивившись, почему эти идиоты не покрасили его в цвет машины, я открыл дверцу и тяжело плюхнулся на сиденье на пристегнутый ремень безопасности. Обхватить мою обширную плоть штатной длины ему не хватало, заказывать специальный мне было лень, поэтому он был обречен оставаться на вечном приколе и протирать сиденье под моей задницей.

Я очень толст, неуклюж и страдаю подагрой и астмой. Но стоит мне забраться в тачку, как я преображаюсь. Куда-то пропадают тахикардия и одышка, непостижимым образом улучшается зрение. Взгляд приобретает хищное выражение, а движения становятся уверенными и точными.

Driving — единственное, что я люблю и умею делать хорошо. Конечно, на дорогах мне попадаются водители и покруче. Но если бы меня запихнули в болид, до того, как я так растолстел, думаю, что стать пилотом «Формулы 1» у меня были неплохие шансы.

Я выехал из двора и со словами «Обосрись, мужик!» выскочил на улицу с левым поворотом прямо перед капотом какой-то тачки. Мужик обосрался, в спину мне раздался запоздалый, негодующий сигнал. Я прибавил газу и, успев на стрелку, повернул направо и влился в неспешный автомобильный поток.

Всё, пробки семь баллов, сделать ничего нельзя, и течение медленно (первая-вторая, первая-вторая, я езжу исключительно на механике) понесло меня до Ленинского. Там была выделенка, а специальная грязь, которой забрызган номер, гарантия от камер.

Я взглянул на часы. Поставленные на обратный отсчет, они показывали, что до звонка осталось сорок минут. Пока выйдет, пока оденется, еще минут 5-10. Должен успеть.

Однако выделенка на Ленинском оказалась забитой почти так же, как и основная трасса. Что делать, предпраздничные дни, а специальную грязь, несмотря на ее дороговизну, стали покупать многие.

Тем не менее мы гуськом шли километров пятьдесят-шестьдесят, ловко объезжая останавливающиеся на остановках троллейбусы и маршрутки. По сравнению с мертво стоявшим Ленинским просто «Формула 1».

Но менты не спят и не дремлют, суки. На перекрестке с Университетским один такой поджидал таких, как мы. Я как раз выскочил из-за остановившегося автобуса. Мент ткнул жезлом в шедшую передо мной «бэху», я ударил по тормозам, дернулся влево и успел втиснуться перед какой-то «газелью», нещадно ее при этом подрезав. «Газель» гуднула, я мигнул габаритами, извиняясь, «бэха» медленно подкатила к менту, а я добропорядочно прополз мимо на второй передаче.

После перекрестка выделенка оказалась свободной, я было притопил. Но перед Третьим транспортным встало уже всё.

с завистью посмотрел на небо. Там было свободно, лишь какая-то скорая распугивала голубей сиреной. было выкинул на крышу фальшивую мигалку, но тут над самыми головами прошел патрульный гаишный мерс, и я поостерегся.

Взлететь — дело нехитрое. Любая приличная тачка могла подняться метров на триста. Но летать разрешалось только транспорту со спецсигналом, всякие там скорые, пожарные и менты, ну и начальство, понятно. Купить мигалку в нашем коррумпированном мире труда не составляло. Но если тебя с ней поймают, то трешкой, как за выделенку, не отделаешься. Права отберут, это точно, а могут еще и тачку конфисковать. Поэтому, если попался в полете, платишь сразу сотку минимум и говоришь: «Большое спасибо», когда отпускают.

Конечно, дорогая тачка может проскочить, могут принять за начальство и не тормознуть. Мой «фольксваген» был пограничным по цене, на котором еще могла бы быть установлена официальная мигалка. Но я осмеливался ею пользоваться только в самых крайних случаях, когда и сотки не жалко.

Еще десять минут теперь уже только на первой, и я вполз в туннель, ведущий на Третье транспортное кольцо. Часы в машине отбивали минуты, движение стрелки сопровождалось противным квакающим звуком. Я понял, что опаздываю.

Покрутив головой и не обнаружив поблизости ментов, я взлетел. Рядом поднялись еще несколько машин. Стаей чаек мы выпорхнули из туннеля. Правда, остальные тачки тут же стали садиться, отчаянно гудя и пытаясь впихнуться в плотный автомобильный поток. «Грошовая экономия, — подумал я о них. — Хрена было взлетать, чтобы обогнать десяток машин».