Счастье на снежных крыльях! (СИ) - Гусейнова Ольга - Страница 52

И она не подвела:

— Быть известной… уважаемой… богатой…

— Короче, ты хочешь славы и денег? — хихикнула я.

— Можно и так сказать, — смутилась моя тень.

— В моем мире есть такой… вид искусства, деятельности — телевидение. Почти как ваша ледая, только круглые сутки показывает интересные программы.

— Моих сил на ледаю не хватит, — приуныла она.

— А моих — да! — подняла я указательный палец вверх. — Мы сделаем тебя великой актрисой, звездой телевидения!

— Звездой… этого теловидения… зачем? — опасливо уточнила она. — Может, не надо, я…

Я махнула рукой с досадой:

— В общем, создадим свой телек. Звезда у нас уже есть, осталось только выбрать интересный сюжет и набрать других актеров. А потом покажем всем жителям шаазата нашу постановку и…

— Ой, а что скажет шааза Амила? — всплеснув руками, забеспокоилась Делария.

Я постучала пальцами по столу — и решительно отмела любые «нет»:

— Это я беру на себя. А ты набери труппу леаров — десять мужчин и женщин. И найди здесь светлое, просторное помещение.

— Трупы? Целых десять штук? — вытаращилась она на меня.

Чуть не плюнув с досады, я пояснила, что представляет собой актерская труппа. Идея начала стремительно обрастать подробностями, а энтузиазм — фонтанировать. Делария прямо светилась от радости и робкого предвкушения.

— Только знаешь что, — встрепенулась я. — для звезды у тебя имя длинное, давай сократим. К примеру, Делла тень Арэнк. Звучит?

Агатовые глаза новоиспеченной Деллы заискрились ярче черных бриллиантов.

— Еще как звучит!

— Значит, завтра с тебя к полудню группа леаров, согласных играть в нашей постановке. И помещение! С меня — идеи и руководство…

В этот торжественный момент рождения в Мире телевидения и кино на террасе приземлился Йелли. Весь в белом. Наверное, как был на площади, так и не переодевался. Я замерла, во все глаза разглядывая мужа: высокий, стройный, буквально пронизанный силой и властью с головы до ног! Пока он шел к нам, спрятал крылья, перестав походить на ангела, но не потеряв и толики невероятно мощной ауры хозяина жизни.

Белые брюки и рубашка мягко облегают его мускулистое тело. Золотистая от загара кожа, блестящие белоснежные волосы и брови, удивительно прозрачные глаза, пронзительные, голубые. Сжатые в тонкую линию губы и глубокая, ярко выраженная ямочка на подбородке. Мой муж!

Белая прядка упала ему на лоб, прикрыв глаз; у меня руки зачесались, до чего захотелось убрать ее и еще — пожалеть, ведь я видела, какой ценой далось ему восстановление порядка не только в шаазате, но и в Леарате.

Делла сразу вскочила, закрыв лицо ладонью, затем глазами попросила у меня разрешения уйти и — сбежала, словно мышка от голодного кота.

— Не понимаю: зачем ты решила ее приблизить? Была возможность сразу все исправить, — спокойно, но с легкой досадой спросил Йелли, присаживаясь на освободившийся стул рядом со мной.

Я пожала плечами, устроилась поудобнее, подобрав ступни под себя, и предложила:

— Будешь ужинать?

— Нет, я только что поел с родителями. Они сказали, что ты сейчас отдыхаешь, приходишь в себя.

Йелли устал, очень заметно устал. Темные круги еще сильнее подчеркнули слишком светлые глаза, придав им опасного блеска. Но мне больше не страшно. Наоборот, в очередной раз чуть не умерев, я решила брать от жизни все и по полной, не откладывая на потом. А то ведь может и не случиться. Муж сел напротив, внимательно, чуть сощурившись, прошелся по моей фигуре. Криво усмехнулся и похлопал по своим по коленям:

— Иди ко мне!

Я хмыкнула, подалась вперед и, положив локти на стол, с некоторой веселой иронией спросила:

— Знаешь, твоя ситуация выглядит немного странно.

— Какая именно? — удивился он.

— Для моего бывшего мира более чем странно, когда взрослый мужчина живет с родителями. И предпочитает ужинать с ними, а не с молодой женой… Там бы такого посчитали незрелым маменькиным сынком!

