Смех Циклопа - Вербер Бернар - Страница 4

Стоящая тут же Лукреция вглядывается во все лица и запоминает их.

«– Доктор, я очень встревожен. Вы поставили совсем не тот диагноз, что ваш коллега.

– Знаю. Так происходит не впервые. Но вскрытие докажет мою правоту».

Из скетча Дариуса Возняка «Доверяйте медицине, и она ответит вам взаимностью».

Поднимается ветер. Гнутся деревья. Трепещут кусты. Дрожат черные шляпки и вуали, с трудом удерживаемые руками в перчатках.

Лукреция Немрод, долго протомившаяся в длинной очереди, бросает свою лопатку земли на крышку гроба. Потом оглядывает погребальный кортеж и поклонников за оградой.

Дариуса больше нет. Даже те, кого я считаю своей духовной родней, уходят. Бросают меня одну.

Ты бросил меня, Циклоп.

Как бросили меня мои родители.

Так же поступают все, с кем я сближаюсь: они меня бросают. Такое впечатление, что Бог-шутник там, наверху, дарит нам встречи с чудесными людьми, чтобы полюбоваться нашей удрученной гримасой, когда он их у нас отнимет.

Лукреция Немрод отходит в сторону и садится на надгробие отвергнутого поэта. Ветер швыряет в нее листьями.

Ее бьет озноб.

Меня никто не придет проводить в последний путь. Ни семьи, ни друзей. Надеюсь, моим любовникам хватит ума не встретиться над моим трупом.

Она сплевывает на землю. Издали доносится голос кюре, все еще обращающегося к тем немногим, кто его слушает.

– …Дариус Возняк был прожектором в ночи, освещавшим своим жизнерадостным словом наш безрадостный мир.

Прожектор в ночи…

Однажды он сыграл эту роль для меня самой, в моих собственных потемках. Потому я и попробую прояснить обстоятельства его смерти, раз не смогла встретить его и в ответ озарить его жизнь.

Научная журналистка «Геттёр Модерн» делает издали несколько снимков и седлает свой мотоцикл с коляской «Гуцци» с объемом двигателя 1200 см³.

Она запускает на своем «Блэкберри» композицию «Страх темноты» английской хард-рок-группы «Айрон Мейден» и мчится в сторону парижской окружной дороги. Она без шлема, рыжие волосы развеваются на ветру.

Она жмет на рукоятку, посылая стрелку спидометра к отметке 130 км в час.

В день накануне своей смерти я буду в больнице одна.

Буду умирать в одиночестве.

И останусь одна, когда мое тело будут предавать земле.

А после меня, как бродяг, как когда-то актеров, швырнут в общую могилу, потому что не найдется желающих заплатить за гроб, а кюре посчитает, что я слишком нагрешила, чтобы хоронить меня в освященном месте.

Никто не будет обо мне сожалеть.

А потом меня забудут. От меня останутся только статьи в архиве «Геттёр Модерн» – те немногие, которые Тенардье разрешила подписать моим именем.

Вот и весь след моего пребывания на земле.

«Псих залезает на стену своей психбольницы, с любопытством рассматривает прохожих и обращается к одному из них:

– И много вас там?»

Из скетча Дариуса Возняка «С необычной точки зрения».

Лукреция Немрод возвращается домой, смотрит на спящего в ее постели мужчину, на его аккуратно сложенную на стуле одежду. Она открывает окно. Под простыней начинается шевеление, между двумя складками белой ткани возникает физиономия, приподнимается веко.

– А, Лулу! Вернулась?

Лукреция выбрасывает в окно его пиджак. От этого немедленно поднимается второе веко.

– Ты что творишь, Лулу? Взбесилась? Мне это приснилось или ты вправду выкинула в окно мой пиджак? С четвертого этажа!

Молодая рыжая женщина ничего не отвечает, но отправляет туда же носки. Потом берет нечто в кожаном чехле и держит над бездной.

– Нет, только не его, Лулу! Это же мой ноутбук! Он разобьется!

Лукреция Немрод разжимает пальцы, снизу доносится треск пластмассы и звон стекла.

– Убирайся, – спокойно произносит она.

