Слепая (СИ) - "Helen Kir" - Страница 41

***

— Время позднее, мне подождать вас? — интересуется таксист, когда мужчина протягивает тому купюру.

— Не стоит.

Машина покидает местность, как только Чон Хосок выходит из нее. Мужчина осматривает загородный особняк и огромную территорию, прилежащую к нему. Байкер набирает полную грудь воздуха, а после выдыхает, набираясь смелости сделать первый шаг к своему позабытому прошлому. Он подходит к двери и набирает по памяти старый код от ворот, и ухмыляется, когда ему удается попасть на территорию особняка.

Трое ротвейлеров узнают в мужчине молодого господина и ластятся к нему, а он в свою очередь улыбается и поглаживает каждого из них. Хосок проходит огромный сад и достигает входных дверей. Байкер снова глубоко вздыхает, вспоминает причину своего прихода и толкает ладонью дверь, проникая внутрь особняка.

— Оппа?

Тоненький голосок пятнадцатилетней девушки нарушает тишину, образовавшуюся в огромной гостиной, где каждый занимается своим делом. Светловолосая женщина сидела на диване, закинув ногу на ногу, листала глянцевый журнал и ручкой помечала то, что собиралась заказывать. Девушка переписывалась в телефоне со своей подругой, что улетела на каникулы в Париж со своей семьей. А рядом с журнальным столиком, в инвалидном кресле, сидел мужчина в возрасте, что читал документы по работе, хмуря брови и делая пометки в лежащем на коленях блокноте.

Первой на вопрос дочери отреагировала мать, что подняла взгляд с журнала и перевела его на арку, в которой стоит ее двадцатитрехлетний сын, внезапно вернувшийся домой. Следом отреагировал и мужчина, на его лице вместо радости и удивления, как у жены, проскочило раздражение и презрение. Господин Чон больше не желал смотреть на сына, вновь опуская взгляд на рабочие документы.

— Оппа! — восклицает шатенка, подрываясь с места, выпуская из рук смартфон и на радостях несясь к опешившему брату, который не ожидал, что сестра накинется на него с распростёртыми объятиями. — Негодник, как ты мог оставить меня одну? — упрекает Хоиль старшего, ткнув пальцем в его щеку.

— Привет, — неловко здоровается мужчина, а после стискивает зубы, нервничая.

— Привет? — возмущается школьница, ставя руки на бока и смешно хмуря лицо. — Это все, что ты можешь сказать? Да ты…

— Хоиль, не дави на брата, — ласковый голос женщины слегка успокаивает Хосока, который разжимает кулаки в карманах и выдыхает. — Молодец, что пришел, — улыбается госпожа Чон, отложив в сторону журнал и встав с дивана.

Женщина подходит к сыну, помещает руку на его щеке и нежно поглаживает, даря тому искреннюю улыбку, ведь все эти годы ждала возвращения сына, ждала от него сообщения или звонка, обижалась, но продолжала любить и понимать его чувства. Чон Хэджи обвивает руками шею сына и прижимается щекой к его широкой груди, блаженно прикрыв глаза. Она скучала по нему.

— Тошно, — прокашлялся Чон Хонсик, отложив в сторону документы и сложив руки на груди. — Ты совсем себя не уважаешь, раз вешаешься на шею отпрыску, бросившему свою семью?

— Ты вынудил меня, отец, — аккуратно сняв с себя руки матери, ответил мужчина, после чего нежно коснулся губами щеки женщины, показывая той, что тоже скучал.

— Ты обещал не возвращаться, что же ты тогда здесь делаешь?

— Папа! — возмущается шатенка, надув губы.

— Все в порядке, Хоиль, — мужчина приставляет указательный палец к губам и качает головой, давая понять сестре, что той лучше сейчас прикрыть ротик. — Мне нужна помощь, отец.

— Я ясно дал тебе понять шесть лет назад, что как только ты переступишь порог нашего дома и уйдешь, потеряешь мое расположение навсегда, — строго проговорил мужчина, с каждым словом делая голос все тверже.

Хосок смотрел на отца и стискивал зубы, ведь знал, что таков будет ответ мужчины. А все началось задолго до того, как семнадцатилетний мальчишка поздним вечером после очередной ссоры с отцом сбежал из дома. Чона с раннего детства готовили к тому, что в будущем ему предстоит занять место отца в компании, вот только мальчишку не интересовали скучные бумажки и огромные суммы, тому были интересны мотоциклы и гонки.

Его душа требовала адреналина и страсти, он не хотел оказаться в золотой клетке, которую предоставил отец. С пятнадцати лет Хосок постоянно ссорился с Хонсиком, а когда в семнадцать отец сообщил тому, что после окончания школы тому предстоит сыграть свадьбу с дочерью их партнёров, Чону младшему сорвало крышу, и тот сбежал, оставив богатство позади.

— Мне нужны деньги, прошу, отец, — с трудом проговаривая каждое слово, мужчина делал медленные шаги в сторону Чона старшего.

— Ты жалок, — с отвращением произнес мужчина, рассматривая возмужавшего сына, которого долгие годы не видел, которого долгие годы ненавидел за поступок, по которому долгие годы скучал.

— Пусть так, — согласно кивнул байкер. — Отец, моя девушка в опасности, мне срочно нужны деньги. Я буду усердно трудиться и верну тебе все до копейки. Прошу, пойми меня.

— Сынок, сколько ты должен? — не дождавшись ответа мужа, спрашивает женщина, чувствуя боль в груди от поникшего голоса своего первенца. — Я дам тебе, и не надо ничего возвращать.

— Посмотри на себя, — усмехается Хонсик, вновь привлекая к себе внимание. — От тебя несет табаком, татуировки и твой чертов байк. Такой жизни ты хотел? — спрашивает тот, хмурясь. — Зарабатываешь на жизнь нелегальными гонками, шарахаешься по улицам с отморозками и вникаешь в проблемы очередной барышни. Из-за такой жизни ты отказался от богатства, шикарной невесты и семьи? — повышает голос мужчина, подкатываясь на инвалидном кресле к сыну. — Отвечай, паршивец, такой ты жизни хотел?

Чон вытягивает пальцы обеих рук, а после сжимает их в кулаки, стискивая что есть сил зубы. Мужчина закрывает глаза, тяжело вздохнув, и медленно опускается сначала на одно колено, а после и на второе. Это его последний шанс, он не может потерять Мин Минхи, он не может дать той пропасть и оказаться в руках ненормального убийцы из-за каких-то денег. Спор с отцом ничего ему не даст, он решил пойти на крайние меры, он забыл о гордости, забыл о том, что обещал себе никогда не возвращаться в этот дом.

— Прошу, отец, помоги мне.

Ни Чон Хонсик, ни Чон Хэджи, ни Чон Хоиль никогда не слышали подобного тона от Чон Хосока. Женщина кинулась в сторону сына и начала того поднимать, но мужчина продолжал сидеть на коленях и смотреть на отца, который в свою очередь отвел взгляд и сжал руками подлокотники на инвалидном кресле. Сестра байкера с другой стороны начала дергать брата и пытаться поднять его, но он продолжал смотреть на отца.

Хэджи и Хоиль просили Хосока подняться, просили Хонсика прийти в себя и помочь сыну, просили просто прекратить это, но оба Чона продолжали гнуть свое. Первый стоял на коленях, а второй не смотрел на потерявшего надежду и опустившегося на колени сына.

— Я понял, отец, — сухо произнес Хосок спустя пять минут.

Русоволосый поднялся на ноги, отряхнул колени и с небывалым разочарованием посмотрел на мужчину. Если раньше Хосок обижался на отца за то, что тот дал ему жизнь и пытался забрать ее себе, заставляя унаследовать его компанию, то теперь мужчина ненавидит Хонсика за то, что не протянул руку помощи сыну, когда тот так нуждался в ней.

— С этого дня у вас точно нет сына, Господин Чон, — с небывалым отвращением в голосе проговорил байкер, развернувшись в сторону выхода из гостиной. — Мне противно иметь такого отца.

— Сынок, не уходи! — крикнула вдогонку женщина, кинувшись за сыном, но оба остановились, когда услышали:

— Сколько должен? — спрашивает старший Чон, вовремя опомнившись.

— Миллиард вон, — не оборачиваясь, ответил Хосок, продолжая смотреть перед собой, не смотря потерянным взглядом на обеспокоенную мать.

— Я дам тебе миллиард вон, — произнес мужчина, на что сын обернулся и с подозрением посмотрел на отца, — но с одним условием. Ты вернешься в семью.

— Ладно, я вернусь.

И он был готов в данный момент согласиться на любое условие, лишь бы помочь любимой девушке.