Рубин царя змей (СИ) - Лайм Сильвия - Страница 97

— Это же великолепная новость! — воскликнула Иллиана, прижавшись к Торриену и обняв его с такой силой, что он в шутку начал кашлять.

— Рад, что сумел поднять тебе настроение перед представлением народу Шейсары.

С лица девушки мгновенно сползла улыбка. Она опустила голову, а потом тихо проговорила:

— Я боюсь.

— Чего? — ласково переспросил царь, склонившись к ней и убирая ее позвякивающие рубинами косички от лица.

— Ты хочешь сделать меня царицей… — еще тише прошептала она, подняв на него глаза, и он согласно кивнул.

— Ты уже царица моего сердца, — ответил он совершенно спокойно. — Осталось лишь представить тебя мираям. И людям.

— Но я не хочу быть царицей, — вдруг проговорила она, — я хочу, чтобы все было, как прежде.

Слова звучали абсурдно, но это было правдой. Как только стало ясно, что Торриен задумал короновать ее, человека, все внутри Иллианы покрылось ледяной изморозью. Она чувствовала, что мираи никогда не примут такую царицу. После всего, что ей довелось увидеть во дворце, она знала, что на нее никогда не взглянут как на равную. И уж тем более не станут терпеть в качестве повелительницы.

— Начнутся беспорядки, — продолжила она тихо, опустив глаза. — Я не хочу, чтобы все это было из-за меня. Мне будет… больно. Уже сейчас мираи злятся, что Верхний город был открыт для таких, как я. Что из-за людей вы все чуть не погибли. Если сейчас ты скажешь…

Торриен коснулся ее подбородка и заставил посмотреть на себя. Иллиана не смогла договорить. Стоило встретиться взглядом с золотой бездной его глаз, как спорить вовсе перехотелось. Все грустное и тоскливое медленно растворилось в его горячем огне.

— Неужели ты хочешь оставить меня? — вдруг спросил он, и по позвоночнику Иллианы прошла дрожь.

— Конечно, нет! Я никогда не оставлю тебя, но…

— Тогда не бойся ничего, — снова перебил он, и на его лице больше не было улыбки. — Город останется открытым отныне навсегда. Несмотря на то, что произошло. Несмотря на многовековой запрет. Я достаточно понял за сегодняшнюю ночь, когда мы все чуть не погибли. И отныне ничто уже не будет, как прежде.

— Что ты имеешь в виду? — переспросила девушка, видя, каким серьезным и властным стало в один миг его лицо. Лицо царя.

— Мы не только откроем город, но и изменим многие законы. Люди и мираи будут жить вместе, и плевать на реакцию Великих змеев. Но… пока обо всем этом еще слишком рано говорить, Иллиана. Пока нам нужно просто выйти в город. Показаться перед подданными, которые нас ждут.

Девушка глубоко вздохнула.

— Ну, хорошо. Кстати, а моя мама?..

— Она ждет конца церемонии вместе с Райелой и другими гостями, — тут же ответил Торриен. — Как только люди и мираи увидят своих новых повелителей, мы будем свободны. И нас ждет вкусный ужин. Или пир. Кто как называет.

Торриен весело пожал плечами, и Иллиана улыбнулась. Встала с небольшого диванчика, на котором ей делали прическу, и вложила свои пальчики в горячую ладонь Золотого змея.

Вместе они двинулись к выходу из дворца наружу. Во двор царского замка, куда сегодня разрешили войти всем желающим.

Поистине — раз даже царские кущи, сердце Шейсары, были открыты для гостей, то и весь Верхний город теперь оказался как на ладони для любого желающего, будь то человек или мирай.

Пока они шли к дверям, словно оставляя позади прошлое, Иллиана вдруг спросила. Совсем тихо, едва слышно:

— Как вышло, что черный огонь погас, Тор?

Царь на миг замедлился, когда врата уже оказались прямо перед ними. Он взглянул на девушку и ответил:

— Полагаю, ты уничтожила его.

— Я? — ахнула Иллиана. — Но ведь это было твое рубиновое пламя!

Торриен кивнул.

— Но без тебя оно бы не разожглось. Я уже был слишком близок к гибели, Иллиана. Мне это прекрасно известно.

Девушка опустила голову и задумалась:

— Но каким образом я могла это совершить? Я ведь… ничего не делала.

