Сугубо финский попаданец III (СИ) - Мостовский Евгений - Страница 3

— Пройдемте в машину.

— С какой стати?

— Там объяснят.

Тут надо понимать, человек только что с боевого, нервы на пределе, смерть ещё в глазах прыгает, а от перегрузок пошатывает.

— Пошёл на хер! — И за кобуру "цоп".

Очнулся на заднем диване "Эмки", руки за спиной скручены, челюсть болит невозможно как, материться не могу. Привезли в Кобрин, как мешок втащили в кабинет, бросили на пол и давай втроём ногами месить. Опять сознание потерял. Окатили водой, очнулся. Посадили на табурет, следователь листок под нос суёт, подписывай мол. Читаю: — "Я, Забалуев Вячеслав Михайлович…", ну, думаю, сейчас я вам гадам подпишу, и стараясь почётче, вывожу — Шестаков Лев Львович. Следователь листок перевернул, шевеля губами прочёл, обошёл стол и эдак по-футбольному, слегка подпрыгнув, ка-ак носком сапога в грудину засадит. Очнулся от диких криков:

— Мать вашу! Вам что сказано было?! Привезти полковника, а вы кого бля приперли?! Подполковника бля! Шпалы считать разучились?!

— Дак мы на КП приехали, там только лейтенант перевязанный сидит, контуженый видать. Спрашиваем: — "Где командир полка?", а он: — "Вон его самолёт, на стоянку рулит", ну мы к нему, а он за кобуру, ну и не разобрались.

— Дебилы бля. Сгною на Колыме! Обыщите его.

— Дак, обыскали. Пистолет у вас, а ни документов, ни орденов.

Ещё бы, я как понял, что война, то по испанской привычке особисту все сдал, пускай в сейфе запрет, а то гореть или с парашютом прыгать, случиться все может, но документы целыми останутся. Следователь протопал мимо, скрипнул дверью и проорал в коридор:

— Кикнадзе!

— Чэго?

— Тут лётчик без документов, уже обработанный, подписывать начал. Шей его к делу по второй истребительной.

— Как фамилия?

— Хер его знает, документов то нет.

— А спросить?

Подняли, на табурет посадили, смотрю стоит Кикнадзе, карлик злобный.

— Твоё как фамилия?

Мычу, говорить то не могу.

— У него, чего? Челюсть сломана? Это ты его так?

— Нет, таким привезли.

— Ладно, сейчас разберёмся — и как заорёт — Лифшиц!

Появился Лифшиц, первый раз такого еврея вижу — рыжий, здоровый, голубые глаза навыкате, а в них пустота.

— Посмотри, что с ним.

— Челюсть выбита, сейчас вправлю. Голову подержи.

Снимает с себя ремень, вставляет мне в рот, чуть оттянул, что-то щёлкнуло и боль прошла.

— Говорить можешь?

— Вроде могу.

— Фамилия?

— Шестаков.

— Где командир?

— Улетел.

— Куда?

— Мне не докладывал, оставил мне свой самолёт и улетел на У-2.

— К немцам?

— Откуда я знаю?

— С этим все ясно. Лифшиц, доработай его и ко мне в кабинет. Будем делать заговор и шпионаж? Только в чью пользу?

— Кикнадзе, ты совсем дурак? Война с кем? С немцами. Вот и шей немцев.

Заволокли меня в другую комнатушку, пытаются на ноги поставить, а я падаю, нет, стоять я могу, но не хочу. Посадили на пол. Этот Лифшиц спрашивает:

— Подписывать будешь?

Молчу.

— Ладно, как хочешь.

Треснули чем-то по затылку, пока у меня "зайцы" перед глазами бегали, сунули один палец левой руки в дверь, около петель и дверь закрыли. Я опять отключился. Водой отлили.

— Подписывать будешь?

Молчу. На четвёртом пальце сказал, что подпишу. Подписал. Кинули в автозак с надписью "Хлеб" и повезли в Минск, в тюрьму. Сунули в камеру, там одни лётчики, тоже подписавшие. Несколько дней не трогали, потом слышу, с улицы стрельба, надзиратель говорит, что немцы к городу подошли. Нас во двор вывели, а там у стены трупов куча и взвод НКВД с автоматами, стоят, перекуривают. Нам покурить не предложили, тут крики, вопли. Во двор красноармейцы с винтовками вбегают, петлицы ВВС, за ними, при полном генеральском параде, но с ТТ в руках, заходит Паша Рычагов. НКВДешников оттеснили, нас под белы руки и в автобус. На аэродром примчались, а там "Дуглас" стоит, моторы уже прогреты, загрузили и в Москву, в госпиталь. Два месяца провалялся, рёбра поломанные срастались плохо, зубы выбитые заменили железными мостами, а криво сросшиеся пальцы, по новой ломать не дал.