Йелли весело расхохотался, запрокинув голову, и потом, кажется нисколько не обидевшись, ответил:

— К счастью, в нашем мире мы живем родами. У нас принято совместное проживание сразу нескольких семей. Если откровенно, то мама выразила опасение, что после казни ты могла решить, будто я чудовище и попытаться сбежать. Она просила дать тебе время успокоиться и… забыть об этом.

Я поморщилась, вновь откидываясь на спинку кресла, в котором уютненько уселась, согнув ноги в коленях, словно отгораживаясь от проблем. Но ответила честно:

— Йелли, я слишком мало знаю об этом мире, однако успела убедиться, что он не так прост и хорош, как хочется. К тому же, была с тобой ночью и помню… знаю, что вас… нас предали. — Закусила губу от волнения, а потом призналась: — Я, если тоже откровенно, рада, что подобные решения и вопросы лежат не на мне. Могу лишь посочувствовать тебе.

Арэнк молча смотрел на меня, как и на совете, когда я увидела его впервые; так же, как его мать, сложив пальцы домиком перед собой. А потом неожиданно глухо спросил:

— Почему ты спасла меня? Ведь могла сбежать? Или еще что-то придумать? Я заметил, что фантазия у тебя богатая и самобытная. Думаю, могло бы получиться…

Я машинально выпрямилась. Не обиделась на него, нет, ведь не раз и не два рассматривала вариант побега, — ощутила в хрипловатом, будто простуженном, бесстрастном голосе Йелли нотку заинтересованности, надежды, тайной, глубоко спрятанной. Но улыбнуться не решилась, зато ответила максимально откровенно, ведь мы впервые наедине беседовали по душам:

— Я не могла бросить чел… того, кто ценой своей жизни меня защищал. Больше того, когда ты проснулся, наверняка почуяв опасность, первым делом вытолкнул меня из-под удара.

— Не обольщайся, Кайя! Первым делом я подумал о тебе по той причине, что ты — будущее моего шаазата. Без тебя все остальное уже не имело бы смысла!

— Ты правда так думаешь? Совершенно искренне? — горько улыбнулась я. — А мне кажется, что во сне человек… леар за долю секунды не может думать рационально — действует на инстинктах. Ты рефлекторно сначала позаботился о моей жизни, о женщине рядом с собой, а потом уже подумал о себе и шаазате.

— Откуда ты знаешь?! — хмыкнул муж.

— Не знаю, могу лишь догадываться, что в той ситуации по-другому ты поступить не мог, — я настояла на своем.

Мы посидели молча пару минут, разглядывая друг друга. В глазах Йелли затеплился хороший интерес, прогнав ледяной, бездушный холод, и та самая надежда, которую он, несомненно, скрывал и не собирался кому-либо выдавать. Я умею видеть сквозь маски, опыт большой.

— Может поделишься, о чем ты грустишь сейчас? — нарушил хрупкую тишину Йелли.

— Может, о моем вынужденном браке? Не по любви. — Я рисовала пальцем по мраморно-белой столешнице, искоса глядя на него.

— Знаешь, Кайя, в нашем мире очень высока цена за счастье. Поверь, твоя цена за безопасную и благополучную жизнь не очень высокая. Всего лишь быть моей женой, — муж иронично улыбнулся уголками губ.

— Скажи, Йелли, я тебе хотя бы нравлюсь? Как женщина? — решилась я на важный вопрос.

— Более чем! — До чего бесит его безэмоциональный ответ и неподвижная фигура! Сухарь!

— Твое красноречие меня порой поражает. Ты бываешь таким убедительным.

Он усмехнулся, неожиданно тепло и по-дружески:

— Я рад, что ты оценила мои старания. Идем спать, я слишком устал сегодня, чтобы вести длинные дискуссии. Хвала ларам, у нас для этого еще много времени.

Йелли встал и легко поднял меня на руки. Бережно уложил на кровать и присел рядом. Мы вновь смотрели в глаза друг другу: я — настороженно, опасаясь, что вот сейчас меня поставят перед фактом обязательного обмена сокровенными жидкостями, а он — просто рассматривал мое лицо, наверное.

Я тяжко вздохнула, в душе прекрасно понимая, что необходимо закрепить связь. Иначе мы оба будем по лезвию бритвы ходить. Не хочется повторения прошлой ночи. С другой стороны, вот как вынужденно переспать с вполне законным мужем, но пока еще практически незнакомцем? Внутри все переворачивалось.