– Что на тебя накатило? Ум за разум зашел, что ли? Почему ты так со мной поступаешь, Лулу?

– По трем причинам. 1) Я на тебя нагляделась. 2) Мне надоело. 3) Ты меня больше не забавляешь. Есть и еще: 4) Ты меня раздражаешь. 5) По утрам у тебя воняет изо рта. 6) Во сне ты скрипишь зубами, терпеть этого не могу. 7) Не выношу, когда меня называют уменьшительными именами вроде «Лулу». По-моему, это способ унизить.

Она бросает в окно его рубашку.

– Заинька моя…

– 8) И тем более не люблю такие дурацкие прозвища, ими называют бессмысленных девиц и собачонок.

Наступает очередь трусов.

– Да что с тобой, моя Лулу, дорогая, я же тебя люблю!

– А я тебя нет. И никогда не любила. И я не «твоя», я тебе не принадлежу. Меня зовут Лукреция, Лукреция Немрод. Не Лулу и не зайка. Выметайся. Вон отсюда!

Она хватает брюки и намеревается выбросить и их, но он подскакивает к ней, отнимает брюки и торопливо их натягивает.

– Можно мне все-таки узнать, моя Лу… то есть зай… Лукреция?

Она оставляет ему ботинки, и он поспешно обувается на пороге.

– Конечно. Я уже выяснила, что такое твоя любовь, теперь хочу проверить твое… чувство юмора. Вижу, ты сильнее привязан к своим шмоткам, чем ко мне, вот и ступай вниз, к ним. Быстрее, пока я не придала тебе ускорение.

– Клянусь, я люблю тебя, Лукреция, ты для меня всё!

– «Всего» недостаточно. Я уже сказала: ты меня больше не забавляешь.

– Зато я могу тебя рассмешить!

Она делает вид, что колеблется.

– Что ж, предоставлю тебе последний шанс: валяй, рассмеши меня. Если получится, ты сможешь остаться.

– Тогда приготовься.

Она разочарованно опускает ресницы.

– Неважное начало.

– Дальше будет лучше. Плывет, значит, римская галера, барабанщик объявляет гребцам: «Есть две новости, хорошая и плохая. Хорошая: этим вечером вы получите двойную порцию супа. – Гребцы вопят от радости. – А вот и плохая: капитан попробует заняться водными лыжами».

Молодая журналистка не впечатлена.

– У меня тоже две новости, хорошая и плохая. Хорошая – что ты тоже волен заняться водными лыжами. Плохая: только без меня. Сказано тебе, пошел вон.

– Но…

Она швыряет в него футболкой и хочет захлопнуть дверь.

– Нет, ты не можешь…

Она тянет за дверную ручку, но он подставляет ботинок. Она с размаху защемляет ему ногу, он корчится от боли и оставляет позицию. Она выталкивает его и запирает дверь.

Он принимается колотить в дверь кулаками и звонить.

– Лукреция! Не надо так!

Она выглядывает из двери.

– Ты забыл это.

Она бросает его мотоциклетный шлем, он катится вниз по ступенькам.

Перед этим она уже врубила на полную мощь «Извержение» рок-группы «Ван Халлен». Теперь она садится за письменный стол, раскладывает журналы, включает компьютер.

На мониторе портрет Циклопа.

Что со мной? Мне срочно нужно прочистить мозги. Мужик в постели в половине третьего дня, небритый и воняющий горным козлом, несовместим с предстоящим сложным расследованием, на которое я поставила все, что только можно.

Мне нужна не эта неподъемная гиря, а реактивный двигатель.

И вообще, этот тип никогда бы меня не понял, так что не будем терять время.

Сначала действовать, философствовать будем после.

«Почему Бог создал сначала мужчину, а женщину потом? Потому что перед шедевром ему нужно было потренироваться на черновике».

Из скетча Дариуса Возняка «Война полов с вашим участием».

Чиркает спичка. Загорается огонек. Рука подносит спичку к кончику самокрутки. В пламени сгорают несколько волосинок усов. Рот неторопливо выпускает дым, скручивающийся в ленту Мебиуса.

На Франке Тампести, пожарном зала «Олимпия», старая хромированная каска и толстая куртка из черной кожи с позолоченными галунами.