Светлячок (СИ) - Тебнёва Елена - Страница 33

Разве измотанная почти до предела ведьма не заслуживает хотя бы немного покоя?

Ночь в проклятом лесу, как ни странно, прошла спокойно. Эван вымотался настолько, что уснул, несмотря на неприятное соседство, и ближе к полудню, проснувшись целым, невредимым и даже не надкусанным, порадовался надежности защитного круга и своей пусть иногда и «хромающей», но все же неизменной удаче.

О еде он в спешке не позаботился и теперь тоскливо бродил по притихшему до наступления сумерек лесу в надежде отыскать что-нибудь съестное. Грибы, травы, коренья — он собирал все, что видел, надеясь обеспечить себя не только завтраком, но и ужином. Кто знает, сколько времени предстоит здесь провести.

На голодный желудок думалось плохо, и план дальнейших действий упрямо не складывался. Улизнуть из замка оказалось легко, но что теперь? Безвылазно сидеть в лесу, отбиваясь от мелкой, но весьма пакостной живности и нежити в ожидании очередного явления игруньи? Она непременно явится, но когда и где? И не сожрут ли Эвана раньше? Не нежить, так комары. Он с болезненным наслаждением расчесал зудящие локоть и шею, потер припухший кончик носа и сунул в сумку еще один вроде бы съедобный корешок. Он бы и сам сейчас кого-нибудь с удовольствием сожрал. Жаль, ночной гость удрал, можно было бы проверить, пригодны ли местные обитатели в пищу.

Поймав себя на последней мысли, Эван осознал, что самый опасный здесь хищник — он сам, и невесело усмехнулся. Запалил небольшой костерок, нанизал свою добычу на прутики и принялся подрумянивать ее, вертя над жадными язычками пламени. Без особого аппетита сжевав растительный обед, он вновь призадумался над тем, что делать. Интуиция молчала, игрунья затаилась, а душа изнывала от бездействия. Решившись, Эван двинулся к деревне, поскольку прекрасно чувствовал направление и заблудиться не боялся. Это ведьму лес сбил с пути, лишив уверенности в собственных силах, Эван же давно привык полагаться только на себя и от этой веры отказываться не собирался.

Его расчет оправдался: возле деревни крутились Атон, Деррек и двое незнакомых мужчин. Скорее всего, обещанные кузеном ищейки. Быть обнаруженным Эван не опасался: близко не подходил, и заметить его на таком расстоянии было невозможно. Ему тоже пришлось бы туго… без зелий. Но в заветной шкатулке нашлось и такое, что усиливало остроту зрения, и Эван отчетливо видел, как место преступления изучают чуть ли не по крупицам. Зря только время тратят… Это он мог бы сказать брату, если бы осмелился остаться. Если бы не сомневался в том, что его воспримут всерьез. Если бы знал, что ему позволят закончить дело, а не отправят домой, перед тем, словно провинившегося щенка, потыкав носом во все прегрешения.

Когда кузены и ищейки углубились в деревню в надежде найти зацепку там, Эван развернулся и пошел обратно. На душе камнем лежало принятое решение. Он не будет вмешиваться ни во что. Он никому не позволит встать у него на пути. И в этом клятом лесу хоть вечность просидит, но игрунью дождется.

Только вот он даже представить не мог, что она сама ждет его.

Эван не помнил, как добрел до своего временного пристанища — заключенного в защитный круг дуба. Не помнил, как оставил там вещи, как просидел до заката, прислушиваясь к себе. И как, встрепенувшись, заспешил в сторону замка…

Очнулся он на тропке, ведущей к родовому гнезду Грайвенов. Потер ломящие виски, потряс головой, избавляясь от густого шума в ушах, поднял взгляд — и оцепенел.

Напротив, раздвинув тонкие губы в жуткой усмешке, в пяди от земли зависла полупрозрачная, мерцающая в последних лучах заката девушка.

Та самая, что на его глазах вырвала сердце деревенского парня.

Я стояла на берегу невероятно синего озера, в котором отражалось такое же небо, а вокруг шумел летний лес — зеленый, живой, нагретый солнцем и кружащий голову неповторимыми ароматами. Кажется, я уже видела его, и не единожды. И, покопавшись в памяти, на сей раз узнала это место.