— Полагаю, что делала, — пожал плечами Золотой змей. — Обрати внимание на свои волосы, Иллиана. Ведь они не сгорели, когда ты вошла в огонь. Значит, что-то защищало тебя еще до того, как тебя коснулись остатки моего рубинового пламени. Что бы это могло значить?

Голос Торриена звучал задумчиво, но в уголках губ виднелась улыбка.

— И что же? — повторила за ним Иллиана, слушая с завидным терпением, несмотря на то, что ее буквально разрывало изнутри от любопытства.

— Знаешь, говорят, у царицы Авы, пока она ещё не стала нагиней, был человеческий сын. Это не подтвержденная информация, лишь слухи. Но теперь я готов в них поверить. Мой огонь чувствует тебя. Он словно растет, когда ты рядом. Поэтому либо в тебе течет кровь потомков Иль-Хайят еще со времен, когда она была человеком, либо…

Он на секунду замолчал, а потом, склонившись к ее губам, закончил:

— Либо ты просто очень сильно меня любишь и это спасло нас всех, — на последних словах он широко улыбнулся. — Мне нравятся оба варианта. Последний — особенно.

Иллиана тоже не смогла сдержать улыбку, хотя вряд ли этот ответ для нее хоть что-то прояснил.

А дальше огромные золочёные двери начали медленно распахиваться перед ними, являя их взглядам многотысячную толпу. Здесь были все: мираи, люди, бедняки и богачи. Они смешались в одно большое шумящее море, ожидающее появления нового царя, который спас целый народ, и его будущей жены.

— Они не будут воспринимать меня всерьёз, — в последний раз прошептала Иллиана, сжимая руку Торриена, ослепленная солнцем и тысячами горящих взглядов.

— Будут. — Золотой змей крепко сжал ее ладонь в ответ, шагнув вперёд. — Но лучше тебе посмотреть на все самой.

Девушка пошла следом, увлекаемая царем на широкую площадку перед замком, и вдруг замерла вместе с ним. Потому что, как только солнце осветило их фигуры, вышедшие из полутьмы зала, толпа стремительно затихла. А в следующий момент наги стали падать ниц, касаясь руками земли. Огромное мирайское море зашевелилось, опускаясь, склоняя головы и нагибая спины, а вслед за ними стали падать на колени и люди.

Это было самое невероятное зрелище в жизни Иллианы. Когда всего за какие-нибудь полминуты целая площадь народа склонилась перед ними двумя.

А потом раздался слаженный гул их голосов, твердящих всего два слова:

— Хешессей, Шелаиса… Хешессей, Шелаиса…

— Что это значит? — ошарашенно спросила Иллиана, повернувшись к Торриену.

Ее щеки горели, и она не слишком-то хорошо представляла, что происходит.

Торриен улыбался.

— Хешессей на языке змей означает "рубиновый царь".

— А "Шелаиса"? — выдохнула Иллиана, не понимая, почему золотые глаза Торриена так светятся.

А он вдруг прижал ее ближе и на глазах у многих сотен мираев просто поцеловал, лишь затем ответив:

— Ты боялась, что тебя не будут принимать всерьез. Но они уже любят тебя.

В этот момент он на мгновение замер, вглядываясь в ее лицо, и лишь через мгновение закончил:

— Шелаиса означает "спасительница".

Дыхание замерло в груди Иллианы.

— Спасительница? — переспросила она тихо.

Торриен прижал ее к себе, одновременно развернув к толпе подданных, на лицах которых девушка неожиданно заметила то, чего никогда не ждала увидеть.

Радость…

— Ты нашла антидот, который позволит мирайям больше не умирать при родах, — проговорил Торриен. — Они уже знают об этом. Утром эту весть огласили по всему городу. А ещё им рассказали, кто вошёл в чёрное пламя демонов по собственному желанию и благодаря кому рубиновое пламя вновь зажглось.

Он снова посмотрел на нее, но на этот раз совершенно серьезно. И от света его золотых глаз Иллиана вдруг покраснела.

— Но ведь я ничего не…

Торриен покачал головой и через мгновение закончил:

— Спасительница. Смотри, отныне ты не только мое чудо. Ты сокровище всего змеиного царства.

В этот момент он повернулся к толпе и приветственно поднял руку вверх.

Где-то в стороне раздался зычный голос Саримарха, усиленный рупором: