Циферщик (СИ) - Пихтиенко Андрей Николаевич - Страница 32

Как Игорь мог так сильно разбить голову, споткнувшись и влетев в дерево, ей, да, впрочем, и родителям, и врачам, до сих пор оставалось непонятным. Игорь выжил. Но травма мозга оказалась серьёзной. Мальчик начал страдать эпилепсией и чуть было не стал инвалидом в десять лет. Помогло хорошее, но чертовски дорогое лечение, которое очень истощило семейный бюджет.

Помимо эпилептических припадков, её милый брат Игорь совершенно поменялся характером. С футболом, естественно, пришлось завязать. Школьная программа, которая раньше давалась ему с поразительной лёгкостью, вдруг стала неподъёмно тяжёлой. Несмотря на его резкие отказы, истерики и припадки, родители всё же перевели его в другую, специальную школу. Игорь стал замкнут, редко смеялся, хоть и по-прежнему Катя оставалась его любимой сестрёнкой и единственным человеком, с которым он мог быть по-настоящему откровенен.

Но порой и с ней он мог вдруг стать грубым, накричать на неё, несколько раз даже позволял себе ударить сестру. После этого всегда искренне извинялся. Катя чувствовала себя виноватой за то, что побежала тогда в лес, а не в поле. Из-за этого, как она считала, Игорь и получил свою травму. Она всегда старалась поддержать его, оказать внимание, попытаться понять, что тот чувствует, что его гложет. Пусть это и давалось ей нелегко. Случались моменты, когда Игорь по-настоящему пугал Катю.

Игорь рассказывал, что, когда с ним случался припадок, он переносился в самый настоящий ад. Его окружали и пытали страшные демоны, приказывали подчиняться им. А в иной раз, ему казалось, что наоборот — он стоял перед Божьим взором, и это было так неописуемо приятно и радостно. В те моменты он становился взрослым, здоровым, сильным и красивым. И все вокруг его обожали. Когда эти видения проходили, он чувствовал себя обиженным, жалким ничтожеством, которого просто выкинули обратно, как мусор. Порой он нёс откровенный бред, страшно выпучивая глаза и пугая Катю, но, если она просила его перестать, тот замолкал, обиженно зыркая на неё. Всё равно, иногда это был тот самый Игорь, её старший брат, и она незаметно всё больше попадала под его сумасшедшее влияние.

Особенно ей запомнился один случай. Кате было двенадцать. Они с подружками гуляли во дворе и к ним стали приставать соседские пацаны, их ровесники. Они начали с ними незлобно переругиваться. Катя никогда за словом в карман не лезла и грязно обругала самого дерзкого из них. Тот сильно обиделся и, чтобы не терять авторитета среди друзей, сильно толкнул её. Катя потеряла равновесие и больно шлёпнулась на пятую точку.

Мимо проходил Игорь со своей компанией и увидел это. Спустя пару мгновений тот пацан уже лежал на земле, и Игорь неистово запинывал его, в звериной ярости отталкивая даже своих друзей, которые старались его оттащить. Друзья же избиваемого сразу бросились наутёк. Вмешаться решил взрослый дядечка, гулявший неподалёку со своей супругой. Он получил удар в лицо, от неожиданности которого даже растерялся и отступил назад. Жена дядечки подняла крик. Люди собирались вокруг. Катя оставалась на земле, шокированная таким развитием событий. Наконец крикнула брату:

— Игорь, отпусти его, пожалуйста!

Игорь сразу прекратил избиение, посмотрел на сестру, помог ей подняться под взоры многих набежавших зевак. Потом обратился к еле живому пацану, скулящему на земле:

— Будешь знать, как девочек трогать! И тем более, как трогать мою сестру!

После этого, Игорь чудом избежал постановки на учёт в комиссии по делам несовершеннолетних, но вместо этого встал на учёт в детском психиатрическом диспансере.

Кстати, о той компании, в которой он был. Непонятно как он с ними связался, но это была настоящая шпана, промышлявшая мелким воровством, разбоями, драками. Игорь стал самым младшим среди них. При этом прочно удерживал далеко не нижнюю ветвь в их иерархии. Они напивались вместе дешёвым алкоголем, курили, нюхали клей и занимались неизвестно чем ещё. Игорь разделял все их увлечения. С гордостью рассказывал об их совместных похождениях Кате, говорил, что они считают его самым «отбитым». Звал её гулять с ними, но она всегда твёрдо отказывала.

Отец начал нещадно пороть Игоря за все его похождения, за прогулы школы, появления дома в явно нетрезвом виде, за химический запах, которым Игорь провонял весь дом. Мать всегда защищала Игоря, аргументируя тем, что их сын болен и с ним так нельзя. Хотя, его припадки от чего-то становились всё реже.

Родители ругались между собой, ругали Игоря. Мать, не понятно почему, будто в упор не замечала свою дочь, а если и замечала, то злобно и беспричинно срывалась на ней. Катя росла, закрывая голову подушкой, чтобы не слышать родительских скандалов. Притворялась спящей, когда к ней в комнату ночью заходил обнюханный или пьяный Игорь, и каждую ночь надеялась вновь оказаться в своём чудесном домике из сна.

Однажды Игорь позвал Катю прогуляться вдвоём. Со своей компанией он поругался и не хотел с ними больше видеться. С одноклассниками, которых называл «дефективными», он дружбу не водил. У него осталась только сестра. Игорь пообещал ей показать свой самый большой секрет.

Они пошли к теплотрассе, брат провёл её через грязь, мусор и кусты к неприметному, сделанному из веток, коробок и соломы шалашу, располагавшемуся в укромном местечке: между забором промзоны и большой водосточной трубой, закрывающей шалаш со стороны дороги. Испытывая нехорошее предчувствие, Катя двигалась вслед за братом.

Вопреки её опасениям, внутри шалаша было довольно уютно: у стены стоял старый, потрёпанный диван, на полу разбросаны журналы, на покосившейся тумбочке покрывался грязью и пылью старый кассетный магнитофон. Имелся даже красивый, каплеобразный светильник на батарейках, горевший загадочным, переливающимся разными оттенками синего светом. У другого угла лежал грязный матрас; в углу валялись бутылки из-под алкоголя, наполненные окурками; пустые упаковки от клея и прочий мусор; пол уложен фанерой и досками, поверх которых лежал старый потрёпанный красный ковёр, осыпанный соломой. Катя не сдержала улыбки, увидев домашние, отцовские тапочки, в поисках которых он совсем недавно перевернул всю квартиру вверх-дном. А на самом диване восседал совсем новенький, чистый, видимо, недавно здесь поселившийся большой плюшевый медведь.

— Прикольно! Это ты сам всё сделал? — Спросила Катя и обомлела. Она не сразу заметила подвешенную к довольно высокому для шалаша потолку мёртвую кошку с петлёй на шее.

— Неа. Пацаны давно его сделали. Но ты не боись, они сюда не ходят больше, у них в подвале новая точка. Вот там прикольно. А это сейчас моя берлога. Ну и твоя, если хочешь! — Игорь, хихикая, начал разгребать какие-то коробки напротив мусорки. Катя не могла оторвать взгляд от мёртвой кошки. Она не испугалась и даже не ощутила омерзения или жалости. Скорее, просто удивилась. Игорь часто говорил ей о насилии, и, наверное, Катя всегда ожидала, что братец отчебучит рано или поздно нечто подобное.

— Кошка… Это ты её повесил?

— Ах, да, давно её надо было снять уже и выкинуть, а то воняет, да всё чёт обламываюсь… Смотри, Катюха! — Катя действительно почувствовала тошнотворную вонь разложения. Она подошла поближе к брату.

Закиданная коробками в импровизированной клетке лежала полуживая, до предела истощённая, не раз, видимо, избиваемая собачонка. Она уже не могла даже скулить, лишь похожий на хрип звук едва исторгался из её пасти. Катя узнала животное, хоть это и оказалось не так-то просто.

— Это же собака наших соседей, Фёдоровых! Они ведь ещё объявления о пропаже расклеивали недавно. Игорь…

— А чё она на меня лаяла всё время, тварь?! Теперь будет знать.

С довольным, будто бы на именины, лицом Игорь переводил взгляд с сестры на едва способное дышать животное и обратно. Катя не знала, как реагировать.

— Ты же предкам не расскажешь, да, систер?

— Не расскажу. Игорь, я не могу на это смотреть, — Катя отвернулась и опустилась на диван. Обняла медведя, который уже успел провонять табаком. Она понимала, как это всё неправильно. Она понимала, что должна была рассказать об этом родителям. Но в то же время, это было бы самое настоящее предательство родного брата. Ведь он доверил ей свою самую большую тайну. Кроме того, Катя с удивлением обнаружила, что ей движет нарастающее любопытство и возбуждение.