Лунное озеро располагалось неподалеку от летнего лагеря ведьмовской школы, в котором я была пять лет назад. Мы с девчонками под чутким руководством наставниц совершенствовались в травоведении и зельеварении, учились ориентироваться в лесу и находить нужные травки не только днем, но и ночью — некоторые из них, сорванные в иное время суток, теряли свою силу. Там я провела чудесный месяц, и все было бы прекрасно, если бы я не умудрилась сильно заболеть — простудилась, искупавшись в озере, воды которого даже в самый жаркий день оставались невероятно ледяными. И последние две недели, пока подруги наслаждались жизнью, я провалялась в горячке, путая бред с явью.

Вспоминать я об этом не любила — при одной мысли начинали кости ломить и голова болеть, — но сейчас воспоминания ожили сами собой, заставив отступить подальше от воды, обещающей блаженную прохладу. И лишь тогда я заметила, что была здесь не одна. Чуть дальше на изумрудной травке берега растянулся самый настоящий дракон. С искрящейся на солнце серебристо-голубой чешуей, устало прикрытыми глазами и бессильно распростертыми крыльями…

Как завороженная, я шагнула к дракону, стараясь не шуметь. Он настороженно приоткрыл один глаз и тоскливо вздохнул. Потянулся навстречу, и я, не выдержав, побежала к нему, оскальзываясь босыми ногами на мокрой траве, но совершенно о том не беспокоясь. Казалось важным как можно быстрее добраться до дракона, но расстояние, только что бывшее ничтожным, вдруг увеличилось, словно чьи-то злые чары отдалили нас друг от друга, и я, уже задыхаясь от бега, ясно поняла: не успею.

Дракон вскочил, расправив крылья, но слишком слабые лапы подвели, и он, неловко завалившись на бок, шумно упал в воду, которая неожиданно сомкнулась у него над головой, будто здесь, у самого берега, притаился опасный омут.

Вместе с драконом в ледяную бездну ухнуло и мое сердце. Я закричала и, в очередной раз поскользнувшись, угодила в хваткие объятия озера, сдавившего шею и потащившего меня вниз, туда, где погибал мой дракон, которого я так и не сумела спасти…

Захлебнувшись не водой, но криком, я бросила ставшее непослушным и тяжелым тело вперед и вверх… и проснулась. Вот только лежала я не на мягкой кровати, а на чем-то жестком, больно впивающемся в бок. Теплую, звенящую от неестественной тишины темноту разбавлял свет луны, зависшей прямо надо мной. Сдавленно охнув, я села, завертела головой, осматривая белеющие в лунном сиянии березы и соображая, как сюда попала, и застыла, увидев неподалеку мерцающий полупрозрачный силуэт, кружащий вокруг неподвижной высокой фигуры. Подавшись вперед и прищурившись, я узнала Нейвара Карти… вернее, Эвана Клайдана и быстро вскочила на ноги. Но, как и лапы дракона из сна, они не пожелали меня держать, и я упала на колени, болезненно вскрикнула… и отшатнулась, когда мерцающее нечто резко обернулось ко мне.

Это определенно была девушка. Призрачная, растрепанная, в пугающих белых одеждах, развевающихся на невидимом ветру… с длинными острыми когтями, посверкивающими в неверном лунном свете.

Такими легче легкого пробить грудь и вырвать из нее все еще живое, трепещущее сердце.

Прозрачное существо, оскалившись, метнулось к Эвану, слишком рано списав со счетов ошеломленную ведьму. Я все-таки поднялась и швырнула в нечто сгусток чистой силы. Пролетев сквозь призрака, он сбил с ног мальчишку… и привлек нездоровое внимание любительницы чужих сердец, которая наметила новую жертву, позабыв о прежней.

Что ж, я этого и добивалась. Не так ли? А вот о том, что буду делать потом, не подумала.

Сил уже не было — все выплеснула в попытке отвлечь существо. Оставалась энергия некоторых стандартных амулетов, которые я постоянно таскала на себе. Ее и потянула, надеясь отбиться, хотя и подозревала, что надежде этой долго не продержаться. Как и мне. Я ведь не маг и понятия не имею, что с подобной пакостью делать!

Зато знал Эван. Очнувшись от странного оцепенения, он набросил на тварь чары, напоминающие сотканную из огня сеть. В воздухе она расправилась, растянулась и окутала призрака с ног до головы, спеленала его, швырнула оземь… Полыхнуло так, что глазам стало больно, и я тоже упала, закрывая голову руками и теряя с трудом собранную силу.