В сентябре, после выписки, отправили в свой полк, который как раз пополнялся, на прежнюю должность. Приезжаю, а главный "маркони" — Лифшиц. Я его чуть не пристрелил, за одну фамилию, еле меня удержали. Потом личное дело смотрел, нет не родственник, единственный сын у родителей, из Москвы, студент 5-го курса Института Связи. Дело своё знает туго, но как его фамилию услышу — рука болеть начинает.

Пополнили нас испытателями, лётчики конечно уникальные, пилотируют как боги, но с тактикой… С тактикой у них плохо. Начали заниматься, сначала "пеший по лётному", потом парами и звеньями, а как только перешли к слётанности эскадрильи, так нас под Ленинград отправили. Удачно получилось, финны только из войны вышли, а немцы 8-й авиакорпус под Москву перебросили. Серьёзного противника для нас не оказалось и мы в спокойном режиме ввели новичков в строй, как раз к наступлению и успели. Вот тут-то мы и отыгрались за все, ведь наша задача: "Истребление воздушного противника" и нет привязки ни к прикрытию переднего края, ни к сопровождению штурмовиков и бомберов. Свободная охота и расчистка воздушного пространства. Вот мы и поохотились, и порасчищали. За ноябрь месяц на счёт полка записали 47 побед, при четырёх потерянных пилотах. Особенно добычливым оказался Новгородский аэроузел, обязательно что-нибудь попадётся, то "Шторьх", то трёхмоторный "Юнкерс". Паре испытателя Марика Галлая вообще сказочно повезло — четырёхмоторный Фокке-Вульф "Кондор". Его прикрывали четыре истребителя, да и погода была дрянь, видимость не более полутора тысяч, ну немцы и расслабились. "Мессеры" выше остались, а пассажирский сделал аккуратную "коробочку", выпустил шасси и идёт себе спокойно по глиссаде. Тут его Марик и поймал, огонь специально открыл издалека, метров с шестисот и бил исключительно по пилотский кабине, если бы по двигателям, то "Кондор" и на трёх бы сел. А так он управление потерял, резкий крен влево и зацепился крылом за землю, взорвался конечно, бензина в баках ещё прилично было. Истребители на Галлая кинулись, но их шуганул ведомый и пара на максимальной скорости ушла в облака, погода то дрянь была.

Потом туда "Сотка" (ПБ-100, Пе-2 РИ) слетала, на фотоконтроль, все верно, лежат обгоревшие остатки четырехмоторника. История эта получила продолжение, когда войска подошли под Новгород и появились пленные. По их сообщениям, в этом самолёте летел важный чин из Берлина, генерал, то ли Паулис, то ли Паюлус, вообщем за этого генерала Марика к звезде Героя представили.

К середине декабря наступление Ленинградского фронта выдохлось, ни Новгород, ни Нарву не взяли, немцы подкрепления из-под Москвы перебросили. Может и ещё откуда нибудь бы смогли, но Красная Армия начала наступать на Юге. Отбили Ростов-на-Дону и высадили десант в Крыму. Сводки Информбюро стало слушать сплошное удовольствие, а у нас затишье — погоды нет и Новгородский аэроузел немцы эвакуировали, аэродромы пустые стоят. В этом немалая заслуга нашего полка, хотя последнее время с снабжением становится все хуже, высокооктанового бензина на всём фронте днём-с-огнём не найти. Летаем на чем попало, инженер полка ходит хмурый и ругается как сапожник, пошли проблемы с двигателями. Раньше и так свечей не хватало, а теперь "троить" начинает прямо в полёте, отказы начались и в связи с этим — вынужденные посадки. Без боев самолётный парк тает прямо на глазах.

Выяснять ситуацию прилетел командующий ВВС фронта, Сан Саныч Новиков, ведь потеря боеспособности полка асов, это вредительством попахивает. Встретились очень тепло, вечером "мерзавчика" раздавили, "Финскую" вспомнили.

— Ты, Лёвка, тогда наверное все ВВС спас. Если бы тот "Пири" границу пересёк, то головы бы сразу полетели. Да и наверное в июне НКВД так быстро унять бы не удалось. Многих бы посадили, да расстреляли. Сейчас с "люфтами" драться бы некому было.